Александра Флид - Порабощение
Несмотря на это последние пять дней запомнились ей как самое прекрасное время, которое она смогла отдать своему единственному и горячо любимому ребенку. Она каждый день понемногу готовила ее к отъезду, и поначалу казалось, что Хельга действительно понимала ее слова, но когда настал деть сборов и отправки, оказалось, что девочка просто не принимала эти неудобные слова всерьез.
– А ты поедешь? – доверчиво глядя ей в глаза, спросила она, когда Маль одевала ее в теплую рубашку и самые прочные штанишки.
– Нет, мне с вами нельзя.
– Можно, ты же моя мама, – с надеждой сказала Хельга. – Маме все можно.
Она привыкла к тому, что в приюте все дети считали Маль почти главным человеком, и выше нее ставили только нагонявшего на них трепет Фица.
– Нет, в то место, где ты будешь жить, едут только дети.
– Я буду жить здесь, – отрезала Хельга, решив, как ей казалось, все проблемы разом.
– Так не получится.
– Я не поеду! – заплакала Хельга. – Не поеду, буду жить с тобой.
Маль попробовала уговорить ее или пообещать чего-нибудь хорошего, но Хельга стояла намертво и не реагировала ни на какие слова.
– Я тебе надоела? Ты меня больше не любишь? – уже заикаясь от постоянных всхлипов, спросила она. – Ты не хочешь со мной жить? Я была хорошей девочкой, я всегда тебя слушалась! Если скажешь сидеть тихо, я буду сидеть тихо, только не прогоняй меня.
Маль почти упала на пол – она сползла на колени и уперлась руками в облысевший ковер, а потом отчаянно зарыдала.
Как она могла объяснить ей, что отправляла ее прочь только потому, что любила? Шестилетний ребенок вряд ли мог бы это понять.
Услышав ее плач, из коридора ворвался Фиц. Он без разговоров сгреб Хельгу в охапку и вытащил ее из комнаты, невзирая на визг и горячее сопротивление. Маль осталась на полу, не решаясь подняться и выйти из приюта – ей казалось, что она не смогла бы сдержаться и совершила бы какую-нибудь ужасную глупость. Минуты тянулись бесконечно долго, а она все сидела на грязном ковре и глядела в стену, стараясь отключиться и ни о чем не думать. Крики Хельги звенели у нее в ушах, и по временам она зажимала их ладонями, хотя это совсем не помогало.
Через некоторое время заворчали моторы, и машины отъехали от приюта. Они увезли всех последних детей, Хельгу и двух девушек-помощниц. Маль все не поднималась с пола. Возвратившийся Фиц возмущенно выдохнул, а потом взял ее под мышками, пересадил на ближайшую кровать и бухнулся рядом. Потом вошла Син и тоже уселась рядом с ней, только с другой стороны. Тишина, наполнившая помещение, протянулась до самого вечера, и за это время никто из них даже не шелохнулся. Лишь когда стало совсем темно, Фиц встал, поправил брюки и сказал:
– Я пойду зажигать свет, а то со стороны темный приют будет выглядеть странно.
Маль и Син по-прежнему сидели неподвижно, но когда он вернулся, они обе встрепенулись и заерзали на своих местах, будто разом ощутив, что их тела затекли и онемели.
– Ты целый месяц работал на фильтрах, – хрипловатым голосом заговорила Маль. – Что ты узнал о них, кроме всего уже рассказанного?
– Не особо много. Там некогда думать – приходится постоянно следить за этими чертовыми решетками, а под конец дня все тело разваливается на части. Однако я уже понял, что воды действительно очень много. Ублюдки из Корпорации держат ее у себя, не отдавая в полной мере населению. Они лгут нам, говоря, что воды очень мало, хотя на самом деле там больше, чем достаточно. Подумать только, миллионы людей попались на удочку горстки самодуров и терпят этот обман десятилетиями. Еще я понял, что дойти до фильтров можно и с другой стороны. Когда моя смена отдыхала, я прощупал там кое-что. Думаю, смогу показать вам дорогу к фильтрам, используя уже известные подземные дороги.
Син улыбнулась:
– Все равно скоро за нами пришлют и убьют за то, что мы сделали. Нужно хотя бы на что-то посмотреть. Я к тому, что сходила бы и с удовольствием глянула на эти самые фильтры.
Маль присоединилась к ней:
– Было бы прекрасно побывать там, где так много воды. Вот поспим эту ночь, а потом обязательно пойдем туда.
Фиц уселся на прежнее место.
– Хорошо. Завтра купим защитные костюмы и повеселимся напоследок.
– И где это мы их купим? – засомневалась Син.
– На блошином рынке. Некоторые сотрудники раньше приносили их домой с работы, а потом по каким-то причинам не возвращались или просто… пропадали без вести. Костюмы оставались. В городе полно таких, и они никому не нужны, но их все равно выносят продавать. Без них нечего и думать, чтобы идти к фильтрам. До третьей сетки там полно необработанной воды, и она залетает везде, где есть свободное место.
Маль опустила голову и закрыла глаза:
– Как будто теперь есть смысл защищать нашу жизнь. Кажется, мы уже сделали все, что только можно.
В ту ночь они, как и в прежние времена, спали на полу, расстелив большое одеяло и позабыв о подушках. В доме было полно кроватей и отдельных комнат, но они слишком дорожили возможностью побыть рядом, пока это было возможно.
Темные переходы встретили их привычной сыростью и затхлостью. Вентиляция работала очень плохо – о безопасности бывших коллег Фица никто не заботился. Маль и Син держались друг за другом, впереди шел Фиц, и вся эта недлинная цепочка то вытягивалась во все три звена, то сокращалась в тех местах, где тоннель позволял идти вдвоем. Временами встречались отметки, оставленные ими еще в ту пору, когда они пытались искать фильтры самостоятельно. Напоминания о достаточно беззаботном времени.
Маль уверенно шла за Фицем, Син доверяла им обоим. Перед тем как уйти, они запаслись едой и водой на два дня пути, и Син в шутку сказала, что это похоже на то, что в прежней жизни предки называли «пикником». Постоянная ходьба и суета отвлекали ее от мыслей о дочери, и Маль была благодарна за возможность двигаться, а не сидеть на месте и предаваться мрачным размышлениям. В ее душе теплилась надежда на то, что там, в резервации, Хельга сможет вырасти достойно, без унижений и опасностей. Когда приют только получил все права, Фиц взял ее с собой в резервацию на два дня – тогда они приостановили работы на целую неделю, и Син осталась с Хельгой, как и в прошлый раз. Тогда-то Маль и утвердилась в своем желании отправить дочь именно к отмеченным – дети, которых они украли и обманом вывезли за город, были вполне довольны жизнью. У них всегда была еда, и за ними приглядывали другие люди. Это было не совсем тем, о чем она мечтала для своего ребенка, но в то же время в сотни раз лучше, чем жизнь городских сирот.
Каждый раз, когда Син или Фиц возвращались из поездки с очередной колонной, она спрашивала их, видели ли они других детей, и ей отвечали, что с ними все в порядке. Теперь оставалось надеяться, что этот порядок сохранится.
