Роберт Мак-Каммон - Кусака
Так пройдет очередная ночь, настанет очередной день. Мендоса понимал: так проходит жизнь человеческая.
Он прибавил громкость, слушая резкое пение труб музыкантов-марьячи, и изо всех сил старался не думать о возившемся в гараже парнишке, который стоял на перепутье, и никто на свете не мог помочь ему осилить эти дороги.
16. ПУЛЬС ИНФЕРНО
Тени росли.
На скамейках перед "Ледяным дворцом" сидели с сигарами и трубками старики. Они толковали о метеорите. Слыхал от Джимми Райса, сказал один. А Джимми узнал от самого шерифа. Вот что я вам скажу - мне семьдесят четыре сравнялось не для того, чтоб меня пришибла какая-то каменюка из этого ихнего космоса, будь ей пусто! Еще немного, и свалилась бы она, окаянная, прямо нам на голову!
Все согласились, что чудом избежали гибели, заговорили о вертолете, что так и стоял посреди Престон-парка (как только эдакая штуковина летает!), и на вопрос "А _т_ы_ залез бы в такую?" в один голос ответили: "Черта с два, я еще из ума не выжил!" Потом разговор плавно перешел на новый бейсбольный сезон: выиграет команда южан серию? "Когда рак свистнет, после дождичка в четверг!" - проворчал кто-то, жуя окурок сигары.
В "Салоне красоты" на Селеста-стрит Ида Янгер укладывала на гель тускло-каштановые волосы Тэмми Брайант. Здесь разговор шел не о метеорите и не о вертолете, а о двух красавчиках, прилетевших в нем. "Пилот - тоже мужичок что надо", - сказала Тэмми, которая видела Тэггарта, когда тот зашел в "Клеймо" за гамбургером и кофе, - они с Мэй Дэвис, разумеется, почувствовали, что им совершенно _н_е_о_б_х_о_д_и_м_о_ забежать туда перекусить. "Видела бы ты, как эта дрянь Сью Маллинэкс крутилась по всему кафе! - по секрету сообщила Тэмми. - Срам, да и только!"
Ида согласилась, что Сью - самая наглая стерва из всех давалок, какие рождались на свет. А задница у Сью все растет да растет - вот, кстати говоря, что бывает, если трахаться слишком часто.
- Нимфоманка, - сказала Тэмми. - Простая нимфоманка.
- Да уж, - ответила Ида. - Простая, как мычание.
И обе прыснули.
На Кобре-роуд, за магазином готового платья "Выгодная покупка", почтой, булочной и "Замком мягких обложек", мужчина средних лет, щуря глаза за очками в тонкой металлической оправе, сосредоточенно протыкал булавкой брюшко небольшого коричневого скорпиона, которого утром нашел в опрысканной "Рейдом" кухне. Мужчину звали Ной Туилли, он был бледным, сухопарым, прямые черные волосы уже тронула седина. Тощие пальцы Ноя проткнули скорпиона булавкой и приобщили к коллекции прочих "дам и господ" - скорпионов, жуков, ос и мух, пришпиленных к черному бархату под стеклом. Ной сидел у себя в кабинете. Тридцать ярдов отделяли сложенный из белого камня дом Туилли от кирпичного здания с витражным стеклом в окне, гипсовой статуей Иисуса меж двух гипсовых же кактусов и вывеской "Городское похоронное бюро".
Отец Ноя умер шесть лет назад, оставив сыну свое дело - сомнительная честь, поскольку Ной всегда хотел быть энтомологом, - и Туилли-младший лично удостоверился, что отца похоронили в самой жаркой точке Юккового Холма.
- Нооооой! _Н_о_й_! - От пронзительного крика спина Туилли окостенела. - Принеси мне кока-колы!
- Минутку, мама, - отозвался он.
- Н_о_й_! Моя передача началась!
Ной устало поднялся и прошел по коридору к комнате матери. Мать, одетая в белый шелковый халат, сидела, опираясь на белые шелковые подушки в кровати под белым балдахином. Лицо, казавшееся под толстым слоем белой пудры маской, обрамляли крашеные огненно-рыжие волосы. На экране цветного телевизора крутилось "Колесо Фортуны".
- Принеси колу! - приказала Рут Туилли. - Во рту сухо, как в пустыне!
- Да, мама, - ответил Ной и поплелся к лестнице. Он знал: лучше сделать, как она хочет, и покончить с этим.
- Этот метеорит что-то делает с воздухом! - тонким, как зудение осы, голосом прокричала Рут вслед сыну. - Нечем дышать, будто ком в горле!
Ной спускался по лестнице, но голос не отставал:
- Небось наша старая кляча Селеста слышала, как он брякнулся! Могу поспорить, она дерьмом изошла!
"Та-ак, началось", - подумал Ной.
- Окопалась там, стерва праведная, на всех плюет и высасывает из нашего города всю кровь! Уже высосала, ясно?! И беднягу Уинта небось она на тот свет спровадила, да только он оказался куда хитрее! Да-с! Так денежки запрятал, что ей ни шиша не получить! Обштопал женушку! Ладно, вот приползет она на карачках к Рут Туилли денег просить, раздавлю ее, как слизняка! Ной, ты меня слушаешь? _Н_о_й_!
- Да, - откликнулся он из глубин дома. - Слушаю.
Словоизвержение продолжалось, и Ной позволил себе задуматься, что за жизнь настала бы, если бы метеорит пробил потолок мамашиной спальни. Достаточно жаркого места на Юкковом Холме не было.
И в Инферно, и на Окраине жизнь шла своим чередом: в католическом храме Жертвы Христовой отец Мануэль Ла-Прадо слушал исповеди, а в городской баптистской церкви тем временем преподобный Хэйл Дженнингс, взяв карандаш и бумагу, приступил к работе над воскресной проповедью. Сержант Деннисон дремал в шезлонге на своем крыльце, правой рукой поглаживая по голове невидимого Бегуна, а его лицо время от времени подергивалось от непрошеных воспоминаний. Рик Хурадо укладывал штабелем коробки на складе хозяйственного магазина на Кобре-роуд. Мысли парнишки крутились возле сказанного сегодня мистером Хэммондом, а карман оттягивал "Клык Иисуса". Коридоры крепости Щепов в конце Трэвис-стрит оглашал ревом "тяжелого металла" переносной стереоприемник, и, пока Бобби Клэй Клеммонс с несколькими товарищами курили марихуану и болтали, в соседней комнате на голом матрасе лежали Отрава с Танком. Их сплетенные тела были влажными после любви - единственного занятия, ради которого Танк снимал свой футбольный шлем.
Вечерело. Почтовый фургон выехал за городскую черту и покатил на север, в Одессу, с грузом писем, среди которых большой процент составляли заявления о приеме на работу, запросы о наличии рабочих мест и письма родственникам с мольбами сделать Божескую милость и разрешить приехать надолго. Кто-кто, а почтальон знал пульс Инферно, и уж он-то видел, что на конвертах нацарапано "смерть".
Солнце садилось. Электрическое табло на Первом Техасском банке показывало 17:49, девяносто три градуса по Фаренгейту.
17. БОЛЕЛЬЩИЦА
- Я знаю, что это открытая линия, - сказал Роудс дежурному по базе военно-воздушных сил Уэбб. - Средства связи я не изолировал - к тому же, времени у меня все равно не было. Мой идентификационный код - "Книжник". Найдите. - Пока дежурный офицер сверял его личный код, полковник оставался у телефона. По доносящимся из кабинета звукам он понял, что телеканал опять переключили: послышался записанный на пленку смех, шло какое-то комическое шоу. Примерно через шесть секунд канал вновь сменили: зазвучал голос спортивного комментатора, и на сей раз телевизор не трогали чуть дольше.
