Максим Хорсун - Рождение Юпитера
Она оставила за спиной несложный лабиринт коридоров и оказалась у люка-диафрагмы, за которым скрывался кессон, соединяющий «Белую Кайру» со стыковочным комплексом. В каменном аппендиксе было почему-то темно, и только призрачно мерцала подсветка панели управления запирающей системой. Климентина успела положить на панель ладонь, когда ее окликнули:
– Благородная!
Кто благородная? Она, что ли?
Климентина обернулась: перед ней стоял человек, обезличенный густым сумраком. Незнакомец распахнул полы дорожного плаща-патагия и извлек то, что можно было принять за наполненный водой бурдюк. Бурдюк булькал и на вид казался мягким.
Ядомет!
Климентина отпрянула. Она скорее удивилась, чем испугалась.
Ей угрожают ядометом? В Розовом Береге? В столице?
Струя яда, шипя и испаряясь в воздухе, со скоростью, не оставляющей шанса увернуться или чем-то закрыться, преодолела расстояние между незнакомцем и бесфамильной.
4
– Кого мы судим, благородные?
– Равного нам!
– Что мы должны проявить в отношении к равному?
– Справедливость! – говорит молодой иерарх Козо, племянник погибшего Алексиса Козо.
– Милосердие! – провозглашает, приторно улыбаясь, Огр Мейда.
– Твердость! – по-стариковски шамкая губами, произносит положенное Юлиус Шелли. Его обтянутые пергаментной кожей пальцы мнут белую мантию и оставляют на ткани темные следы.
– Да будет так! – объявляет хитроглазый председатель Пермидиона, иерарх прайда Пуанкаре. Он кивает, демонстрируя всему Сопряжению пигментные пятна на голой, словно ледяная поверхность Тифэнии, шишковатой голове. – Пусть Совет начнется!
Сквозь высокое арочное окно виднелась разбухшая полусфера Нептунии. Планета повернулась к Трайтону Большим Темным Пятном и глядела внутрь зала, в котором собрались могущественные иерархи, словно не лишенное любопытства циклопическое создание. Пятно было действительно большим – больше любого спутника Нептунии, и действительно темным – фиолетово-серое в окантовке белых аммиачных облаков. В этом вечном шторме расстались с жизнью те благородные, которые, по мнению Пермидиона, совершили тяжкие преступления против Сопряжения.
Сколько выдержит капсула с заключенным внутри смертником в атмосфере газового гиганта? Ветры умопомрачительной скорости, непрекращающиеся грозы, непредсказуемые химические реакции… Всевозрастающее давление и гравитация…
Лучше об этом не думать!
Шелли, не поднимая головы, изучал начищенный до блеска пол зала Пермидиона. Плитки из прозрачного янтаря, который, говорят, давным-давно добывали на дне планетарного океана Еуропы, и плитки из зеркального обсидиана со сверкающего полушария Яфета. Оранжевое и черное.
Бедолага Брут пальцем – словно ребенок – вытер нос, подавил икоту и принялся раскачиваться, переваливаясь с носка на пятку. Его шею скрывал высокий корсет, под ухом помигивал синий огонек, – это означало, что регенерация костной ткани продолжается. Брут не знал, как справиться с волнением. Нарочитое равнодушие иерарха Бейтмани не обмануло бы и младенца, не говоря уже о членах Пермидиона, доках по части притворства и интриг.
Из-за спин Шелли и Брута доносилось приглушенное бормотание, покашливание, шорох одежд. Главы влиятельных прайдов (всего – тридцать шесть человек) готовились решать судьбу двух «паршивых овец». Половина из них уже вынесла свой вердикт, и едва ли это мнение изменится, невзирая на то, что прозвучит во время Совета, какие изобличающие или, наоборот, оправдывающие факты будут предъявлены Пермидиону и любопытствующему взору одноглазой Нептунии.
– Прежде чем начать заседание, я прошу благородных сдерживать эмоции, – обратился к залу председатель Пуанкаре. – Друзья мои, давайте рассуждать здраво и в интересах Сопряжения.
Джакобо Пуанкаре, насколько было известно Шелли, получил кресло в Пермидионе по наследству, в весьма нежном возрасте. С тех самых пор его одолевало желание взобраться на вершину вершин – стать председателем. Он работал, не жалея сил, возле него постоянно кипела бурная деятельность, зачастую – пафосная и бестолковая. В начале политической карьеры Пуанкаре делал ставку на свою молодость и инициативу, с годами ему пришлось пересмотреть стратегию… но и это не помогло. Лишь на пороге девяностолетия боги мира людей разрешили уже весьма не молодому и потертому жизнью карьеристу подержаться за бразды правления «равными». С тех пор Пуанкаре лез из кожи вон, стараясь проявить себя мудрым и демократичным председателем. Тем самым он отвечал бывшим оппонентам: «Убедились, кто должен был править Сопряжением все эти годы? А вы, болваны… Ну, да ладно. Я добрый!»
– Наверняка, никто возражать не станет, Джакобо, – отреагировал на вступительное слово председателя Огр Мейда. – Приступим же скорее!
– Тебе слово, Гаджет, – обратился Пуанкаре к новому иерарху прайда Козо.
Посторонние звуки стихли, Шелли и Брут подобрались. Старый Юлиус Шелли поджал губы, отыскал на противоположной стене точку и вперился в нее бесцветным взглядом.
О Гаджете Козо Шелли не знал ровным счетом ничего. Но биография остролицего, бледного солдата была как на ладони: появился на свет в инкубаторе, долго жил в подземельях прайда, ежедневно боролся за жизнь, постепенно овладевая всеми видами оружия. А потом – Партия. Или, быть может, две Партии подряд…
– Иерарх внесистемного прайда Брут Бейтмани обвиняется в сотрудничестве с плутонианскими экстремистами и проведении бесчеловечного эксперимента, в результате которого пострадало… – Голос Гаджета Козо зазвенел, будто сталь меча. Зазвенел и сорвался. Оратор запнулся, шумно сглотнул и продолжил: – …более ста тысяч людей…
Три секунды зал молчал, силясь осмыслить услышанное. Сто тысяч? Человек? Человек – сто тысяч? Сто тысяч человек?!!
Затем шелест хлопающих в немом изумлении губ и взволнованных придыханий утонул в неблагородном и нерациональном оре. В обрушившейся какофонии чувств легко было различить сильные ноты недоверия, непритворного ужаса и возмущения.
Пуанкаре поморщился и осторожно ткнул пальцем в кнопку, включающую ультразвуковой гонг. У Шелли дрогнули колени, но он успел протянуть руку и поддержать готового свалиться Брута. Шум в зале мгновенно стих.
– Благородные! – воззвал Пуанкаре. – Я же вас умолял!
Шелли вздрогнул, когда у него за спиной кто-то выкрикнул:
– Объясните, что значит «пострадало»? «Пострадало» – понятие растяжимое!
– Терпение, коллега! – взмахнул рукой Пуанкаре. – Гаджет!
– Также обвиняется Айвен Шелли… в соучастии в злодеяниях Брута Бейтмани, в неповиновении властям Сопряжения и в умышленном убийстве моего близкого родственника – Алексиса Козо.
