Юрий Брайдер - Между плахой и секирой
– Рисковать не хотелось бы, – Смыков почесал за ухом. – Они же все как жеребцы бегают. Шутя догонят. Проверить надо… Пусть кто-то сначала попытается в одиночку сбежать. А мы посмотрим, чем это кончится. В крайнем случае всегда можно сослаться на то, что ты, не зная местности, заблудился.
– И кому же ты предлагаешь это дело обделать? – сразу насторожился Зяблик.
– Конечно же, вам, братец мой, – сказал Смыков ласково. – Опыт побегов имеете. К тому же вы сами эту идею подали. Значит, сами и осуществляйте. Ведь не маленький, должны знать, чем чревата чрезмерная инициатива.
– Неприятностями чревата, – ухмыльнулся Зяблик. – Самое разумное в этой жизни: сидеть и не высовываться.
Зяблик совершил пробный побег в конце того же дня, когда Эрикс, натрудивший язык очередной порцией белиберды о будущем процветании Эдема, заснул, а все остальные только старательно имитировали сон. Впрочем, постепенно все впали в дрему, и поляну огласил разноголосый храп.
Проснувшись, они позавтракали опостылевшей вегетарианской пищей и стали ожидать дальнейшего развития событий. Эрикс пока не выказывал никаких признаков беспокойства, хотя число пять от числа четыре должен был отличить.
От нечего делать стали болтать о всякой всячине.
– Смыков, а у тебя уже глаза начали меняться, – говорила Верка. – И плечи раздались. В нефилима превращаешься.
– А у вас, Вера Ивановна, как я погляжу, груди стали намечаться. Скоро и потрогать можно будет. Вот радость-то! – парировал Смыков.
Лилечка беспрерывно плела венки из райских цветов, почти сразу начинавших увядать. Оська, довольный тем, что его на время оставили в покое, дремал под кустом. Заметно нервничал один только Цыпф.
– Прошло пять часов, – бубнил он, что-то вычисляя в уме. – За это время можно уйти километров на двадцать. Если шагом. А если бегом, раза в два дальше… Сколько же это получается… Километров сорок, не меньше! Да он уже мог до Нейтральной зоны дойти и вернуться!
– Нюни зря не распускайте, – успокоил его Смыков. – Погуляет и вернется. Он же не всерьез сбежал, а понарошку.
– А вдруг на аггелов напоролся?
– Это хуже. Но мы-то ему сейчас все равно ничем не поможем.
– Давайте поговорим с Эриксом. Так и так, скажем, пропал, мол, человек. Пошел поразмять ноги и как в воду канул. Пусть ищет, если взялся нас опекать.
– Нельзя, – поморщился Смыков. – Мы для чего это все затеяли? Чтоб Эрикса проверить. Реакцию его выяснить. Лопух он или нет. Пока получается, что лопух. Задержанный отсутствует уже свыше пяти часов, а он даже не чешется. Разве можно таким субъектам ответственное дело доверить? Да никогда! Гнать их каленой метлой.
– Вы-то что переживаете? Можно подумать, что вы начальник зоны, а Эрикс у вас надзирателем служит… Кстати, гонят паршивой метлой. А каленым железом выжигают.
– Какая разница, – поморщился Смыков, не видевший особого различия и между вещами более существенными, например, самооговором и чистосердечным признанием.
Вдоволь повалявшись на траве, Эрикс сделал трусцой несколько кругов по поляне, энергично помахал руками и прыгнул с разбега в реку. Завершив свой моцион, он напился, втягивая воду губами, как лошадь, а затем с беспечным видом скрылся в лесу.
– К Майре своей отправился, – авторитетно заявил Смыков. – Все ему до лампочки! Можно хоть сейчас убегать.
– Куда же мы без Зяблика? – встревожился Цыпф. – Так и разминуться недолго. Надо его здесь дожидаться.
Вернулся Эрикс только часа через полтора, но не один, а вместе с Зябликом, которого он деликатно поддерживал за локоток. Неудачливый беглец, едва ступив на поляну, заголосил:
– Кореша, хоть вы за меня доброе слово закиньте! Да разве я бы на побег решился? Куда бы я один без вас делся? А тем более без бдолаха! Я же вас предупреждал, что гулять иду! Ну заблудился, с кем не бывает… Зачем же мне криминал шить?
– В Эдеме и младенец не заблудится, – строго сказал Эрикс. – Вы ведете себя неискренне. Покинув лагерь, вы преследовали какую-то скверную цель.
– Опять двадцать пять! – Зяблик весьма правдоподобно изобразил оскорбленную невинность. – Никакой цели я как раз и не преследовал. Прошвырнулся малость, и все.
– Ваша версия выглядит неубедительно. Прошу вас впредь не покидать это место. – Эрике пяткой очертил в центре поляны круг.
– А по нужде? – тут же поинтересовался Зяблик.
– Вы нуждаетесь? – слегка удивился Эрике. – В чем?
– Он имеет в виду процесс дефекации, – объяснил Лева. – Не в этот конкретный момент, а вообще. Как ему вести себя в подобном случае?
– Пусть сообщит мне, и я отведу его в удобное для этого место, – разъяснил Эрикс.
– Премного благодарен, -поклонился ему Зяблик. – Не обделаюсь, значит, на глазах у сограждан.
Эрикс еще немного постоял, словно раздумывая, что делать дальше, потом отошел и улегся в сторонке. Выглядел он немного обескураженным и лекций в этот день больше не читал.
Ватага сбилась в кучу и, пока Верка создавала звуковые помехи, громко распевая: "Приходите свататься, я не буду прятаться… ", стала перешептываться.
– Ну? – Зяблик задал вопрос первым. Докладывал Смыков:
– Опомнился он часов через пять после вашего побега. Вида, правда, не подал и нас ни о чем не расспрашивал. Ушел себе молчком. А потом видим, вас под конвоем ведет. Вот и все.
– Как хоть там, на воле? – спросил Цыпф.
– Нормально. Я сразу к тому леску пошкандыбал, где Чмыхало в засаде остался. Аггелов он там положил – кошмар! Всех из лука. Кого в грудь, кого в спину. К этому времени от них одни кольчуги остались, а внутри чуток черной слизи. Воняет так, что рядом стоять нельзя.
– А от Толгая, значит, ничего не осталось? – печально спросила Лилечка.
– В том-то и дело, – Зяблик загадочно приподнял правую бровь. – Труп исчез, это понятно. А куда сабля могла деваться? Я там все на карачках облазил – и ничего! Все мечи на месте. По счету сходится. Правда, одного лука не хватает. Но это тоже можно объяснить. Кто-то налегке в бой кинулся, только с мечом. Где же тогда сабля? Не иголка, слава Богу.
– А вдруг он ее раньше обронил? – высказал предположение Смыков.
– Нет. Не мог. Он их потом саблей рубил. Добивал, наверное. Три кольчужных колпака пополам. Мечом так не сделаешь. Меч кольца сминает. А тут – как бритвой. Сабля у него знатная была.
– Жив Толгай, по-вашему?
– Не исключено.
– Хоть одна хорошая новость, – Верка прекратила свои завывания.
– Сейчас будет и вторая, – сказал Смыков елейным голоском, что уже само по себе не предвещало ничего хорошего. – Выдаем вам, так сказать, полный карт-бланш на покорение сердца нашего сурового тюремщика. Бабья краса валит, как коса! Это умными людьми подмечено.
