Алексей Корепанов - Время Чёрной Луны
– Разрушители. Вот здесь, в этих шкафах, – последовал плавный жест в сторону шкафов, – разрушители. За какими бы символами они не пытались спрятать свою истинную сущность. Вам не терпится возразить, Доргис, но повторяю: вы – разрушитель. А мы этого не позволим. Вы меня поняли?
– Я не желаю разговаривать с убийцей, – ответил я. Я думал о том, как схватить со стола массивную пепельницу и запустить в голову Хрыкину У. Ф., да так запустить, чтобы ни о какой реанимации не могло быть и речи.
Хруфр медленно выпрямился, откинулся на спинку стула и холодно улыбнулся. Рука его потянулась к лежащему рядом с папкой карандашу и я воспользовался этим. Я рванулся к пепельнице – и больно ударился о невидимую преграду; меня и Хруфра разделяла прозрачная, но прочная стена.
– Сволочь! Убийца!
Я тер ноющие костяшки пальцев, а Хруфр, словно ничего не заметив, чертил на полях верхнего листа моего досье какие-то закорючки. Он был надежно защищен, этот убийца, и был уверен в своей неуязвимости. Эх, сюда бы мой пистолет… А помог бы мой пистолет?
Наконец Хруфр вновь холодно взглянул на меня и медленно покивал.
– Понимаю, понимаю. По-моему, вы, Доргис, не очень осведомлены о формах работы нашего учреждения. Хотя ранее я уже ставил вас в известность. Знаю, вы здесь ни при чем, – он успокаивающе поднял ладонь, потому что я непроизвольно дернулся к невидимой преграде.
– Не делайте резких движений, Доргис, иначе в следующий раз повреждения могут оказаться более серьезными. Итак, о формах работы…
– Видел я ваши формы, – процедил я. – Развалины на месте Верхнего Города, развалины на месте Отинны. А ведь там были люди, Хруфр, были люди!
– Вот-вот. – Хруфр опять кивнул и улыбнулся одними губами; глаза его продолжали оставаться холодными. – Это побочные явления, они вовсе не обязательны, но, к сожалению, подчас непредотвратимы. Как говорится, лес рубят – щепки летят. Ищем-то вас, разрушителей, а от наших мероприятий иногда страдают и совершенно непричастные. Но вы плохо думаете о нас, Доргис. Упомянув о формах работы, я имел в виду вот что: во всем, что не касается нашей цели, мы никогда не допускаем необратимых явлений, независимо от того, идет ли речь о биологических структурах, артефактах или природной среде обитания. Повторяю, наш принцип – никогда, нигде и ни в чем не допускать необратимых явлений. И поверьте, Доргис, этот принцип никогда не нарушается, потому что просто не может быть нарушен. Это, если хотите, краеугольный камень, основа, фундамент. Черепаха, на которой стоят слоны, которые держат Землю. Без этого принципа наша основная и единственная работа была бы невозможна.
– Что это значит? – Вопрос невольно вырвался у меня; я просто не верил своим ушам.
Хруфр удовлетворенно улыбнулся:
– Вы все уже поняли, Доргис, вы каждый раз быстро понимаете, только ведете себя по-разному. К сожалению, это касается частностей, а не основного.
– Что это значит? – повторил я, почти не обращая внимания на его ответ. Этот ответ был не главным, главным было совсем другое.
– Это значит, что мы в состоянии ликвидировать абсолютно все побочные явления, – торжественно и внушительно сказал Хруфр. – Абсолютно все. Подобрать все щепки, точнее, сделать их не существующими и никогда не существовавшими.
– Изменить реальность…
Тот самый пресловутый внутренний голос говорил мне, что Хруфр не лжет. Да, в этих комнатах-кабинетах, судя по его словам, творили кое-что похлеще выдачи справок по нечетным дням с перерывом на обед. Изменение реальности. Значит, Илонгли…
– Мы пользуемся другим термином, – сказал Хруфр, катая по столу карандаш. – Речь вовсе не идет о всеобъемлющем изменении реальности. Мы называем это локальным отскоком. «Даже боги не могут сделать бывшее не бывшим», – так, кажется, говорил кто-то из древних греков? Он ошибался, уверяю вас, Доргис. Локальный отскок – это осуществление темпорального переноса в данной точке к моменту, предшествующему событию, а затем, путем сглаживания темпорального шва, возврат в старт-момент темпорального переноса. Все очень просто и изящно, согласитесь.
Вот, значит, какие формы работы практиковались в данном учреждении… Убийца является убийцей, потому что он действительно убил, но в то же время (нет, не хватает средств языка, потому что совсем не в то же время… и все-таки именно в то же самое время) он – не убийца, поскольку убитый живет и здравствует, и ничего не знает о том, что был убит. Некто получает задание изловить кого-то. Скажем, зеркалия-проницателя Доргиса. Доргис изловлен, но при поимке его не обошлось без жертв. Убита девушка Илонгли. Какие принимаются меры? Производится отскок во времени в момент, предшествующий тому, когда киборги нажали на спусковые крючки, – и перенос в настоящее. Киборги выстрелить не успевают, и вот вам результат проведенного мероприятия: зеркалий-проницатель, ради которого, собственно, и затевался сыр-бор, успешно отловлен, а пострадавшая жива. Жива! Вот, значит, какие формы работы… Убийца вовсе, вроде бы, и не убийца. А ведь что-то такое говорил Сю о Древнем Риме. Об атомной бомбе, примененной кем-то из императоров против Карфагена. Что же это за учреждение такое, кто дал ему такие возможности?.. К черту, не это главное. Главное – жива…
– Да, – сказал Хруфр, с удовольствием наблюдая за моим лицом. – Практически все невольно пострадавшие при проведении нашего мероприятия, которое вы называете вторжением, сейчас целы и невредимы. И никаких развалин. Ни в Верхнем Городе, ни в Отинне. Потом сможете убедиться в этом сами. Среда обитания полностью восстановлена. – Хруфр улыбнулся. – Даже кусты, поврежденные нашим протекателем на месте вашего, так сказать, пленения. Вы удовлетворены, Доргис?
Что-то здесь было не так, что-то больно укололо меня. Какое-то одно, прозвучавшее диссонансом слово. Ах, вот в чем дело…
– Вы сказали, Хрыкин…
– Устин Францевич, с вашего позволения, – мягко перебил он меня.
– Вы сказали, Хрыкин, – повторил я, – «практически все невольно пострадавшие при вторжении». Значит, не все?
– Не все, – ничуть не смутившись, подтвердил он. – Это не касается одного человека, хорошо вам знакомого, Доргис.
У меня внутри словно что-то оборвалось. С поднебесных высот – вновь в тоскливую грязь… Илонгли не было в живых.
– Видите ли, Доргис, темпоральный перенос может охватывать даже весьма ограниченный объем данной пространственно-временной структуры. То есть кусты на месте посадки протекателя могут быть восстановлены – и они уже восстановлены, – а вот события, происходившие буквально рядом, но уже как бы в другой пространственно-временной ячейке, останутся без изменений. Объем ячеек регулируем мы сами, в зависимости от обстоятельств.
