Юрий Яровой - Зеленая кровь
И выскочила из комнаты.
Сколько я просидел в тупом оцепенении? Час? Два? Ни мыслей, ни чувств — одна лишь усталость. Спать хочется. И все это наше с ней объяснение… Вот уж действительно — вспыхнула, как порох, и понесло… Хорошо хоть у меня ума хватило — не наговорить ей гадостей. Конечно, и бессонные ночи тут сказались, и напряжение всех этих суток. Но от сути-то все равно не отмахнешься, не так ли, «мой друг Стишов»? Как говорится, нет дыма без огня. Услышал о себе некие истины. А в душе действительно… пустое множество.
Надо работать. Если и есть лекарство от хандры — так работа. Такой ворох бумаг на столе… Значит, «суворовец» поле брани не покинет? Да, пожалуй… «Товарищ, пожалуйста»? Ну и стервы!.. «Работа, — говорил Сварог, — главный отличительный признак ученого. Даже если он только носит большой портфель». Как он обожал двусмысленные шуточки!..
Часа два я работал — разбирал скопившиеся на столе бумаги, составил графики пульса, дыхания, кислотности крови. Хорошо поработал. Славно. Расчистил авгиевы конюшни. Но еще большее удовлетворение от самих графиков: симбиоз налицо, все идет «в норме». Отлично.
Около одиннадцати я расчистил стол окончательно и решил спуститься в зал — там сейчас должна идти подготовка к отбою. Обычно в эти минуты, когда включаются самописцы, рук у дежурных не хватает. Моя пара наверняка пригодится. Да и Таю повидать… Отошла уже? Сменила гнев на милость или все еще…
Тая встретила меня холодно и отчужденно. Сама неприступность.
— Тая…
Окинула взглядом… Ну а злись.
Я обошел приборы: все включены, вся телеметрия под током, только у второго кардиографа заело ленту. Через пять минут отбой. Ладно, пусть эти «красивые глазки» еще пару минут помучаются — надо же когда-нибудь научиться работать быстро и без ошибок.
— Александр Валерьевич, — умоляюще глянула на меня Аллочка. — Рвет перфорацию, помогите, пожалуйста.
А не ты ли, дорогая, придумала это — «товарищ, пожалуйста»? Можешь, язычок у тебя подвешен…
— Ладно, иди на пульт. Сам «сделаю. Сейчас связь начнется.
Я освободил валик с лентой, оборвал кусок с рваной перфорацией, вставил на место… Не идет. Где отвертка?
— Аллочка!
Аллочка не откликнулась. Она же должна быть здесь, в зале! Обернулся к пульту… Красная лампа. Что такое? И Аллочка…
— Александр Валерьевич…
В руке у Аллочки телефонная трубка — связь с гермокамерой, и у нее такое выражение — у нашей Аллочки красивые глазки… Не успел перехватить трубку, как взревел тифон.
Я никогда не слышал, как он ревет — вой по всему зданию. От истошного этого воя у меня совершенно вылетело из головы — как он, проклятый тифон, выключается.
— Алло! Алло! — надрывался я в телефон. Бесполезно. Очевидно, тифон оглушил даже испытателей — не слышат. Или это я не слышу? — Алло!..
Тифон выключил техник-связист — прибежал из зала культиватора. И тогда на весь зал:
— …вывести из камеры!
Вот почему меня не слышали! Перепуганная Аллочка переключила связь на «громкую». — Аллочка!
На Аллочке лица нет: очевидно, в гермокамере и в самом деле стряслось что-то неладное. Но что? Неужели ацидоз… Проклятье! Я наконец сообразил, что надо делать — нащупал нужный тумблер и переключил — связь на телефон.
— Алло! Что у вас там?
— Плохо с Михаилом Ивановичем. Наверное, его надо вынести из гермокамеры.
«Вынести»?! Говорил кто-то из ребят — никак не могу научиться различать их по голосам. Только теперь я вспомнил про видеоконтроль: на экране какая-то неразбериха — мелькали руки, испуганные лица…
— Что с ним?
А сам шарю взглядом по приборам: может, уже подключили телеметрию? Нет, приборы пишут «по нулям».
— Не могу понять, Александр Валерьевич. — Теперь я узнал, кто говорит — Гена Старцев — Пульс слабый, холодный пот, а сам вроде горячий… Похоже, обморок.
— Подключите телеметрию. Быстро!
— Подключаем.
Теперь я уже разобрался, что они делают: уложили Михаила на диванчик, стаскивают с него майку… Почему он в майке, а не в костюме? В кофту ведь встроены датчики со штекером — специально на случай такого вот рода, чтобы не возиться. Всегда так: когда пожар, оказывается, огнетушители разряжены… А сейчас эти драгоценные минуты, которые они потратят на закрепление датчиков — не врачи ведь, — могут стоить… Не хочется думать, чем может обернуться эта дурацкая история с телеметрией. Может, посоветовать натянуть на него кофту с датчиками? Все быстрее… Нет, не надо сбивать их — запутаются. Почему он оказался без кофты. Загорал в фитотроне, что ли? Проклятье! Где же Тая?
Тая уже здесь. Я включаю «громкую» — параллельного телефона нет, да и что скрывать теперь? От кого? Слышно, как Хотунков подсказывает Старцеву, куда крепить датчики: «Левей, левей, под соском… Нет, это пятый канал, дыхание…» Тоже странность? Хотунков командует, когда, казалось бы, все должно быть наоборот Старцев этот пояс с датчиками не только сам на себе застегивал не менее полусотни раз — сам конструировал!
— Боря! Хотунков! — Тая схватила микрофон — все поняла: — Натяните кофту. Быстро все симптомы!
Хотунков перечисляет, не отрываясь от Михаила, — слышно плохо: «Пульс… Вялость… Сонливость…» Что он там делает — с Михаилом? Пульс считает? А, стаскивает с него майку… Сколько можно стаскивать эту проклятую майку? Секунды, секунды…
— На речь не реагирует?
— Нет. Кажется, уснул.
Тая прикрывает микрофон ладонью — про кнопку забыла:
— Кома. Выводить надо.
Значит, ацидоз. Вот тебе и обнадеживающие графики… Вот тебе и симбиоз. И надо же — у самого врача! Впрочем, этого и следовало ожидать: как-никак, а остальные двое — Старцев и Хотунков — в углекислой атмосфере уже жили, проверены. А вот Михаил… Чего теперь волосы рвать! Спасать надо.
Огляделся: вся смена на месте, у приборов и пультов. Все четверо. И все, конечно, уже поняли: произошло Несчастье. Хорошо хоть не знают, что эксперимент должен был начаться с испытаний членов экипажа на ацидоз — под масками. Времени не хватило… Все этот «директивный график» Хлебникова.
— Тая… — Впилась взглядом в экран видеоконтроля — следит, что делают ребята. — Тая… Эго же три часа! Может…
Тая одарила меня таким взглядом… Ясно.
— Приготовиться к разгерметизации!
Техники бросаются к пультам управления насосами и газовыми магистралями. Разгерметизация расписана до мелочей: что за чем, кто контролирует состав атмосферы, кто на телеметрии, кто на вентилях… Все расписано и отработано на тренировках до мелочей. И никто, конечно, на этих тренировках не думал, что разгерметизацию придется делать по-аварийному.
