Джудит Тарр - Солнечные стрелы
Позвольте мне разбросать колючки на магических тропах вокруг нас, сир. Наши чародеи стали много воображать о себе. Пора умерить их пыл. Молот, бухавший в груди Корусана, стал утихать. Дрожь прошла, а легкое головокружение не мешало мыслить ясно и четко.
Пора, сказал он, поднимаясь. Давно пора, мой капитан.
ГЛАВА 19
Кундри'дж-Асан. Эсториан мысленно произнес это в тишину, царившую в нем, тишину, подобную той, которая сейчас скакала бок о бок с ним и которую только подчеркивали стук подков, громыхание брони и ржание сенелей. Небо, склепанное из кусков листовой меди, полыхало жаром. Сейчас он был всего лишь высокий принц, в девяти мантиях, с бритым лицом, еще не севший на трон и не удостоенный золотой маски. Он и при всем желании не мог бы почувствовать себя императором. Его тело взмокло от пота и плечи, и грудь, и пах, натираемый высоким асанианским qedknl. Он не позволил взгромоздить эту громадину на Умизана и ехал на сенеле лорда Душая, спокойном и заторможенном животном, привыкшем к церемониальной рыси. Умизан разорвал уздечку, когда на него садился слуга, потом сбросил беднягу наземь и затоптал бы нахала копытами, если бы не вмешался Годри. Сейчас жеребец скакал рядом, косил голубым глазом и, прижав уши к черепу, мечтал всадить в соперника остро отточенный рог. Эсториан чувствовал его досаду. Мне тоже нелегко, брат, сказал он ему беззвучно. Юлия, как ни старалась, так и не смогла заставить себя войти под своды Первых Ворот. Она пыталась. Она прижималась к Эсториану, ползала на брюхе, немилосердно колотя хвостом по пыльным камням. Перед мостом, перекинутым через широкую коричневую Шахриз'уан, кошка остановилась. Ее морда наморщилась, оголяя клыки. Она ненавидела асанианские города, а этот был королем среди городов Золотой империи. Она не могла по своей воле пересечь мост. Она ожидала приказа. Приказа не последовало. Уходи, сказал он ей, ты свободна. Вой, исторгнутый рысью, был похож на протест. Она повернулась. Сенель шарахнулся в сторону. Юлкошка в мягком прыжке обогнула его и заскользила тенью вдоль каравана. Последний рогатый дебил поднял копытами пыль перед ее носом. Дальше лежала равнина. Она приняла ее. Эсториан затосковал, услышав, как в исчезающей сущности звенит победная песнь. Но он был связан и словом, и долгом. Он тяжко шевельнулся в седле. Такая верховая езда была изнурительным трудом. Жара подавляла. Город властно тянул к себе. Девять колец, вписанных в полукольцо реки. Шахриз'уан, отягощенная замками и мостами. Девять уровней, как и в структуре Двора империи, от Нижнего до Высокого, от равнины, казавшейся мраморно-белой, до горящих золотом куполов. Сейчас все это было обращено к нему эти тысячи строений и храмов, эти прямые улицы и широкие площади, эти подстриженные сады и висячие галереи. Стены, увешанные знаменами, фонтаны, струящиеся к небу потоки вина, мостовые, устланные коврами, циновками и гобеленами, усыпанные ворохами цветов. Он вздрогнул, завидев толпы больных, нищих и калек, попирающих эту красоту, обступавших бассейны с вином, выставляющих напоказ свои страшные язвы. Их зловоние смешивалось с ароматами жертвенных воскурений и благоуханием тонких духов. Сопровождающие его асаниане молчали. Император должен знать черное и белое и видеть неприглядное лицо смерти. Иначе как он сможет управлять огромной страной? О чем он будет молить богов? Он миновал восемь ворот: белый мрамор и мрамор черный, ляпис, лазурь, яшма, малахит, льдисто-синий агат, серебро и остановился перед венчающим все цвета спектра золотом. Оплавленное жарой, пропитанное солнечными лучами, оно испускало свет подобно огню, пылающему в его ладони. Сенель мотнул головой. Эсториан вознес руку. Ослепительный луч вылетел из нее и ударил в пылающее над аркой пятно. Камень. Всего лишь покрытый позолотой гранит. Плечо заныло, затем по спине пошел легкий зуд он опустил руку. Ему захотелось смеяться. Скакавший впереди оленеец обернулся и чуть шевельнул копьем. Свита, гвардия, множество слуг закручивались за спиной императора в неровный клубок. Смутившись, Эсториан ударил сенеля ногой, и тот мелкой рысцой побежал вдоль сияющих стен. За Золотыми Воротами простирался высокий Бульвар Львов, уставленный причудливыми фигурами царственных зверей, изваянных из белого мрамора. Они словно сторожили вход в Золотой дворец, на фронтоне которого дыбились по добные им существа, привставшие на задние лапы. Там, похоже, бурлило веселье, несомненно, связанное с его прибытием сюда и довольно странное в этом не очень пригодном для веселья месте. Собственно говоря, и повод для праздника был странен: нечистокровный ребенок нехотя приближался к ожидающей его золотой клетке. Лорд Фираз стоя ожидал его за воротами, окруженный толпой принцев крови. Он приветствовал Эсториана девятикратным падением на колени, потом взял его qemek под уздцы и уверенно зашагал по каменным плитам. Перед ним раскрывались и сворачивались внутренние дворы, каждый из которых имел свое ритуальное значение. В первом они оставили сенелей. В другом многие придворные, сопровождавшие Эсториана, покинули господина и двинулись к тронному залу по своим, строго регламентированным путям. В следующем дворе при нем не осталось никого, кроме нескольких гвардейцев, окруженных дюжиной черных фигур. Ведомый регентом, нимало не обеспокоенный тем, что творится за его спиной, Эсториан вступил в сердце Золотого дворца. Солнцерожденный несомненно строил тронный зал в Эндросе по образу и подобию этого грандиозного помещения. Но в отличие от той, сравнительно недавно возведенной постройки здесь дремали века. Тысячи пилонов взлетали к золотому куполу, накрывавшему зал, в котором свободно могла маршировать армия. Плиты пола были инкрустированы драгоценными камнями рубинами, сапфирами, топазами, изумрудами... Непосредственно трон окружал довольно широкий ров с водой, по внешним краям которого стояли оленейцы. В далекие времена троном для асанианских владык служила обширная золотая чаша, покоившаяся на спинах каменных львов, пока сравнительно недавно одному из властителей не пришла в голову фантазия заменить ее широким, усыпанным подушками креслом, ножки которого подпирали мраморные крестцы. В этом кресле свободно могли разместиться двое, а над ним нависало чудо, созданное руками искусных ваятелей: стоящий на задних лапах лев, обнимающий солнечный диск. Усовершенствовать подобным образом трон приказал Хирел Увериас, чтобы свободно делить его с императрицей Варьяна. Потом там восседал их сын, затем внук... Имена этой цепочки владык выстроились в мозгу Эсториана. Хирел и Саревадин, Ганиман, Варуиан, Ганиман. Теперь, если ничего не случится, трон займет он Меруван Эсториан. Он несколько осовел от жары, и ему на секунду почудилось, что со спин каменных львов сходит невысокая темная тень, мерцая белозубой усмешкой, медленно и плавно, едва касаясь ногами пола. Отец. Эсториан тряхнул головой. Тень растворилась в воздухе. Они убили его. Лорд Фираз, недовольный заминкой, слегка поклонился. Эсториан шагнул вперед. Ему показалось, что оленейцы хотят сомкнуть строй, но они почтительно расступились, пропуская его к трону. Лорд Фираз остановился у возвышения, на которое Эсториан должен был взойти один. Кто-то, похожий на регента, как одна капля влаги походит на другую, подал старику тяжелую, расшитую золотом мантию десятую мантию, превращавшую наследника во владыку. Это было нелегкой задачей для маленького желтолицого человечка накинуть на плечи статного северянина последний ритуальный покров, но регент справился с ней и распростерся на полу возле его ног, недвижный, словно охапка соломы. Эсториан не должен был ни поднимать высокочтимого лорда, ни благодарить его за свершенный акт. Он просто ждал. В гулкой тишине, охватившей зал, послышался какой-то звук. Эсториан оглянулся. Придворные лежали плашмя на каменных плитах пола. Все, кроме безликих, безмолвных стражей, закутанных в черные плащи. Там, где на камне пламенели мантии принцев, вырос еще один оленеец. Время шло. Лорд Фираз, еле слышно покряхтывая, поднялся с колен. В руках он держал вещь, которую Эсториан хотел упразднить. Золотая маска тускло сверкала. Слепое безглазое лицо. Облик асанианина, решившего, уходя в иной мир, запечатлеть свою красоту. Широкие скулы, толстые щеки, губы крупные и припухшие, как у девушки. Голый, надменный лик без морщин, словно при жизни этот человек не ведал ни душевных мук, ни страданий. Эсториан протянул руку. Регент вздрогнул и сжал пальцы. Эсториану пришлось приложить усилия, чтобы вынуть из его рук тяжелый овальный предмет. Золото было прохладным. Он поднял маску и заглянул в узкие прорези изнутри. Мир в них выглядел непривычно четко. Оленеец, стоявший в шеренге принцев, исчез. Лорд Фираз все еще пребывал в оцепенении. Редкие волосы на его черепе чуть шевелились, будто от сквозняка. Эсториан опустил маску, не зная, как вести себя дальше. Он держался прямо, но мантия, возложенная на него регентом, казалось, весила вдвое больше, чем nqr`k|m{e его одежды, и тянула к земле. В абсолютной тишине Эсториан прошествовал к трону и сел, ощутив невероятное облегчение. Маску он расположил на коленях вертикально, придерживая руками. Лорд Фираз словно очнулся и вновь обрел надменный, независимый вид. Нельзя было понять, как он отнесся к самовольным действиям Эсториана. Его слова заскакали по мраморным плитам пола, будто пригоршня драгоценных ограненных камней.
