Александр Казанцев - Спустя тысячелетие
— Oh, yes, sir. I am sorry. Я сожалею, что не упомянул его; это само собой разумеется.
— И вы лишь выполняете поручение руководителей острова? — поинтересовалась Надя.
— Я познакомлю вас с устройством нашего общества. Вы увидите, что у нас нет руководителей в прежнем понимании. Есть лишь координаторы, согласующие усилия сообщества в разных областях.
— Без насилия? — осведомился Галлей.
— Разумеется. От насилия мы отказались, так же, как и от лжи.
Надя, да и все ее товарищи, затаив дыхание, слушали старца. Его иконописное лицо привлекло бы художников всех времен. Но среди звездонавтов художника не было.
Впечатление, оставленное беседой с ним, быть может, лучше всего выразил Крылов, сказав:
— Мне неловко, что я до сих пор не прошел ваш «душ очищения»; хочу быть во всем подобным членам вашего общества.
— Вы пройдете его, едва мы приземлимся и можно будет подать энергию в душ.
Крылов внимательно посмотрел на Вязова, но тот по-своему воспринял слова Диофанта.
— Значит, с энергией у вас трудности? — спросил он.
— Конечно. Это единственное, что тормозит наше развитие; вот почему мы еще не овладели всей былой культурой и достижениями прошлой, современной вам цивилизации.
— По этому поводу я и хотел бы побеседовать с вами, — предложил Вязов.
— Не только побеседовать, если я правильно угадал ваши мысли, но и действовать совместно. Буду Рад. А пока я предоставлю вам возможность полюбоваться расстилающимися внизу пейзажами.
— Мы изучали их только с околоземной орбиты, в электронный телескоп, — сказал Федоров.
— И не узнавали Землю, — добавил Галлей.
— Она и сейчас может показаться вам неузнаваемой, — отозвался Диофант. — Вы не найдете былой суши, залитой ныне водой. Непривычная синяя растительность кое-где. Но когда мы будем пролетать мимо гор, они покажутся вам родными. Такой же вам стоит считать и всю, пусть изменившуюся, но вашу планету!
— Мы возвращались до дому и рады оказаться дома, — заявил Бережной.
— Вам будут рады на острове Солнца, в городе, который на вашем языке звучал бы как Колокольск.
— Сочетание слов «солнце» и «колокол»? Это говорит о многом! — задумчиво произнесла Надя.
Диофант улыбнулся.
Глава 2
МОНУМЕНТ
Власть Зла сразить Мечтой я в мир пришел.
Томмазо Кампанелла— Однозначно! Мир двух солнц! — воскликнул Галлей.
Огромное закатное солнце опускалось над морем. Потускнев, оно напоминало гигантский красный воздушный шар, зависший над клочковатой дымкой горизонта. Внезапно узкая, словно лезвие, тучка поднялась над горизонтом, как бы стараясь удержать падающее светило. Но… разрезала его пополам. Вернее, превратясь в темную ленту, опоясала багровый диск, прикрыв его середину. И он разделился на две части, овальные и такие же багровые.
Какое-то время действительно казалось, что над морем висят два светила.
— Вполне доказательно можно утверждать, — с напускной серьезностью продолжал Галлей, — что мы не просто на острове Солнца, а на чужой планете двух солнц! Не туда мы попали, многочтимые мои штурманы! Я еще на околопланетной орбите убеждал лететь к другому звездному кристаллу, отыскивать нашу родную Солнечную систему.
— Не бреши, друже! — усмехнулся Бережной. — Родное Солнце наше здесь одно, а вот парусников в гавани тьма тьмущая! Где такой лес мачт увидишь? Я еще парнишкой мечтал о каравеллах да бригантинах. Вы только поглядите, как Никитенок наш на них смотрит! Или взглядом паруса прожечь хочет, или Америку, как Колумб, вновь открыть.
— Америка! Не малыша нашего, а Васю Галлея «однозначно» туда тянуть должно. Но попали мы, как и подобает истым донкихотам Вселенной, в мир парусов и ветряков. Впору росинантов седлать, за копья браться! Так или не так, Никитенок?
— Хочу плавать, — отозвался мальчик.
— Все шуточки, — проворчал Бережной. — Не нам жалеть о высадке на эту планету. Одна банька дорогого стоит.
— То-то у тебя, командир, после «очищения» краснота никак не проходит, — не унимался Вязов.
— Краснота пройдет. Не любопытствуй вздорно! Тебя ведь ни о чем не спрашивают.
— Спрашивать даже у дикарей не принято. Съедят без гарнира.
— Да будьте же достойны тех, с кем мы сейчас увидимся! — возмутилась Надя. Она взяла Никитенка за руку, словно тот готов был сбежать на каравеллу.
— Свиданьице, — усмехнулся Никита. — И опять у памятника.
— Я, признаться, теперь памятников побаиваюсь, — поежилась Надя.
— Он без лошадки, — по-своему утешил ее малыш, который все слышал, все воспринимал.
Его и впрямь тянуло в гавань, где плавали «диковинные птицы со множеством белых-белых крыльев».
— Они всегда белые? — приставал он к матери.
— Как подрастешь, прочитаем с тобой про корабль с алыми парусами.
— А зачем? И я хочу алые паруса! Надя улыбалась.
— А вот дома здесь не алые, а такие же серые и высокие, как у твоих темных мамы с папой, только новые.
— А почему?
— Потому что их недавно и построили люди, все вместе, и живут в них, даже на самом верху. И площадь похожа, только трава не синяя, а обыкновенная, зеленая, как у нас прежде росла… дома.
— А мы пойдем домой?
— Нет, сначала посмотрим памятник и увидим там добрых людей.
— А эти дяди тоже добрые? — указал мальчик на снующих у пристани моряков с повязанными на головах платками. Они искоса поглядывали на чужестранцев в серебристых костюмах, так не похожих на их грубую одежду с широкими поясами.
Но Надю, кроме новизны окружающего, занимали перемены в мальчике, прошедшем вместе с нею «душ очищения». Должно быть, не только на сосудистую систему влияло загадочное излучение.
Еще в пути к острову Солнца Надя заметила резкие перемены в малыше. Он как-то внезапно «повзрослел», если так можно сказать о трехлетнем ребенке. Если раньше он воспринимал Землю, где они будут жить, как обиталище рыбок, птичек и зайчиков, о которых знал лишь по картинкам, то теперь — то ли после всего пережитого в Городе Руин, то ли излучение так повлияло на его детский мозг, — речь его стала меньше напоминать младенческий лепет, а порой он удивлял Надю развернутыми фразами на ее родном языке с придаточными предложениями. И теперь она отлично видела, что, интересуясь кораблями и парусами, он не случайно приставал к дяде Галлею, чтобы тот рассказал про свою Америку: когда и как ее нашли на Земле прежние люди? Словом, мальчик менялся, и, когда в нем вдруг проявлялась недавняя детская наивность и он спрашивал про белые крылышки кораблей или утешал маму, что памятник без лошадки, — Надя радовалась. Ей не хотелось, чтобы с мальчиком произошло чудо и он скачком перемахнул через безоблачное свое детство.
