Дин Кунц - Человек страха
Но Сэм надеялся, что, победив. Бог все равно проиграет.
Буронто снова с трудом встал на ноги, борясь с превосходящей его силой; его начала охватывать паника. Половина его лица превратилась в кровоточащую массу. Крича, он направил луч лазера в пол. И подступил дьявол к вратам Небесным, изрыгая пену и проклятья, извергая молнии своего черного могущества, чтобы сразиться с равной по силе тьмой божественного света...
Пол снова дернулся. Буронто упал. На этот раз он уже не поднялся. Пол вокруг него закипел, забурлил, а когда пена осела, на полу остались только куски окровавленных костей. Теперь не надо было беспокоиться о том, как управиться с Буронто. Теперь все, о чем надо было беспокоиться Сэму, — сработает ли задуманный им план или нет. Он должен сработать, если принять во внимание один факт. Бог должен быть, как и тот другой Бог, садомазохистом по натуре, должен любить боль, свою и чужую, — этакий всемогущий кулак в окружении улыбающихся губ. Сама природа Бога требовала, чтобы Он любил боль и любил ее доставлять. Если это было верно в настоящем случае, так же как это оказалось верно, когда Хуркос убил другого Бога, значит, проблема устранена. Бог должен сойти с ума.
Узнать это можно легко. Стоит только вытащить наушники...
Сэм выдернул наушники из ушей. Нахлынувший шум чуть не сбил его с ног. Но это не была уже Песня Расы. Песня Расы умерла. Осталось только безумное, бессвязное бормотание. Бог был сокрушен — если не физически, то духовно.
Вот основные пункты плана, который должен привести любого Бога к безумию: (1) Принять допущение, что Бог — изначально ненормальное существо (садист, мазохист, немного параноик); (2) Доставить к Богу убийцу и предложить Богу убить человека; (3) Бог совершает убийство, но в поисках боли он наталкивается на радость, с которой его жертва встречает боль, и восторг в ожидании смерти. Потому что Бог убивает не нормальное создание, а мазохиста.
Сэм решил рискнуть, поставив на то, что радость Буронто при предвкушении смерти — даже собственной смерти — окажется слишком чуждой Главному Существу. Оно привыкло к тому, что у Расы есть высшая цель, и скорее всего считает, будто у каждой расы должна быть своя высшая цель. Встреча с личностью, подобной Буронто, личностью, получающей удовольствие от боли и готовой умереть без причины или повода, подорвет основы логического мышления Бога. Тогда Его видение мира — логичная картина, где всему есть объяснение, — разлетится на тысячи кусков. И освободившуюся пустоту будет нечем заполнить. Встреча с полным отсутствием цели оставляет только один шаг до безумия.
"Может быть, это часть нашего превосходства, — подумал Сэм, пытаясь успокоить сердцебиение. — Возможно, бесцельность существования человека, его никуда не направленное движение и позволяет нам оставаться сильными и здравомыслящими настолько, чтобы править миром. Люди, живущие сегодняшним днем, переживут все великие побуждения и планы переустройства мира”.
Шатаясь от усталости, он побрел обратно, туда, откуда пришел, — к дыре в корпусе корабля.
Вокруг него метались слаги, озадаченные бормотанием.
Песни Расы больше не было слышно.
Некоторые слаги направлялись к нему, механически размахивая ружьями, но потом отворачивались или просто бросали оружие. Гипнотической команды убить не было. Бог не требовал убийства. А без Песни Расы, без командующего голоса они не знали, что делать. Теперь они не знали, зачем убивать. Они оказались в начале того долгого пути, который уже прошло человечество. Постепенно и они расстанутся со своим безумием.
Он прошел мимо тел слагов, убитых Буронто.
В сотне ярдов от дыры он понял, что один из слагов идет за ним. Он обернулся и посмотрел на него. Слаг замяукал. В его голосе не было угрозы. Сэм отвернулся. Слаг, мяукая, подошел ближе.
— Пошел прочь! — крикнул Сэм.
Но слаг все мяукал, пытаясь поверх языкового барьера передать свой вопрос — вопрос, который до сих пор таился и у Сэма в глубине сознания.
— Оставь меня!
Мяуканье, похожее на заунывный звук флейты...
— Будут и другие боги, — сказал он, внезапно почувствовав, как дурнота подступает к горлу. Он прислонился к серой стене, всем телом навалившись на металлическую поверхность. Он сглотнул и откашлялся. — Теперь и верхние ступени лестницы окажутся ниже. — Он обращался к сотне душ, живых и мертвых — к Гноссосу, Хуркосу, Буронто, Коро, Лотос, Дикому, ко всем людям, погибшим в кровавой бойне на улицах Надежды. — Будут и другие боги. Но лестница имеет форму пирамиды: каждая последующая ступень меньше предыдущей, каждый Бог более провинциален, менее страшен. Рано или поздно, мы одолеем их всех. Мы перебьем их, как мух, этих устрашающих правителей Вселенной. Мы — не чья-то собственность, черт побери!
Слаг что-то миролюбиво прошелестел, дотронувшись до него.
— Я не твой, — процедил Сэм, едва разжимая губы. Он повернулся и снова поковылял к своему выходу.
Слаг — за ним.
Уже у самой дыры Сэм обернулся; его лицо побагровело от беспричинного гнева.
Слаг мяукнул.
— Проклятье! — закричал Сэм. — Иди к черту, если он есть! Человек — Бог только для самого себя. Иначе и не может быть, если он хочет иметь высшую цель. — Губы его дрожали, из глаз текли слезы. — Я не твой Бог!
Он вывалился из дыры на траву; Слаг остался в корабле.
В городе сточные канавы были забиты кровью, она тихо стекала в канализацию. Звезды ярко сияли. Небо не заслоняла крыша. И темнота говорила с ветром.
