Джон Джейкс - Планета шестизарядного пистолета
Он наступил на фороспору, чтобы избежать объятий. «Черт побери, отойди от меня, женщина».
В полумраке сада ее лицо блестело от сиреневой пудры. Она была одета в свой лучший наряд: бутылочно-зеленую длинную юбку-колокол из синтетического вельвета и блузу с большим вырезом. Широкополая мягкая шляпа таинственно прикрывала карие глаза. Пучок ниспадающих бледно-зеленых перьев прикрывал левую часть лица.
Грудь Белл то поднималась, то опускалась с такой скоростью, что Заку казалось, что она испугана. Затем он понял, что блеск в ее глазах был признаком веселья. «Зак, мне необходимо было увидеть тебя. Я сразу же поспешила к тебе, когда услыхала, что ты был в магазине Рапопорта».
– Сначала я посетил доктора Бастера, – промолвил он равнодушно.
– Так как я предложила?
– Да.
Она снова ринулась к нему, пытаясь показать, что она взволнована и возбуждена. Ее руки соединились на его шее, обвивая ее. «Все получилось, мой дорогой? Доктор смог тебе помочь? Я имею в виду, что…» – Покраснев, она смотрела на мощное оружие, которое было у него в правой руке.
Зак вытянул руку. Она вздрогнула, когда он приложил приклад к ее плечу, покрытому вельветом. Затем он нежно отстранил ее.
Он указал на остатки в печи для обжига, которые были видны через открытую дверь его дома. Небольшой кусочек металла отвалился от одного уголка печи. Он вздрогнул – мишень. Раздался выстрел. Металлический кусочек исчез.
– Ты научился стрелять! О, боже мой! Зак, это же прекрасно! Ты получил шанс!
Он пожал плечами: «Я не знал. Лучший шанс, чем был у меня прежде? Но я так не думаю».
Он осмотрел сад, не останавливаясь на фороспорах. Он едва осознавал, что ее руки делали с его телом, словно она подобным образом выражала свою радость. Несмотря на то, что он испытывал удовольствие от ее ласк, он отошел. У него на уме было совсем другое. Его мучила жажда.
Белл последовала за ним по дорожке сада. «Зак, в городке уже все известно. Юнг – злобный сукин сын. Это рогатая гадина. Он грубый и не такой образованный, как ты. Весь город соберется, чтобы посмотреть». Она схватила его, повернула к себе, страстно поцеловала и, прильнув, проговорила: «Победи его, Зак, дорогой. Ты можешь. Ты можешь».
– Я не смогу этого сделать до тех пор, пока не выпью. – Он отстранил ее и пошел дальше.
– Но ведь нет ничего, – заплакала она. – Ни капли во всем городке. Ты так взволнован и возбужден.
Он повернулся, нахмурился. Затем вспомнил. Прислушался к жужжанию сенсора алкогольных напитков, который до сих пор патрулировал над городом. Он там. Он отвел глаза. Черт.
Он едва ли доберется до «Шанса» в таком состоянии. Но, конечно, и там не осталось ни капли.
Продолжая хмуриться, он промолвил: «Забавно. Сегодня утром я видел Филемона, и он был пьян в стельку».
Но так ли это? Зак не помнил, чтобы от Филемона несло спиртным. Не было ни запаха виски, ни винного перегара, ничего.
– Филемон был трезв, – вздохнул Зак. – Господи, он был трезв.
«Тогда почему же он кричал, как после попойки?»
Белл наблюдала за ним широко открытыми глазами. Что-то внутри Зака щелкнуло, и он рассмеялся. Это был какой-то леденящий душу смех.
Ни слова не говоря, Зак снова отстранил Белл и поспешил скрыться в облаке клубящейся пыли.
31
Спокойной походкой Зак подошел к расшатанному забору. Он прислушался. Хотя солнце уже начинало садиться, в «Шансе» все еще было тихо.
Ветер кружил клубы пыли. Облака ее разлетались под углом солнечного луча. Вдалеке хлопнули ставни. Раздался лай собаки.
Зак был уверен, что за ним никто не следит. Он свернул в переулок, чтобы пролезть в одну из дырок в заборе.
В крохотном дворике перед шалашом он отшвырнул носком сапога ржавую консервную банку из-под бобов, которую недавно Филемон швырнул в него и улыбнулся странной улыбкой.
Он осмотрел дверь безлюдного амбара. Затем обследовал задний дворик, который находился за домом с другой стороны. Дворик расходился в разные стороны и зарос сорняками. Невидимая черта отделяла его от участка, который принадлежал Филемону. Зак услыхал, что внутри шалаша кто-то поет. Тихо подкравшись, он внезапно нанес сильный удар по стенке строения, создав при этом невероятный шум. Шалаш зашатался. Зак снова улыбнулся.
Он поднял консервную банку, размахнулся.
Банка стукнулась о заднее крыльцо ближайшего дома, покатилась. Она упала на цветы, которые росли на клумбе у крыльца. Зак продолжал стоять за прикрытой дверью. Он посчитал до двадцати.
Пение продолжалось. Зак сосчитал до сорока. И снова никакой реакции. Удовлетворенный, он подкрался к шалашу.
Он не стал наступать на кучу сожженного мусора и отбросов. Очевидно, перед этим шалашом часто разжигали костры. С земли поднимался сыроватый запах дыма.
Около самого шалаша вился кустик из пятилепестковых цветов. Зак наступил на него, когда приподнял грубый коврик, служивший дверью.
Отвратительный запах пота и мочи ударил в нос, когда дверь опустилась за ним. Тотчас бормотание стало громче.
– Кто там? Я вижу, что кто-то вошел.
– Конечно, это я, Филемон, – Зак говорил спокойным тоном. Он назвал свое имя.
– Движущийся призрак! – завопил старый пьяница. – Недавно только вылез из отвратительной…
– Брось ты это, Филемон. Зажги свет. Я пришел к тебе с миром.
Зак почувствовал запах серы от слабо горящей спички, затем увидел зажженную свечу. Он стоял, скрестив руки на груди. Ему удалось заставить Филемона поверить в то, что он совершенно спокоен.
– Вот так лучше, – улыбнувшись, сказал Зак. – Я пришел к выводу, Филемон, что только у тебя одного в этом городке еще припрятана капля спиртного. А это именно то, что мне необходимо, прежде чем я выйду на улицу и поприветствую Буффало Юнга.
Заку потребовалось усилие, чтобы сохранить свое внешнее спокойствие. У него затекли и заныли ладони, а в желудке раздавалось урчание. Он не мог позволить, чтобы Филемон заметил это.
Филемон попятился в угол, который был выложен из двух упаковочных ящиков. Старик выглядел ужасно. Его скрюченные пальцы хватали воздух, при этом ничего не ощущая. Изо рта пахло совершенно омерзительно. Поры на его розовом носу были крупными и серыми.
– У меня здесь нечего пить, мистер Рендольф—«Большой карман».
– Не может быть, – ответил Зак. – Позор. – Казалось, это было для него неубедительным.
Глаза Филемона стали влажными. Он весь дрожал. Но в его покрасневших глазах проступало какое-то животное отвращение. Зак заметил это и подумал: «Не позволяй дразнить себя. Здесь есть что-то более важное, чем его показной гнев».
– Ты… ты наложил свою лапу на мое имущество! – Филемон зашатался.
