Олег Никитин - Стеклянная пыль
Из-за плотно закрытого окна и толстых портьер донеслись ослабленные расстоянием и стенами невнятные крики и звон клинков, видимый мне кусок серого, начинавшего темнеть неба прорезали всполохи, вероятно, вызванные применением лучевого оружия. Не обращая на это внимания, я наклонился над Лидией и дотронулся губами до ее мягкой горячей щеки. Волна непрошеных воспоминаний, бесконечно неуместных и горьких, захлестнула меня, я положил ладонь на ее безвольную руку и сжал ее. Она задышала чаще, ее веки дрогнули и чуть-чуть приоткрылись, но мысль не отразилась в них.
— Лидия, — прошептал я, не обращаясь к ней, и не дождался ответа.
Внезапно окно с оглушительным звоном лопнуло, и в комнату по нисходящей траектории влетела массивная арбалетная стрела. С неприятным хрустом она пропорола штору и повисла на ней, зацепившись оперением. Вслед за стрелой в помещение ворвался ветер, сея снежную пыль, неожиданно сверкнувшую в тусклом багровом сиянии призм, освещавших покои Лидии.
Я метнулся у разбитому окну и попытался заткнуть его тканью, и в этот момент отчетливо увидел совсем близко от дворца, немного севернее, наползающие на город фиолетовые огневики, переполненные смертельной начинкой. Из их недр сыпались пылающие точки, яркими всполохами загораясь на крышах зданий и каменных мостовых. Те, что оказывались в реке, медленно гасли, расползаясь цветными кругами по свинцово-серой поверхности воды. На мосту, почти под окном, разгорелось ожесточенное сражение с применением самых убийственных видов оружия — арбалетов и одной лучевой сабли. С ней не слишком умело управлялся воин, укрывшийся за квадратным валуном, продолжением правой центральной опоры моста. На его счастье, плотность энергии оставляла желать лучшего, и только поэтому он еще не обрушил в воду твердое основание под ногами своих же товарищей, северян Мартина, осаждавших защитников дворца. Последних было не так много, и если они не получат подкрепление, можно было ожидать их скорого разгрома. Первый огневик, свалившийся на участников стычки, посеял среди них панику — позабыв про все на свете, уцелевшие бросились к ближайшему укрытию. Им оказалась арка рядом с башней Артефакта, она же Главная. Несколько неподвижных горящих тел осталось лежать на камнях, мгновенно намокших от талого снежного месива.
Дверь за моей спиной резко отворилась и хлопнула, я оставил попытки заделать окно и обернулся. Тяжело дыша и отряхивая с одежды капли воды вперемешку со снегом, в комнату стремительно вошел Тан, всклокоченный, худой и с безумным взглядом.
— Чем ты здесь занимаешься, Холдейн? — резко осведомился он.
Он был, конечно, уже не тем молодым человеком с надменным лицом, чье изображение я когда-то давно изучал перед тем, как отправиться в колонию. Его выступающие скулы еще больше обострились, а в светлых, утомленных глазах застыло испуганное выражение, как будто он сам ужаснулся последствиям своих опытов на Артефакте. Его слишком легкая для такой погоды куртка была забрызгана чем-то темным, возможно, кровью.
— Вот, пришел проведать, — пробормотал я, чувствуя рядом с этим человеком, разрушившим весь мой мир, непонятную робость.
Он склонился над Лидией и попытался ее поднять, но одеяло сползло, и снежная пыль упала на ее длинную тонкую рубашку, местами влажную от пота. Тан встал на колени и прижался лбом к ее груди, набираясь сил.
— Где Мира и Вита? — спросил я.
— Если не сбежали, то в Главной башне, — помолчав, ответил он. — Уведи их отсюда, Холдейн, если сможешь.
Я обошел кровать и сделал шаг по направлению к двери, рассчитывая отвлечь его внимание, остановился и медленно извлек из ножен саблю. Поворачиваясь к стоящему ко мне спиной на коленях Тану, я отстраненно подумал, что лучшей позы он не смог бы выбрать. Странно, но я не чувствовал подлинной ненависти, и уж во всяком случае не считал, что его главная вина передо мной — та же, что и перед многими другими, то есть потеря своего дома и образа жизни. Я твердо знал, что он заслуживает смерти уже хотя бы за то, что я никогда не увижу своих отца и сына и не смогу принять участие в великом круговороте энергии, поглощенный Океаном Забвения. Мог ли он предполагать такие последствия от безопасного на первый взгляд производства семигранных призм? Наверное, иначе бы он не готовился к захвату власти… Впрочем, это было неважно.
Пока я убеждал невидимый суд в необходимости казни Тана, случилось непредвиденное: резкий порыв ветра буквально внес в комнату огневик, бесшумно разлившийся по шторе и частично на кровати. Пламя мгновенно охватило все, что могло гореть.
Тучу над городом словно прорвало — десятки ярких шаров, ясно видимых на фоне потемневшего неба, падали на заснеженную землю и дома. Я подумал, что крыша дворца, сложенная из толстых деревянных балок, может вспыхнуть в любой момент. Поскольку тушить холодный огневик бесполезно, Тан и Лидия, серьезно облитые его синими искрами, были обречены. Пронзительный крик «правителя», корчившегося на полу перед объятой пламенем кроватью Лидии, преследовал меня через двери, когда я выскочил в коридор и бросился влево, к башне Артефакта.
Я почти достиг центральной каменной лестницы, когда в десяти шагах передо мной с потолка обрушилось несколько массивных балок, при этом один из обломков зацепил обугленным концом край шляпы и сбил ее с моей головы. Вслед за ними потекла искрящаяся сиреневая жидкость. Едкий запах горелой смолы ударил мне в ноздри, огонь лизнул сапоги, заставив отпрыгнуть назад. В считанные мгновения сплошная пылающая стена отделила меня от башни Артефакта. Но оставался еще путь снизу, через второй или первый этаж, если я успею до того момента, когда пол на них вспыхнет.
Со всей возможной скоростью, на какую был только способен, я помчался по коридору, опасаясь, что не смогу добраться вовремя до Виты и ее дочери.
Едва я стал спускаться по лестнице Архивной башни, как потолок на покинутом мной этаже вновь обвалился, снова чудом не придавив меня, пол не выдержал такой тяжести и обрушился еще ниже, сея огненные обломки по ступеням и коридору второго этажа. Я прыгнул на лестницу и успел увидеть в пролет, как огромное столетнее бревно встало на торец и медленно завалилось на перила, увлекая вниз маленькие, хрупкие деревянные плашки, только что бывшие ступеньками. Я оказался заперт в старой, занимавшейся огнем Архивной башне.
Пламя охватило сухое дерево, заставив меня отступить выше, и момента для того, чтобы попытаться прорваться вниз, мне не представилось. Оставалось отходить вверх, и я поднялся до ближайшего окна в стене башни, но дотянуться до него не сумел, к тому же огонь уже буквально лизал мои пятки. Из последних сил я кинулся по винтовой лестнице и вскоре достиг двери, обитой полосками меди. Она была закрыта, но я выхватил саблю, сжег дерево вокруг замка и распахнул ее. Внутри было темно и пыльно, слабо светилось синим единственное окно. К счастью, под ним лежали кипы бумаг, так что я без труда взобрался по ним и ногой выбил толстое стекло. Развернувшись боком и держась правой рукой за шершавый край кирпичной стены, я посмотрел вниз и невольно зажмурился. Очень далеко подо мной, немного правее плескалась черная поверхность Розы. Я, разумеется, не раздумывая прыгнул бы в воду, но никакой уверенности в том, что я не разобьюсь о каменную набережную, у меня не было. Точнее, хладнокровно оценив расстояние до парапета и приняв во внимание, что прыгать придется совсем без разбега, вбок, я отчетливо понял, что шансов достичь спасительной воды у меня нет. Упасть же на мостовую означало верную смерть.
