Павел Амнуэль - Маленький клоун с оранжевым носом
В кармане завибрировал мобильник, я успел вытащить его и нажать на кнопку включения прежде, чем аппарат начал играть Песню Сольвейг.
Я не сразу узнал голос, это была не Галка, а кто-то другой, очень знакомый, но…
– Матвей, я не поздно звоню?
Инга.
– Нет, – сказал я, – не очень.
– Я… – Инга, видимо, была чем-то напугана, голос ее звучал напряженно – а может, с ней рядом находился кто-то, и она старалась говорить, чтобы ее не слышали? – Я только что вспомнила…
– Что? – переспросил я.
– Я не могла это помнить, потому что этого не было. Точно не было, Матвей. Но я помню так, будто это случилось вчера… С тобой такое бывало? Скажи, как это возможно?
Я знал, как это возможно. Я мог ей объяснить. Но сейчас она меня просто не услышит.
– Инга, – сказал я, – что ты вспомнила?
– Я уже ложилась спать, – голос ее становился тише, будто растворялся в пространстве ночи, я прижал телефон к уху с такой силой, что начала болеть голова, – и вдруг вспомнила, как это было… или могло быть… Я встретила на улице Иру… ну, жену Алика…
Я бросил на Иру взгляд – она думала о своем, опустив голову.
– Да, – сказал я, – говори, я слушаю.
– И она мне сказала… Очень грубо так… Чтобы я оставила ее мужа в покое, иначе… Что иначе, Матвей? Я испугалась, что она может что-то сделать. Не со мной, я почему-то была уверена… С Аликом… У нее был такой взгляд… Я сказала, что между нами уже ничего нет. Я сказала, что у меня другой мужчина. Я так растерялась, правда… А она… Она сказала: «Я убью его».
– Да, – повторил я, потому что голос Инги прервался – то ли ее душили слезы, то ли что-то происходило со связью. – Когда это было? Этот разговор?
– Не знаю, – произнесла Инга так неожиданно громко, что я инстинктивно отодвинул телефон от уха, и голос смогли, наверно, услышать и Ира, сидевшая близко от меня, и Учитель с его тонким слухом. – Понятия не имею, когда это было. Этого не было! Может, я схожу с ума, Матвей? Я весь день думала об Алике и о тебе, и, может, поэтому… Прости, что звоню в такое время…
– Ничего, – пробормотал я, опять прижав трубку к уху. Учитель смотрел на меня внимательно, без признаков понимания – просто смотрел, и все. – Ты нервничаешь…
– Нет! Это не нервы. Со мной никогда такого не было. Это она его убила? Скажи, ты должен знать: это она?
– Нет, – сказал я. – Успокойся, пожалуйста.
– Если это она, то из-за меня… А если не она, то… Я не хочу, чтобы меня куда-то вызывали и спрашивали о наших отношениях. Со мной сегодня говорили, но совсем о другом. При чем здесь я?
Она о своем спокойствии думала, а я-то решил… У нее тоже произошло наложение реальностей, и она, конечно, ничего не поняла. Слишком много склеек за одни сутки. Может, так и должно быть после того, что сделал Игорь?
– Ну, – сказал я, – ты-то здесь совсем ни при чем. Не надо нервничать. Давай завтра встретимся, и я тебе кое-что объясню.
– В час в «Апропо», как сегодня, – быстро произнесла Инга и, не попрощавшись, отключила связь. Будто звонила для того только, чтобы назначить свидание.
– Это Киреева? – спросил Учитель, когда я положил телефон на стол перед собой, чтобы видеть дисплей на тот случай, если опять раздастся звонок.
– Да, – сказал я. – Вы слышали? У вас же такой слух…
– Кое-что, – хмурясь, сказал следователь. – Она имела разговор с…
Я кивнул:
– Только, похоже, не здесь. И вдруг вспомнила. Вам наверняка такое знакомо: вспоминается нечто, чего, как вы точно знаете, в действительности не происходило. Яркое воспоминание…
– Дежа-вю.
– Приблизительно. Дежа-вю – это когда обстановка кажется знакомой или местность… Дом… А если какое-то событие, происшествие, разговор…
– О чем разговор? – нетерпеливо спросил Учитель. – Это имеет отношение к делу?
Я покосился в сторону Иры, и следователь понял смысл моего взгляда.
– Ирина, – сказал он и дотронулся до ее локтя. Ира вздрогнула. – Извините, я бы хотел… Если не трудно, еще раз удостоверения личности – ваше и вашей свекрови. Принесите, пожалуйста.
Ира поднялась и пошла в свою… ее и Алика… комнату. Ей и в голову не пришло спросить, зачем следователю удостоверения, которые он уже сто раз видел и с которых наверняка сделал несколько копий.
– Ну? – спросил Учитель, когда Ира вышла. – Повторите, пожалуйста, слово в слово. Я расслышал только половину и не хочу ошибиться…
Я повторил наш с Ингой странный разговор, добавив в конце:
– Конечно, это была память о том, что произошло в другой ветви. Но это не может служить уликой или свидетельским показанием, верно?
– Нет, – покачал головой следователь. – Естественно, нет.
– А если, – сказал я, – о чем-то вдруг вспомнят Шауль Бардана, Миша Бреннер и…
Я чуть было не назвал Олега Караганова, но вовремя вспомнил, что это имя в наших разговорах не упоминалось, и незачем обращать внимание Учителя на человека, который даже в другой ветви скорее всего не имел к смерти Алика никакого отношения.
Учитель понял, видимо, что я не закончил начатую фразу, но не стал допытываться.
– Ну, вспомнят, – сказал он. – И что мне с этим делать? Что они, собственно, могут вспомнить? Мы вроде оба знаем уже, кто…
Он замолчал – вошла Ира.
– Спасибо, – пробормотал Учитель и принялся срисовывать себе в блокнот из удостоверений сведения, которые еще утром знал наизусть.
– Спасибо, – еще раз сказал он, возвратив Ире документы. – Пожалуй, я пойду. Постарайтесь выспаться, хорошо? Завтра…
Учитель не закончил фразу, тяжело поднялся, посмотрел на часы – половина двенадцатого, не такое в принципе позднее время, можно еще посидеть, помучить подозреваемых, но то ли не было у него такого настроения, то ли следователь уже все для себя решил – он протянул мне руку, которую я пожал без особого желания, а Ире кивнул и пошел к двери.
– Вы… – спросила Ира, глядя ему в спину. – Вы узнали, кто это сделал?
Учитель остановился. Он не оборачивался, мы видели его спину, он молчал, Ира ждала, а я думал о том, что именно такое мгновение и называется моментом истины. Мы могли с ним еще много часов ходить вокруг да около, убеждая друг друга, находя и отбрасывая аргументы, а Ира задала прямой вопрос, потому что ей надо было знать, как жить дальше, и сейчас следователь скажет слово и тем самым для себя тоже решит, как ему дальше жить.
– Я знаю, кто этого не сделал, – сказал Учитель и медленно обернулся. Взгляд у него был усталым, но спокойным. – Учитывая странную болезнь, которой страдал ваш муж… Я еще должен обсудить это с судебно-медицинским экспертом и со специалистами по внутренним болезням… – Учитель говорил медленно, раздумчиво, не только для Иры предназначались его слова, но и для меня – для меня, похоже, в первую очередь. Учти, мол, я принял решение, а ты уж, как знаешь… – Видимо, имел место случай возникновения так называемых стигматов…
