Ариадна Громова - В Институте Времени идет расследование
Он с такой горькой укоризной поглядел на Линькова, что тот сдался.
— Подозрения не подозрения, — сказал он, доверительно склонившись к деду, — а вот говорят, будто видели Стружкова в тот вечер в институте… около одиннадцати.
— Около одиннадцати? — удивился дед. — Да кто ж его мог видеть? Чернышев разве? Он один и был там… окромя покойника. Чернышев, верно, вышел в одиннадцать. Но однако после Чернышева никто не выходил, это уж я ручаюсь! — решительно заявил он. — Ежели только ночевать он там остался? Но выходить не выходил!
«Может, и вправду ночевать остался? — раздумывал Линьков. — Да нет, что я! Ведь ему же при мне звонили утром домой, вызывали в институт… В общем, черт те что!»
Он поблагодарил деда, заверил его, что все выяснится, и уныло побрел через двор в здание института.
В просторном сумрачном вестибюле он остановился, раздумывая. Раздумывать, собственно, было уже нечего: предстоял неприятный, но неизбежный разговор с институтским начальством. Точнее говоря, с заместителем директора института по научной части доктором физико-математических наук Шелестом. Директору института, академику Грабовскому, такие разговоры были противопоказаны по состоянию здоровья, а к тому же он 22 мая улетел на симпозиум в Москву. Линьков тихонько вздохнул и начал медленно подниматься по лестнице.
Секретарша Шелеста, с любопытством глядя на Линькова, сказала, что Игорь Владимирович говорит с Москвой и сию минуточку освободится. Линьков постоял у окна, глядя на тихую зеленую улицу, тускло поблескивающую под дымкой почти неприметного дождя, потом секретарша пригласила его, и он вошел в просторный кабинет Шелеста, солидный и сумрачный, как большинство помещений в этом старом добротном здании, построенном лет шестьдесят назад.
Разговор с Москвой, видимо, получился каверзный, — Шелест хмурился, озабоченно хмыкал и хотя поздоровался с Линьковым, но будто бы не сразу сообразил, по какому делу тот явился. Только когда Линьков подошел вплотную к столу, Шелест встряхнулся, согнал с лица отсутствующее выражение, даже изобразил нечто вроде улыбки и повел рукой, приглашая Линькова садиться. Линьков уселся на один из стульев у длинного «заседательского» стола, под прямым углом приставленного к громадному письменному агрегату, такому же массивному, как сам Шелест, и положил на стол перед собой рыжую папку. Шелест угрюмо покосился на эту папку и спросил, как продвигаются дела.
— Да вот… — старательно протирая очки, сказал Линьков, — некоторые новые факты имеются, они, пожалуй, меняют суть дела…
— Что ж, — сказал Шелест без энтузиазма, — я вас слушаю.
Линьков начал рассказывать. Шелест слушал насупившись, почти совсем упрятав глаза под нависшие густые брови.
— Что же, однако, из этого следует? — осведомился он, когда Линьков изложил суть показаний Чернышева. — Ну, был кто-то в лаборатории, ждал Левицкого…
— И заперся изнутри? — вежливо подсказал Линьков.
— Не обязательно заперся, — подумав, объяснил Шелест. — Мог, знаете ли, войти и по нечаянности захлопнуть дверь.
— Как же он мог войти, — терпеливо спросил Линьков, — если минут за пять — десять до этого дверь была заперта?
Шелест гулко откашлялся.
— Заперта, говорите? — пробормотал он и поморщился, будто вспомнил что-то неприятное. — Ну, допустим… И что же все-таки?
— Да вот оказывается, что около одиннадцати из лаборатории вышел Стружков, — с большой неохотой сказал Линьков.
— Стружков? — переспросил Шелест, недоверчиво глядя на Линькова. — Каким же это образом?
— Чернышев его отчетливо видел.
— Опять Чернышев? Какой прыткий оказался, никогда бы я не подумал! — с неодобрительным удивлением сказал Шелест. — Ну, Чернышев и обознаться мог.
— Берестова тоже видела… — угрюмо проговорил Линьков.
— Берестова?! — Шелест даже приподнялся слегка в кресле. — Ну-ну…
Он молча выслушал Линькова до конца. Потом покачал головой, тихо повторил: «Ну-ну…», нажал кнопку звонка и велел секретарше срочно вызвать Стружкова.
— Около одиннадцати, говорите? — после паузы спросил Шелест. — То есть Левицкий был уже… ну, умирал? А Стружков, значит… Нет, как хотите, а этого не может быть!
Линьков молча пожал плечами.
— А вы-то сами что об этом думаете, об этих фактах? — спросил Шелест в упор.
— Видите ли… — неохотно начал Линьков. — Факты говорят, в общем, не в пользу Стружкова. Он видел Левицкого… в таком состоянии и не попробовал помочь, не поднял тревогу… Сбежал! А главное, до чего он ловко разыгрывал комедию все эти дни! — Линьков не смог скрыть злости и обиды. — Талантливо!
— Меня это очень удивляет… — медленно сказал Шелест. — Очень! Я ведь Стружкова не первый год знаю. Но дело даже не в этом. Вы можете объяснить, зачем и почему он это делал? То есть что именно он скрывал? Ведь не убил же он Левицкого, так? Или вы уж думаете, что он и убил?
— Не думаю… — Линьков не глядел на Шелеста. — Но тут вообще слишком много неясного. Может быть, после разговора со Стружковым мы…
Тут появилась секретарша. Вид у нее был растерянный.
— Ну? Где же Стружков? — резко спросил Шелест.
— Стружкова нет в институте, — негромко сказала секретарша. — Лаборатория заперта.
— Домой звонили?
— Да. Соседка говорит, что не видела его ни утром, ни вечером. Если он и ночевал дома, то, значит, пришел поздно, а ушел очень рано.
— Та-ак… — протянул Шелест. — А еще что?
— Дежурный энергетик подал докладную. Вчера на вечернем дежурстве был большой перерасход энергии… — Секретарша запнулась, будто испугавшись, и добавила: — В лаборатории Стружкова.
— Пошлите на проходную, пускай ключ принесут, — сказал Шелест секретарше.
Потом он медленно, устало поднялся и вышел из-за стола. Линьков тоже встал. Ему вдруг стало холодно, даже в дрожь бросило.
— Пойдемте посмотрим, что там такое… — угрюмо проговорил Шелест. — Не нравится мне вся эта история!
В приемной Шелест сказал секретарше, чтобы энергетик позвонил ему в лабораторию Стружкова, и вышел, взяв на дороге ключ у солидного лысого коменданта.
Они прошли в другой конец здания, свернули в коридорчик, ведущий к боковой лестнице, и остановились перед дверью лаборатории локальных перемещений.
— Открывайте вы, что ли, — сказал Шелест, протянув Линькову ключ с жестяным номерком на проволочке. — Согласно вашим порядкам.
Линьков повернул ключ в замке, распахнул дверь.
В лаборатории никого не было.
7
Мчался я к институту на такой скорости, что прохожие, вероятно, воспринимали меня как конгломерат цветовых пятен с размытыми контурами. А сам я вообще никого не видел и ничего не воспринимал. Вернулся я в эвклидово пространство только в проходной, когда доставал и предъявлял пропуск, но во дворе снова взял хороший спринтерский темп и финишировал у дверей лаборатории ровно в 17:36 — я даже на часы зачем-то посмотрел…
