Майкл Муркок - У Врат Преисподней Ветрено…
Там уже находилось пять или шесть личностей в масках. Одного из них, коренастого, с вялыми движениями, он вроде бы узнал.
Одна из прочих, женщина в красном с желтым капюшоне, закрывавшем все ее лицо, подошла к нему.
– Добро пожаловать, незнакомец. Садись здесь.
Она показала на мягкое кресло в затененном углу. В дальнем конце комнаты в жаровне плясало пламя. Когда в подвал сходили по ступенькам и рассаживались в пахнущие сыростью кресла мужчины и женщины, по полу и стенам расстилались огромные нелепые тени.
– Тридцать девять, плюс новенький – всего сорок, – сказал коренастый. – Закройте и заприте дверь.
Коренастый подошел к жаровне. Алану хотелось разглядеть его получше, но пока он не мог этого сделать.
– Мы собрались здесь, – нараспев начал он, – как последние верные Сыны Огненного Шута, чтобы восславить его и подготовиться к его возвращению. Мы поклялись выполнить его дело, пусть и рискуя жизнью!
Алан внезапно осознал, что эти люди используют имя Огненного Шута, как раньше большинство и поступало, чтоб подкрепить какие-то собственные убеждения или одержимость. Весь настрой собрания не соответствовал тому, что он знал об Огненном Шуте, своем отце. Может быть, он понимал Огненного Шута лучше, чем кто-либо другой. Особенно после того, как смог распознать в отце некоторые характерные черты, слабее выраженные в себе самом.
Разумеется, решил он, эта группа заслуживает изучения, поскольку это может прояснить остальные вопросы, которые требовали уточнения, прежде чем он мог действовать предметно.
Что, если торговцы оружием манипулируют группой в своих целях? Возможно, они ухватились за этих людей, серьезно желавших воплотить outre[5]философию Огненного Шута в жизнь и заставят их действовать отнюдь не в интересах их вдохновителя.
Потом он ухватился за ускользавшее. Ускользало имя говорившего нараспев человека – Биас!
Теперь у его теории о том, что торговцы оружием используют Огненного Шута в качестве козла отпущения, прикрывающего их хитроумные планы величайшего столкновения, появились основания. Он подался вперед, когда Биас подошел к важному.
– Каждому из вас дали зажигательные бомбы, чтобы заложить их в некоторые важнейшие здания по всей планете. Эти горящие здания послужат сигнальными огнями, возвещающими возвращение Огненного Шута с его огненными стрелами для нечистых и даром нового мира для вас, истинно верящих. Все ли вы уверены в том, что должны сделать?
– Да! – ответил каждый мужчина и каждая женщина.
– А теперь… – скрытое маской лицо Биаса наклонилось в сторону, когда внезапно он обратил взор на Алана. – Этот новичок пока еще не полноправный Сын Огненного Шута. Ему надлежит доказать это нам.
Алан вдруг осознал опасность прозвучавших слов. По воцарившемуся в комнате напряжению он понял, что надвигается нечто необычное.
– Подойди сюда, друг мой, – тихо сказал Биас. – Тебе нужно пройти посвящение.
Очень возможно, Биас узнал его. Но что он мог сделать? Через это необходимо было пройти.
Он медленно поднялся и подошел к яростному пламени жаровни.
– Поклоняешься ли ты Пламени Солнца? – театрально спросил Биас.
– Да, – сказал он, стараясь говорить ровно.
– Видишь ли ты в огне Огонь Жизни?
Он кивнул.
– Будешь ли ты и впредь нести его в себе?
– Да.
– Тогда, – Биас указал на жаровню, – погрузи свою руку в пламя и докажи, что ты – брат Пламени Солнца!
Обряд! Если Алану требовалось подтверждение тому, что у этих людей реально нет ничего общего с Огненным Шутом, теперь он его получил. Огненный Шут презирал обряды.
– Нет, Биас, – насмешливо сказал он и обернулся к одетым в маски собравшимся. – Не слушайте этого человека. Я знаю, что Огненный Шут – мой отец – не захотел бы такого! Он возненавидел бы вас за то унижение, которому вы сейчас подвергаетесь. Огненный Шут использует огонь только как символ. Он говорит о человеческом духе, а не, – он показал на жаровню, – о настоящем огне!
– Тихо! – приказал Биас. – Ты желаешь сорвать нашу встречу! Не слушайте его, братья!
Сыны Огненного Шута неуверенно переглядывались.
Биас почти добродушно шептал на ухо Алану:
– В самом деле, Пауйс, зачем тебе это надо? Ты чего лезешь? Признайся этим дуракам, что врал, и я тебя отпущу. Иначе я могу их так или иначе переубедить, и тебя изжарят вон там.
Алан взглянул на ярко, кроваво-красным огнем горящую жаровню. Содрогнулся. Потом подскочил к жаровне и пнул ее в сторону Биаса. Биас отпрыгнул прочь от горящих углей, что-то бессвязно крича.
Алан пробился сквозь растерявшуюся толпу, выдернул засов и взбежал по ступенькам. Из темного ресторана он вылетел на осыпавшуюся улицу, на несколько мгновений опережая ближайшего преследователя. Бросился к Гросвинор-сквер, начисто заросшему деревьями и кустарником. В последних вечерних лучах он увидел монолитную башню старого американского посольства, давно пришедшего в упадок.
Несколько ступенек привели к разбитым стеклянным дверям. Он второпях преодолел их, втиснулся в какую-то дыру и увидел, что наверх идет еще один лестничный марш.
Добравшись до третьего этажа и позволив ногам внести его в лабиринт коридоров, он перестал слышать звуки погони и с облегчением сообразил, что они его потеряли. Он проклинал себя, что не надел маску. Ему следовало бы предположить, что Биас и Сыны Огненного Шута как-то связаны.
Теперь стало ясно, что Биас в тайне от Огненного Шута дергает за веревочку с обоих концов. Но ему все еще требовалось отыскать новые сведения, прежде чем он сможет доказать невиновность Огненного Шута.
Ему оставалось лишь одно. Пойти в «Дорчестер», где находилось убежище Биаса. Он знал, что находится сейчас недалеко от Парк Лэйн, поскольку перед уходом детально изучил карту. Выждав два часа, он ощупью через другой выход выбрался из здания, спотыкаясь, продрался сквозь джунгли Гросвинор-сквер, перебираясь через упавшую каменную кладку, и, держась в тени, пошел по Гросвинор-стрит к Парк Лэйн.
Он выбросил шляпу, предусмотрительно вывернул куртку, и она стала розовато-лиловой с желтизной, ссутулил плечи, чтобы изменить очертания своей фигуры, спрятал как мог лицо и пошел дальше к «Дорчестеру».
К счастью, улица была почти пустынна, и он прошел только мимо парочки выпивох, прислонившихся к стене какого-то банка, и смазливой молоденькой девчонки, зазывавшей его довольно старыми словами. Когда он не обратил на нее внимания, она обругала его в еще более старых выражениях.
Дойдя до бокового входа в «Дорчестер», он обнаружил, что дверь крепко заперта. Он пошел дальше, к фасаду. В вестибюле горел свет, ко входу привалились двое на вид крепких мужчин. Пройти мимо них незаметно он не мог, поэтому нагло подошел и сказал:
