Борис Фрадкин - Исчезновение Петра Деева
— Вода легко прошла сквозь намытую прежде массу, — делая над собой усилие, пояснила Антонида Дмитриевна, — своеобразная сверхпроводимость, если хотите.
— А пройдя наш монолит, воздействовала на почву под ним, — подхватил Горелик, — и тем самым только непрерывно утолщала его?
— Совершенно верно, — Антонида Дмитриевна пока ничего не понимала, но она уже достаточно хорошо знала Горелика — тот не станет вести беспредметные разговоры. — Но вам-то от этого не легче.
— Какую предельную глубину монолита можно получить с помощью вашей изотопной воды? — Горелик почти вплотную приблизил свое лицо, на котором подпрыгивали огромные очки, к лицу Антониды Дмитриевны. — Понимаете, туда, вниз! — он потыкал пальцем в сторону пола кабины.
— Ну-у… теоретически неограниченную…
Горелик издал протяжный стон и хлопнул себя по коленям. Теперь его физиономия светилась счастьем. В стеклышках очков Зенцова увидела откровенную влюбленность. И ей вдруг пришло на ум, что она уже когда-то, давным-давно, встречалась с этим человеком. Где? При каких обстоятельствах? Этого, пожалуй, уже не вспомнить…
— Извольте объяснить, для чего вы подняли меня в такую рань с постели? — сухо потребовала Антонида Дмитриевна. — Я вам не девочка, чтобы вы могли мной командовать. И я не собираюсь ваши капризы…
— А, бросьте!
Горелик пренебрежительно отмахнулся. Затем он включил двигатель и так рванул машину с места, что Антонида Дмитриевна вцепилась в него обеими руками. Он гнал «газик», не притормаживая на поворотах, благо улицы были пусты.
Так же внезапно он затормозил.
— Минуту! — крикнул он, выскакивая из кабины и исчезая в подъезде четырнадцатиэтажного дома.
Возвратился Горелик в сопровождении Коли Байдина, заспанного, отчаянно зевавшего и так же отчаянно улыбающегося. Затем «газик» помчался к институту. Вахтер отказался впустить их в институт, и Горелик, не долго думая, тут же, из вестибюля позвонил, ректору. Видно, они знали друг друга, потому что от ректора последовало разрешение на вынос аппарата.
Погрузив аппарат, они понеслись по улицам спящего города, миновали его и оказались на строительной площадке. На этот раз фары «газика» выхватили из темноты ночи забор, которым успели обнести место строительства Дворца культуры. На воротах висел замок внушительных размеров и фанерная дощечка с грозным, наверняка рукой Байдина выведенным предупреждением: «Не входить! Опасно для жизни!»
Байдин открыл ворота и, пропустив «газик», снова закрыл их. Антонида Дмитриевна увидела вокруг намытого ею монолита выровненную грейдером площадку. В лучах фар возникли двойные ряды колышков, которые очерчивали прямоугольник так, что в одном из углов его оказался монолит. Вдоль сторон прямоугольника были проложены рельсы и на них стояла тележка.
— Значит, так, — Горелик взял Зенцову под руку и подвел к тележке, — на этот транспорт мы с Николой водрузим ваш аппарат и начнем вас катать по контуру. Вы же станете обрабатывать водичкой грунт между колышками со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— Фундамент!! — ахнула Антонида Дмитриевна. — Монолитная коробка! Да вы… вы просто умница, Лев Кириллович!
— Само собой, — самодовольно хмыкнул Горелик.
— Мадам догадлива, — весело откликнулся Байдин.
Враждебность, которую всю дорогу подогревала в себе Зенцова, мгновенно улетучилась. Подобные решения всегда вызывали в ней благоговейную зависть. Взрыв! Вспышка! Разумеется, Гореликом руководила будничная необходимость — не выйти из графика стройки, но как бы там ни было, он спас ее, Зенцову, спас ее открытие. Враждебность сменилась чувством искренней признательности. Если не сказать большего…
Горелик возвратился к машине. Вдвоем с Байдиным они поволокли аппарат к тележке.
— Осторожно, черт белобрысый! — ругался Горелик. — Куда, куда тебя заносит? Смотри, урони его у меня!
Когда аппарат установили на тележку и присоединили к нему достаточно длинный шланг от колонки, Горелик, шумно дыша, снял кепку-блин и долго вытирал ею вспотевшие шею, лицо, лысину. Сердечко-то у главного инженера было не ахти какое крепкое.
Солнце давно взошло, и стройка за забором ожила. Рыкали моторами самосвалы, ухала где-то машина, забивавшая сваи, слышался скрежет металла о металл.
До предела вымотанная, Антонида Дмитриевна забилась в уголок на заднем сидении «газика» и закрыла глаза, мечтая только об одном: уснуть! Горелик сел за руль и подозвал Байдина.
— Значит, так, — словно сквозь вату, закрывавшую уши, донесся до Зенцовой голос Горелика, — нулевой цикл Дворца считай в кармане. Сегодня выберем грунт, а завтра начнем кладку стен. На сколько график перекрыличуешь?
— Еще бы, сэр! — хохотнул Байдин. — Неделькой пахнет!
— Поболе того, Байдин, поболе, не скромничай. Ну, ладно. Мы с тобой еще потолкуем. А сейчас так; мы с Антонидой Дмитриевной прокатимся до института, заберем ее помощников и обратно. В нашем распоряжении еще сутки.
— Берегитесь, мадам, — Байдин изобразил на своем лице неподдельное участие, — этот человек уморит вас и глазом не моргнет.
Антонида Дмитриевна только вяло отмахнулась, а на лице ее появилась вполне счастливая улыбка.
— Сумеем ли мы до завтра довести глубину коробки до двадцати метров? — повернулся к ней Горелик. — Мне нужны двадцать метров, Антонида Дмитриевна. На первое время, конечно. Двадцать — и ни метром меньше.
Женщина окончательно открыла глаза и прямо перед собой увидела очки Горелика, а за толстыми стеклами непомерно увеличенные, окруженные светлой и чистой голубизной зрачки.
«Такое впечатление, будто мы с ним уже сто лет знакомы, снова мелькнуло в ее голове. — Что за наваждение?»
— Послушайте, Лев Кириллович, — сказала Зенцова, — я, разумеется, мало смыслю в строительном деле, однако мне ясно, что под трехэтажный Дворец культуры вовсе не требуется фундамент двадцатиметровой глубины. Да еще такой сверхпрочности.
— Математичка, а до чего догадлива! — весело изумился Байдин.
— Ладно, ладно, — проворчал Горелик. — Смотри, чтобы выемка грунта до вечера была закончена. Не успеешь — голову сниму! И посторонних на площадку никого. Понял? А теперь открывай ворота, черт белобрысый!
* * *Пока выбирались со стройки, лавируя между попутными и встречными самосвалами, Горелик тяжело пыхтел, а иногда в такт своим мыслям покачивал головой.
— Так зачем же вам двадцатиметровая глубина коробки? — повторила свой вопрос Зенцова.
Главный инженер отозвался не сразу.
