Raptor - Тенебрариум
Потеря такой замечательной подруги, как Тинкербелл, конечно же стала для меня неожиданным ударом. Её горечь ещё долго будет томить меня. Пока её не заглушит тоска от ещё одной нелёгкой потери, которая произойдёт чуть позже. До того момента, вспоминая о Тинке, я украдкой проглатывал слёзы, укоряя себя, что не смог предотвратить её трагическую гибель. Но что удивительно, всякий раз когда я погружался в трясину болезненных воспоминаний, меня что-то выталкивало наружу. И это была не ярость спящего во мне Хо. Это было что-то очень тёплое и живое, будто мягкий котёнок, мурлыкающий где-то внутри меня. Я до сих пор не знаю точно, что именно Тинка передала мне, но у меня появилось стойкое ощущение, будто бы она поселилась внутри меня, стала моей частью. Она всё ещё живая. Её продолжение во мне. И она обязательно вернётся, когда придёт её время. Эти мысли меня успокаивали. Даже сейчас, когда я пишу эти строчки, они меня греют. Я чувствую, что Тина сейчас со мной…
Я прошу у своих читателей прощения за то, что отвлёкся на эти, наверное, бессмысленные размышления, вместо того, чтобы поскорее перейти к описанию действительно значимого и интересного события — встрече с легендарным и поистине нереальным существом, замурованным в одном из помещений заброшенный школы. Но думаю, что вам будет не менее любопытно, как же я прошёл 'Сепаратор'? Мне и самому непонятно, как я его прошёл. То, что я увидел под его воздействием, кажется, не имеет никакого смысла, как и вся чехарда моих предыдущих снов и видений. Однако же, я должен описать это, хотя бы ради того, чтобы из общего, пусть и непонятного, абстрактного паззла, не выпал, возможно, важнейший фрагмент, который, я надеюсь, сможет помочь чьему-то более пытливому уму, пролить свет на общую картину происходящей вокруг меня фантасмагории.
Двигались мы, как обычно, петляя, иногда срезая путь через дворы и перелезая по крышам старых гаражей. Долго не разговаривали. Я не хотел заводить разговор, зная, что он обязетально выйдет на Тинку, а мне сейчас напротив — хотелось поменьше думать об этой трагедии, дабы не отвлекаться и настроиться на грядущее испытание. Но и молчание не помогало, а наоборот, добавляло уныния. Первой не выдержала Райли. Остановившись в очередной ничем не примечательной точке, чтобы осмотреться, она, как бы невзначай, спросила.
— Так вот, значит, кто шёл за нами по пятам от самых ворот. Это была Тина. Ни за что бы не подумала, что она способна на такой поступок. Интересно, что она имела в виду, когда сказала про детей?
— Не знаю. Она мне что-то говорила об этом, ещё в Апологетике, но я ничего не понял.
— Её всегда было трудно понять. Что ж, теперь она унесла все свои секреты в могилу.
— А кто из нападавших был тем самым Доро? — перевёл я разговор на другую тему.
— Наверное тот, у кого была самая хорошая экипировка.
— Тот, кого Тинка завалила? А я принял его за преторианца.
— Может он и был преторианцем. Может быть Доро уже убили джамбли. Я не знаю, как он выглядит. Поэтому, какая разница? Мы их добили. С Фюриэль причитается.
— Когда вернёшься в Апологетику, расскажи Нибилару обо всём, что здесь произошло, и попроси добавить Тинкино имя на Стену Памяти.
— Тебе это так важно? — удивилась Райли.
— Наверное, — пожал плечами я. — Мне хотелось бы как-то её увековечить.
Пройдя котельную, Райли наконец-то стала поворачивать, обходя предполагаемый 'Сепаратор'.
— Ты ничего не чувствуешь? — осведомилась она.
У меня сильно болели нога и рука. Так же саднили резаные раны и ныл синяк на спине. Но ничего необычного в своём состоянии я не замечал.
— Беспокоюсь я за тебя, — продолжила спутница. — Ты слопал столько ай-талука за один присест. Нехорошо это.
— А куда мне было деваться? Иначе я бы не справился. Я же не виноват, что он так быстро заканчивает своё действие.
— Если ай-талук начал действовать на тебя всё скоротечнее, это значит, что ты к нему привыкаешь. Это очень плохо, Писатель. Постарайся больше не употреблять его.
— Смеёшься? Ай-талук — это моё единственное спасение. Ну, после тебя, разумеется. Без него я не могу постоять за себя. Моя реакция уступает как монстрам, так и изгнанникам.
— И всё-таки, тебе надо как-то обойтись без него.
— Хорошо. Как скажешь…
Вынув коробочку (в которую я предусмотрительно собрал все рассыпавшиеся шарики), хотел было демонстративно выбросить её, но быстро одумался. Пафос-пафосом, но что будет, когда мне в очередной раз припечёт вступать с кем-то в бой? Нет. Пока я в городе, с ай-талуком в кармане мне будет жить поспокойнее. Предчувствия не подвели меня. После этого случая мне ещё один раз пришлось применить ай-талук. Но более я им не 'баловался'.
Итак, время от времени Райли обращалась ко мне с вопросом, относительно моего самочувствия, а я постоянно отвечал, что всё нормально. И я не лгал. Никаких подозрительных шумов в голове, странных голосов и видений я не чувствовал. Мне уже казалось, что 'Сепаратор', если и есть, то не работает, и что мы зря потеряли время, давая столь внушительный крюк по городу. Но тут неожиданно началось.
Причём так неожиданно, что я даже не успел адекватно отреагировать. Просто шёл по улице, и засмотрелся на живописно летающие по воздуху пузырники. Это такие крошечные паучки, которые, используя свои тонюсенькие лапки как каркас, надувают пузыри из паутинной ткани, перемешанной со слюной. Некая аналогия осеннего поведения наших, обычных пауков. Только наши летают на длинных нитях, а эти — на пузырях. Когда их много, этот хоровод, подчиняющийся лишь ветру, выглядит очень живописно. Однако не стоит протыкать их, если приблизятся, поскольку слюна пузырников жгучая как кислота, и может серьёзно обжечь кожу, или испортить ткань одежды.
Засмотревшись на этих самых пузырников, я не почувствовал, как что-то уже заработало в моей голове. Словно мина замедленного действия начала вести обратный отсчёт. Я осознал это только когда затрещал мой наушник.
— Что случилось? — спросила Райли, увидев, как я хватаюсь за ухо.
На неё не распространялось действие 'Сепаратора', и она не чувствовала его.
— Кажется, меня вызывают, — ответил я. — Но пока только треск какой-то. Может быть здесь просто связь плохая?
— Писатель, ты слышишь меня? — сквозь ужасный шум и треск пробился голос куратора.
— Да, Элекен. Плохо, но слышу, — ответил я.
Помехи были такие громкие, что, казалось, влетая в одно ухо, они вылетают из другого.
— Слушай мой голос. Просто слушай мой голос.
— Я слушаю, слушаю! Но слышно плохо. Что-то глушит связь…
— Слушай, Писатель. Семь, пять, семь, девять… Слышишь? Восемь, три…
