Филип Фармер - Мятеж
— Да, я знаю. Просто устала и хочу поскорее попасть в Лос-Анджелес.
В районе Амарилло было очень жарко и влажно. Повсюду виднелись бесконечные фермы или рощи густого леса. Сам город размещался под огромным куполом, воздух под ним был свежим и приятным. Одежда горожан пришлась Дункану по душе. Они придерживались западных традиций вестерна — и мужчины, и женщины выглядели в точности как в старые времена. Он сомневался однако, что истинным техасцам понравилось бы ярких цветов галифе у мужчин или короткие, усыпанные драгоценными камнями кожаные кофточки-накидки у женщин, которые больше открывали, чем прикрывали их прекрасные перси.
В следующий Вторник поезд пересек границу штата Лос-Анджелес. Первые четыре часа пришлось двигаться в темноте, однако экраны демонстрировали привлекательный, залитый ярким солнцем пейзаж. Из-за нескольких непредвиденных задержек в пути и даже часовой стоянки — так что пассажиры могли поразмять ноги у самого края Великого Каньона, на конечную станцию Пасадена прибыли в семь тридцать вечера. Троице путешественников пришлось провести целый час в очереди, дожидаясь из-за неисправности компьютера, пока им выдадут новые идентификационные карточки. Новые карточки были точно такие же, как и старые, зато теперь они содержали запись о присвоении их владельцам статуса граждан штата Лос-Анджелес, округ Нижняя Калифорния, Северо-Американский Департамент. После вручения идентификационных карточек пассажиров на автобусах отвезли в отель Департамента иммиграции, где ознакомили с порядком прохождения иммиграционных процедур. Затем у них было свободное время — вернуться следовало за полчаса до полуночи.
Дункан лег спать в девять часов, однако, несмотря на усталость, долго не мог заснуть. Комнатка, в которой их поселили с Кэбтэбом, оказалась совсем крохотной, и громогласный храп отставного священника, улегшегося на нижнюю лежанку, не давал возможности расслабиться. Сам не понимая почему, Дункан отказался от предложенной ему машины снов — видимо, чувствовал, что становится слишком зависимым от нее. Перед глазами его по-прежнему стоял экран, на котором, быстро сменяя одна другую, мелькали картинки с пейзажами путешествия. Он никак не мог отделаться от экзотических видов Аризоны и Нью-Мексико. По крайней мере четверть территории этих штатов покрывали гигантские панели солнечных батарей — энергия, добываемая с их помощью, позволяла освещать и обогревать двенадцать штатов. В промежутках между громадными блестящими конструкциями царили джунгли. Климат на Юго-Западе всегда был жарким, но дожди, господствовавшие здесь двенадцать тысяч облет назад, кажется, возвращались. Почва, в тех местах, где колоссальные батареи не затеняли поверхность, весело откликалась на ласковые солнечные лучи, давая жизнь пышной зелени и густому сплетению ветвей, — пейзажи, более свойственные долинам Центральной Америки.
Дождевые облака, благословившие столь буйную растительность на Юго-Западе, одновременно делали край менее солнечным, хотя чистого неба еще хватало для работы батарей.
Городок Феникс представлял собой скопление огромных куполов, соединенных между собой прозрачными переходами. В тех местах, где это было необходимо, солнечные лучи поляризовались. Горы, когда-то окружавшие городок, сравнялись, превратившись в едва заметные холмы. Образовавшиеся при этом отходы горной породы отвезли на двадцать миль в сторону, соорудив там новую возвышенность — гору Ремув.
В конце концов Дункан провалился в беспокойный сон, то и дело прерываемый разрозненными кошмарными видениями, которые носили не столько «личный», сколько, если можно так выразиться, «исторический» характер. Казалось — невозможное — они просочились из памяти его предков. И тем не менее, другого объяснения этому Дункан не нашел. Эти видения мог вызвать в сознании Дункана документальный фильм, который он смотрел в поезде, хотя и нечто другое могло быть их повивальной бабкой. Но чем бы ни были вызваны ночные видения — никому не ведомо, сколько тысяч отрывочных кусочков образов, впечатлений, ощущений формируют внезапно вспыхнувшее целое, — они оказались действительно причудливыми и на первый взгляд необъяснимыми. Отрывочные сны, словно подбрасываемые вверх мерцающими, пылающими телами, переходили из подсознания в сознание живой картиной.
Возможно, путешествие через континент нажало в сознании Дункана кнопку ПОВТОРНОГО ВОСПРОИЗВЕДЕНИЯ.
История была его ночным кошмаром, а ночной кошмар Дункана был историей.
Кто бы мог предсказать, что в начале двадцать первого столетия порох и ракетное топливо станут совершенно бесполезными с военной точки зрения? Или что во время Третьей Мировой Войны появятся средства, способные вывести из строя все двигатели внутреннего сгорания! Разве могло кому-нибудь прийти в голову, что на первом этапе этой войны основными видами оружия станут мечи, копья, луки, газовые пистолеты, лазеры и орудия, приводимые в действие паром? Или что самолеты не смогут использоваться для ведения боевых действий, а все летательные аппараты легче воздуха станут тоже слишком уязвимыми? А кто мог представить, что танки вынуждены будут работать на ядерном топливе или на угле?
Разве нашелся бы человек, осмелившийся предположить, что глава коммунистической партии Китая, Ванг Шен, усмотрит в неожиданной смене превалирующих средств транспорта и вооружений потенциальную выгоду для своей страны и решится объявить войну России? И что всего через двенадцать лет, используя армии покоренных им стран, Ванг Шен захватит весь мир и установит Всемирное Правительство? А что его сын, Син Цу, откроет Новую Эру, когда идеологии и капитализма и коммунизма будут отброшены, за исключением моментов, применимых к его превосходному новому режиму? И что еще до своей смерти на основе изобретения метода «стоунирования» он построит новое, совершенно уникальное в истории общество, получившее название «МИР СЕМИ ДНЕЙ».
Воздух, вода и почва были теперь чисты. Для восстановления кислорода и двуокиси углерода в атмосфере повсеместно высаживались гигантские леса, хотя на это понадобилась тысяча лет, и уровень мирового океана неуклонно поднимался. Лесные массивы в тропических районах, поднявшиеся под воздействием бурных ливней, сегодня занимали даже большую площадь, чем та, что была в начале девятнадцатого столетий.
Теперь не было голодных или тех, кто имел бы скверное жилье, а образование сделалось доступным каждому. Никто не оставался без лекарств и медицинской помощи, при необходимости любой мог воспользоваться одной из больниц, и все это — высшего уровня. Армия, военный флот и военно-воздушные силы вымирали, словно динозавры. Последняя война состоялась две тысячи облет тому назад. Убийства, ограбления, изнасилования и жестокое обращение с детьми, увы, все еще сохранялись, однако число подобных преступлений было самым малым за всю историю человечества.
