Александр Студитский - Разум Вселенной
— А я думаю, что может, — с напряжением произнес Юрий. В ушах его прозвучал голос Панфилова: «Эта идея должна лечь в основу разработки проблемы лучевого поражения и преодоления его последствий».
— И постараюсь доказать это, — заявил Юрий.
— Желаю удачи, — ответил Ярослав.
Глава пятая
Земля после катастрофы
Черные тучи, медленно рассеиваясь, все еще продолжали висеть над континентом. Грозы, сопровождающиеся страшными ливнями, ускорили осаждение радиоактивной пыли, но воздух еще полностью не очистился от радиоактивных веществ. Собственно, вся территория Соединенных Штатов, не считая треугольника, замкнутого между Аппалачскими горами и Атлантическим океаном, стала опасной для жизни людей. Как известно, допустимая, относительно безвредная доза радиоактивности, включая космические лучи, излучение радиоактивных элементов, поглощаемых с пищей, и гамма-излучение Земли, не должна превышать долей рентгена в год. В результате выпадения осадков, включающих радиоактивные железо, кобальт, цезий, стронций, уран, радиоактивность почвы в восточных и центральных штатах к концу февраля, то есть через месяц после катастрофы, измерялась сотнями рентген в перечислении на год.
Перед правительством Соединенных Штатов встала задача чудовищной трудности — срочно эвакуировать население центральных и западных штатов в относительно безопасную часть страны — промышленный Север и атлантические штаты.
В течение месяца почти все население Соединенных Штатов было перебазировано на восток, за Аппалачские горы. Правительство решилось — впервые в истории Америки — на реквизицию всей свободной жилплощади, заселяя ее эвакуированными с запада людьми. Но эта мера позволила обеспечить не более двадцати процентов нуждающихся и главным образом более состоятельных людей, владеющих средствами для неизбежного в этих условиях подкупа и занимающих такое положение, которое позволяло влиять на тех, от кого зависело распределение жилищ. Для рабочих, мелких служащих, фермеров сооружались палаточные городки. Но их не хватало.
Задача перемещения десятков миллионов людей осложнялась потребностью эвакуируемых в медицинской помощи. 30 миллионов пострадавших в той или иной степени от лучевого поражения — такой ошеломляющей цифрой характеризовалось это неслыханное бедствие американского народа. Потерпевшая бедствие страна взывала о помощи.
И помощь шла. Все страны мира откликнулись на призывы.
Требовались медикаменты, продовольствие, одежда. Люди двигались из теплых западных и юго-западных краев в холодные районы северо-востока, где в разгаре была зима, снежная и морозная. Нужны были жилища. Резервы продовольствия. И прежде всего требовалась медицинская помощь пострадавшим от радиации.
Было что-то символическое в потоке кроветворной ткани, который хлынул из Европы, Латинской Америки и Азии для спасения пораженных лучевой болезнью. Миллион доз костного мозга в ампулах по сто граммов, замороженных при температуре минус семьдесят градусов, сто тонн — целое море кроветворной ткани было собрано в течение десяти дней в Советском Союзе от добровольцев доноров и отправлено на самолетах в Соединенные Штаты. Более двухсот тысяч доз удалось собрать в Индии. В Латинской Америке ценой огромных организационных усилий добыли свыше полумиллиона доз. Все европейские страны отправили около миллиона доз. К концу февраля свыше десяти миллионов американских граждан, пораженных лучевой болезнью, подверглись лечению переливанием кроветворной ткани.
При всех решительных мерах, предпринятых американским правительством, госпитализация такого количества больных на территории северо-восточных и атлантических штатов оказалась неосуществимой. Под госпитали были заняты все гостиницы, общежития, санатории, многие крупные государственные здания, пригодные для приема больных, но удалось разместить едва половину нуждающихся. Быстро, применяя военные строительные методы, сооружали временные больницы. Но и их не хватало. Около двух миллионов больных американских граждан приняли другие страны.
Юрий читал все сообщения с жадным, нетерпеливым вниманием, и сквозь строчки печати, через буквы читаемых слов ему мерещилось лицо Зои, каким он увидел его впервые после ее возвращения.
Посещения в больнице разрешили только на десятый день. Андрею и Зое стало несколько лучше, но доступ к ним был строго ограничен.
Зоя лежала у окна, и белый, ровный свет зимнего дня падал на ее бледное лицо и руки. Юрий не видел в палате никого, кроме нее, и шел как лунатик.
— Здравствуй, Зоя, — прошептал он, задыхаясь от нежности и боли.
На ее похудевшем лице светло-карие глаза казались огромными. Она произнесла едва слышно: «Как я рада тебя видеть!» — и чуть приподняла руку с синеватыми жилками.
Сердце Юрия стиснула жалость — такой прозрачной, такой бескровной была эта рука.
— Ну вот, дело идет на поправку, — неловко сказал он. — В левой руке Юрий все еще держал цветы — весенние мимозы из Сочи, которые продавали по всей Москве, и только теперь он догадался, что их нужно передать Зое. Она с трудом поднесла цветы к лицу.
— Как хорошо! — прошептала она. — А я чувствую себя лучше. Уже больше трех недель прошло. Вероятно, я буду жить.
— Конечно, — бодро сказал Юрий. — Теперь ты быстро выздоровеешь. Кровь нормализируется.
— Твоя кровь, — улыбнулась Зоя. — Вот уж никогда не думала, что такое возможно. Твоя кровь в моих жилах.
— Будьте уверены, кровь неплохая, — неловко пошутил он.
— Да, мне теперь хорошо. А как Андрей?
— Тоже хорошо. Ему ввели костный мозг Ярослава. Майина кровь по своим показателям оказалась не подходящей ни для него, ни для тебя.
— Как это удивительно! — сказала Зоя, касаясь тонкими прохладными пальцами руки Юрия. — Мы теперь стали кровными родными. Как брат и сестра.
— Да, как брат и сестра, — машинально повторил Юрий. — Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Совсем хорошо.
И глаза ее оказали: «Мне хорошо с тобой».
Юрий скоро ушел — ждали другие. Он приходил почти каждый день. Зоя постепенно поправлялась.
Но он знал, что это только начало борьбы организма с лучевым поражением. Опыт лечения лучевой болезни показал, что пересадкой кроветворной ткани решается только первая задача — продления жизни больного. Где-то в недрах его тканей затаился крохотный, слабый росток жизни, какая-то ничтожная частичка, способная к возрождению. Этот росток еле теплится, колеблясь как пламя спички в сырой, ветреный день. Вторая — и главная — задача заключается в том, чтобы раздуть это пламя, разжечь из него костер, вдохнуть жизнь в ничтожный росток и вызвать в нем бурный рост и цветение.
