Роланд Грин - Конан против Звездного братства
Чтобы хоть что-то ответить, Айбас заговорил, опустив голову:
— Я всегда был рад наблюдать мир и сотрудничество Братьев и воинов. Поуджой смогут обрести величие, если правая и левая рука племени станут держать одно и то же оружие.
Во взгляде, брошенном колдуном на аквилонца, смешались подозрение и насмешка. Затем колдун встал и произнес:
— Ты говоришь разумные вещи. Воины — наша правая рука. А если правая и левая рука начнут ссориться между собой, то долина останется беззащитной перед врагами.
Может, это и было сказано просто для красного словца. Но Айбас подумал, что в этих словах заложен особый смысл.
Со дня штурма дворца он не получил ни одного известия от графа. Не слышал он, чтобы и кто-нибудь другой получил хоть что-то.
Может быть, Сизамбри и вправду не дожил до своей уже состоявшейся победы? Или какое-нибудь заклинание магии флейты встало на пути между графом и Братьями? Никто ведь не знал, какие чары и какие силы мог использовать этот проклятый Марр.
— Принц Уррас становится братом народа Поуджой, — выдавил наконец из себя Вилобородый. — Это должно быть оглашено во всеуслышание. Иди с миром, Айбас, но последи за своим поведением, а еще больше — за своим языком. Не забывай, что ты не кровный и не молочный брат никому на свете, кроме последней вшивой суки, выкормленной…
Колдун посвятил еще некоторое время перечислению всех тех грязных и противных животных, с которыми, по его мнению, Айбас состоял в самом близком родстве. Айбас исполнил приказание идти с миром и с глубоким достоинством прослушал большую часть своей родословной, даже не рассмеявшись.
Лишь пройдя большую часть пути до своего дома, он не выдержал и захохотал. Приступ смеха был настолько силен, что он был вынужден остановиться и едва не рухнул на землю, согнувшись от хохота пополам. Отсмеявшись, он сразу же почувствовал, что мысли в голове пришли в относительный порядок.
Кто же мог так удачно поддержать его военную хитрость, его уловку, рассказать все, что нужно, воинам племени. Он не знал никого, кому мог бы доверить такие опасные сведения без риска, что собеседник донесет на него Братьям. Принцесса? Вряд ли и она могла очень доверять здесь кому-нибудь. Она была очень проницательной и мудрой женщиной, даром что годилась Айбасу в дочки. Но неужели настолько проницательной, что разобралась в расстановке сил и интригах племени всего за несколько дней пребывания в Поуджой в качестве пленницы? Айбас сильно сомневался в этом.
Вдруг в его голове громом прокатилось то самое имя:
Это она все слышала, при помощи магии или просто подслушав в нужном месте и в нужное время. Ее отец был не из последних среди воинов, несмотря на уже солидный возраст. Он наверняка выслушал ее, а потом поделился с верными друзьями. Вооруженные законом и обычаем, воины могли обрести серьезное преимущество, чтобы противостоять Звездным Братьям и довершить дело, начатое Виллой.
Айбас встал на колени, возложив одну руку на ствол ближайшего дерева, а вторую положив на сердце. В первый раз с тех пор, как он покинул Аквилонию, он поклялся по всем правилам, так, как его научили в детстве.
Он поклялся не произнести ни одного слова и не сделать ничего, что могло бы нанести вред Вилле; он будет оберегать ее от дурных слов и поступков других людей. Он никогда не прикоснется к ней без ее согласия и не позволит другим сделать этого.
Если же он нарушит свою клятву, то пусть его жизнь оборвется в этой долине и пусть его душа не услышит ни одной заупокойной молитвы, ни единого доброго слова.
Шел четвертый день после падения дворца и исчезновения короля.
Появлялись все новые слухи о судьбе графа. Говорили, что Сизамбри умирает, уже умер, что его заколдовали, что он ранен, болен или и то и другое вместе. Конан громко комментировал малую правдоподобность этих слухов и ненадежность их источников, чтобы не вселять в своих солдат напрасную надежду.
С Райной наедине он говорил более свободно:
— С Сизамбри и с его планами явно что-то не так. Готов поспорить на свое мужское достоинство. Но что с ним, и какую пользу мы можем из этого извлечь?.. — Он развел руками.
Райна соскочила с валуна, на котором точила свой кинжал, и сказала:
— Уж слишком серьезная ставка. Что же я буду делать, если ты вдруг проспоришь?
— А Декиус? Ты что, совсем забыла о нем?
— Знаешь что, женщина может помнить и думать о дюжине мужиков, Конан. Но спать она может только с тем, кто сейчас рядом.
Конан положил руку на плечо Райне, но та увернулась и бросилась вниз по тропе. Обернувшись, Райна крикнула:
— Там, чуть подальше, где ручей поворачивает, есть небольшое озерцо. Сначала давай искупаемся.
Райна побежала первой, но длинные ноги Конана быстро сократили расстояние до нее. К озеру они прибежали бок о бок, рука Конана обнимала Райну за талию.
Они, разбежавшись, бросились в воду, и в этот миг Конану показалось, что он услышал чьи-то шаги. Он оторвал взгляд от плечей и груди Райны и осмотрел деревья, вплотную подступавшие к берегу.
Ветер, дувший с гор, шевелил кроны деревьев. Но Конан был почти уверен, что услышал не порыв ветра и не обычный звук леса. Хотя, быть может, олень, которого они спугнули своими громкими голосами и плеском.
На всякий случай Конан проверил, на месте ли его острый кинжал, привязанный к голени, и легко ли он вынимается. Райна подплыла к нему, и Киммериец почувствовал, как ее руки обвились вокруг его шеи. От неожиданности он потерял равновесие, и они со смехом окунулись в теплую прозрачную воду.
Отфыркавшись и покрутив головой, Конан вдруг прочел в глазах Райны, что настало время заняться чем-то другим. Он прижал ее к себе, а сам поискал глазами удобное место на берегу, где было бы побольше мягкой травы. Он уже выбрал, куда нести свою подругу, как вдруг увидел нечто, что выкинуло из его головы всякую мысль о том, чтобы позаниматься любовью.
На ковре из осыпавшейся хвои стоял человек. Трудно было бы описать его внешность. Конан только отметил, что незнакомец пониже его ростом и поуже в плечах, как, впрочем, и большинство людей.
Его одежда было необычной: свободная туника и еще более широкие брюки из домотканого полотна, покрашенного как-то по-шутовски — вперемешку зеленые и коричневые пятна. С одного плеча свисал кожаный мешок, а в левой руке незнакомец держал старый высохший посох.
Похоже, он был безоружен. Но на его поясе висело то, что привлекло и удерживало взгляд Конана.
Набор флейт. Семь штук: самая маленькая — длиной не больше пальца, самая большая — примерно в две ладони. Они были искусно вырезаны из какого-то темного дерева, опоясаны серебряными кольцами и заканчивались серебряными мундштуками. Кольца блестели, отражая солнце, а при движении мелодично позванивали.
