Леонид Смирнов - Чужими руками
Рассольников тотчас решил выделить Агурайцу кругленькую сумму из своих экспедиционных расходов. Заказчик стерпит — за информацию надо платить. А за ценную информацию надо платить весьма прилично. Пузанчики это понимают лучше других.
Внимательно оглядев гостя, язвительная Соня удалилась на кухню и загремела тазами, очевидно, заменявшими ей большую часть посуды. Профессор усадил гостя на единственный целый табурет. Сам опустился на пружинный матрас, явно со свалки.
— Итак, чем могу служить? Соня приготовит нам чай со льдом, — заговорил хозяин, стараясь вернуть своему голосу давно забытые профессорские интонации. После увиденного в прихожей, коридоре и бывшей гостиной Платон с трудом верил, что такое возможно. Для этого надо иметь в доме чай и лед, а, следовательно, что-то вроде плитки и холодильника. Или под «чаем со льдом» подразумевалось нечто иное?
— Я хотел бы получить у вас платную консультацию, — Рассольников не стал ходить вокруг да около, а сразу взять быка за рога.
— Ин-те-рес-но, — певуче протянул Агураец. — Но я давно вышел на пенсию и безнадежно отстал от науки.
«Как можно отстать от науки, которой больше нет? — подумал Платон. — На Бочасте в последние двадцать лет государство окончательно задушило всякие исследования. Они стали слишком дороги для ученых, которые живут на нищенские гранты, получаемые от Оксфорда, Кембриджа, Махана и научного департамента Лиги Миров».
— Ваш авторитет непререкаем. — Рассольников грубо льстил. — Земные археологи чтят ваши заслуги…
— Пустое, — отмахнулся профессор, но было видно, до чего же ему приятно.
— Вы последний, кто раскапывал След Моргенах-та. А так как ни один артефакт не дошел до земных университетов, ваши сведения просто уникальны.
— Да, я обнаружил кое-что интересное, — оживился Агураец и нервно потер переносицу с глубокими вмятинами от самодельных очков. — Но я давал подписку…
— Кому? — Платон почувствовал неприятное жжение в голове, но не обратил на это внимания.
— Я и говорить-то не имею права…
— А что вы получили взамен? — Археолог обвел глазами облезлые стены гостиной.
— Впрочем, столько лет прошло, — протянул хозяин. — Может, их и в живых теперь нет…— Он уговаривал сам себя.
— Что за жуткие тайны, когда речь идет о старинных черепках? — притворно удивился Рассольников, как будто не знал, что в раскопе нашли совсем не черепки. Это была нехитрая игра, но разволновавшегося профессора можно было поймать на голый крючок.
— Вы не совсем правы, коллега, — покачал головой Агураец. — Служба кон…
Платон не заметил, как напротив закрытого окна завис маленький летающий кибер, с минуту он стрекотал видеокамерой, фиксируя участников разговора, а затем выплюнул короткую желтую вспышку. Профессор откинулся назад, рухнул с матраса, с грохотом ударившись спиной и затылком о голый пол.
Рассольников кинулся к Агурайцу. Он был мертв. Лазерный луч ударил профессору точно в мозжечок. Кибер унесся прочь. Соня вбежала в комнату, оцепенела в трех шагах от убитого мужа. Затем, оттолкнув Рассольникова, подскочила к профессору и втащила на матрас. Откуда только силы взялись в таком хрупком теле? Помощи от Платона она не приняла.
— Все из-за вас! Из-за вас! — твердила вдова.
Снизу донеслось завывание полицейских сирен. Бежать было поздно, да и некуда. «Она ведь так и копам скажет, — Рассольников похолодел. — И они меня прямиком — на каторгу…— А когда полицейские уже яростно барабанили в дверь, он подумал: — Уж больно скоры. Будто следили за мной и заранее знали, чем кончится дело».
Наряд в пропитанной потом форме ворвался в квартиру. Один из копов для устрашения пальнул из бластера в обшарпанный потолок. Затем полицейские набросились на Платона, который стоял посреди комнаты, подняв руки. Скрутили его, для порядка двинув по зубам и поддых. И не такие уж они были крутые, но Рассольников не пытался сопротивляться — себе дороже. Дай он сдачу, подписал бы себе смертный приговор. Озвереют — отобьют печенки или шлепнут на месте, а потом вложат в хладную руку чей-нибудь пистолет и объявят, что чужак прикончил хозяина квартиры и был убит в перестрелке.
У археолога отобрали все вещи, сорвали верхнюю одежду, оставив в одних носках и трусах. Устав гласит, что инопланетная одежда сама по себе может являться оружием ближнего боя. Уверенные в своей безнаказанности, копы прямо при археологе стали делить его наличные деньги и кредитные карточки.
— Я иностранный поданный! — восстановив дыхание и сглотнув наполнившую рот кровь, объявил Рассольников. — Я — гражданин Старой Земли и требую соединить меня с нашим послом.
Казалось, его слова не произвели особого впечатления на копов, алчный блеск по-прежнему горел в их глазах. Полицейские с самого начала знали, с кем имеют дело.
— Мне жаль тебя разочаровывать, — усмехнулся веселый коп с погонами центуриона, — но поместить вас в одну камеру мы не сможем. У посла пока что иммунитет.
— Так что здесь произошло, гражданочка? — обратился центурион к вдове, баюкавшей на коленях голову Агурайца.
— Это он…— пробормотала она, зло сверкнув на Платона глазами. — Из-за него…
— Все ясно, — объявил полицейский. — Прилетел на нашу прекрасную родину, чтобы убивать цвет бочай-ской интеллигенции. Это заго…— Он вовремя остановился, иначе дело пришлось бы передать в контрразведку. Тогда прощай денежки. — Это явная бытовуха. Женщину не поделили — ясно как божий день.
Полицейские, давясь от смеха, схватили арестованного за руки и поволокли его к корзине-лифту. Больше Рассольникова не били, однако синяков на ногах потом обнаружилось предостаточно — стукался коленями и щиколотками о каждый .порог и камень. О бортик глайдера его ударили с особенным удовольствием.
…Доставили Платона в городское полицейское управление — как-никак птица высокого полета. Одежду ему вернули — за исключением шляпы, которая кому-то приглянулась. Трость была конфискована как холодное оружие.
Куча денег понадобилась, чтобы доказать: Рассольников не стрелял в Агурайца из бластера. Для этого, во-первых, требовалось переписать протокол задержания, ведь там написано черным по белому: «В руках у задержанного находился карманный бластер системы „Магнум“». А теперь будет: «При обыске задержанного не обнаружено ни огнестрельного, ни лучевого оружия». Во-вторых, нужно было забрать этот самый, испятнанный Платоновыми отпечатками бластер из хранилища вещдоков и вычеркнуть из книги учета. Платон сидел на табурете перед столом, заваленным бумагами. Похоже, их не трогали годами. Руки у археолога уже были свободны, но от наручников остались болезненные следы. И Рассольников растирал запястья, убеждая себя, что самое худшее позади.
