Александр Авраменко - Бездна
Весь мир был в шоке… Неслыханное зверство немецких парашютистов против мирных жителей! Их сожгли живьём в собственной церкви! Единственный свидетель, чудом оставшийся в живых, местный часовщик Моисей Мейер дал показания, после того, как пришёл в себя в больнице! Заливаясь слезами, он с трудом мог говорить от множества эмоций, горя, скорби, переполнявших его душу! Он поклялся на «Святом Писании», что говорит чистую правду, и корреспонденты множества печатных изданий, радиостанций и кинохроникёры были потрясены его бесхитростным рассказом. Мейер, плача, рассказывал, как на его глазах разбивали о камень головы грудным детям, как насиловали молодых женщин и девушек, как мучительно, по варварски убивали мужчин, ломая им руки и ноги, сопровождая эту кровавую вакханалию здравицами в честь Гитлера и Сталина… А многочисленные средства массовой информации в мгновение ока донесли кошмарную весть до самых глухих уголков планеты… И мир ВЗДРОГНУЛ от ужаса и отвращения…
Тысячные демонстрации прокатились по Лондону, Ливерпулю и Манчестеру, по другим британским городам от Калькутты до Сиднея, требуя беспощадной борьбы и уничтожения всех виновных в этой трагедии. Экзальтированные французы вдребезги разнесли все окна Дворца Республики, ворвавшись в зал заседаний и не покинув его до тех пор, пока депутаты Народного собрания не приняли резолюцию о войне до победного конца. Почти двести тысяч американцев прошествовали мимо «Белого Дома» в Вашингтоне с плакатами: «Рузвельт, не спи!» «Америка требует возмездия!» и тому подобными. Ряд конгрессменов выступили с запросами по поводу вступления САСШ в войну. Но почему то накал первых дней очень быстро стих, сенаторы — успокоились, и всё пошло своим чередом, словно ничего и не было. Изоляционисты быстро успокоили народ и страну, разве что было растерзано несколько немецких семей, попавших под горячую руку…
— Ми знаем, товарищ Гитлер, что во Франции была совершена чудовищная, бесчеловечная провокация. И ми знаем, что ни ви, ни один из ваших доблестных солдат не причастен к этому преступлению…
Сталин тоже нервничал — воистину, он ожидал чего то подобного, особенно после того, ЧТО творили французы и англичане на оккупированных землях СССР и Германии. Да, немцы дали отпор врагу. Получив от Красной Армии боеприпасы и оружие, несколько сот танков, германские солдаты смогли остановить бесчинствующих оккупантов, более того, освободили ряд германских земель, смогли начать эвакуацию уцелевших жителей в Генерал-губернаторство и СССР, на выделенные им территории. Объединённый Флот нанёс отрезвляющий удар по финнам, смешав Виппури с землёй и отбил многочисленные попытки англо-французов захватить военные базы Кригсмарине и попытку заблокировать вход в Балтику. Успешно препятствовал перевозкам подкреплений в Норвегию и захваченную ими часть Севера СССР. Но вот так называемые «нейтралы»… Никто не ожидал, что Швеция после двухсот лет настоящего невмешательства в чьи либо дела, начнёт перевозку военных грузов на своих судах и самолётах. Неужели они хотят реванша за Полтаву и Иван-город? Что же, придётся наказать…
Иосиф Виссарионович подошёл к стоящему у раскрытого окна Гитлеру и молча стал рядом. Ноздри широкого носа германского Вождя раздувались, выдавая с трудом сдерживаемое бешенство.
— Я вот что думаю, Адольф Алоизович, не пора ли нам прекратить булавочные уколы? Дать врагам настоящее сражение?
Дождавшись перевода, Сталин поразился почти мгновенной перемене в собеседнике — тот почти мгновенно сменил эмоции.
— Сражение? Но чем? Вермахт имеет всего сто пятьдесят танков, не считая тех трёхсот, которые переданы вами нам. Но экипажи для советских машин проходят переподготовку. Я не могу бросать в бой необученных новобранцев, партайгеноссе.
— Я веду дело вот к чему, товарищ Гитлер: вы смогли эвакуировать очень многих германских конструкторов авиационной и танковой промышленности. Фердинанд Порше, Гюнтер Книмкампф, Хейнкель, Мессершмит, я могу долго перечислять имена. Сейчас вы пытаетесь наладить производство «Т-3» и «Т-4» на переданных вам заводах Урала и Сибири.
— О, да, партайгеноссе…
— Мы подготовили два новейших танка. Им нет аналогов ни у наших врагов, ни у вас, наших союзников. Но машины очень сырые. Первая, «Т-34», великолепный боевой агрегат, обладающий непревзойдённой проходимостью и боевой мощью. Мы установили на него семидесяти шести миллиметровую длинноствольную пушку и дизельный двигатель. Вторая машина — танк имени нашего прославленного маршала Климентия Ворошилова. Достаточно сказать, что только лобовая броня танка достигает ста миллиметров. На нём тоже стоит дизель, но проблемы трансмиссии мы не могли решить до тех пор, пока не расстреляли бывшего директора Кировского завода вместе с его шпионско-вредительским гнездом. Тем не менее, мне кажется, что ваши германские инженеры могли бы внести некоторые полезные усовершенствования в конструкцию этих машин, взяв из них те новинки, которые можно и нужно применить на танках наших обеих стран.
— Великолепное предложение, партайгеноссе! Я немедленно попрошу приступить Шахта к работе.
— Это, кажется, ваш гений экономики?
Сталин лукаво прищурился в усы — чего-чего, а уж лиц такого ранга он прекрасно помнил! Гитлер в ответ тоже улыбнулся, понимая тонкий намёк Вождя. Вообще то как человек Фюрер был очень одинок. Ева Браун, его последняя подружка, погибла в их горном доме в Альпах, когда туда ворвались французские десантники. Её разрезали на куски ещё живую после того, как пал последний защитник виллы, и сейчас Фюрер страдал от тоски. Вождь предоставил ему роскошный дворец под Москвой, где обосновался не только он сам, но и все уцелевшие члены его правительства, и москвичи уже привыкли к скромно, но тщательно одетым личностям, гуляющим по улицам столицы и говорящим на незнакомом им языке. Не редкостью стали и проходящие по мостовым города подразделения пехотинцев в серой форме, или танки с крестами на броне, двигающиеся с Востока на Запад. Конечно, случались и недоразумения, но, как правило, либо мелкие, либо просто из-за незнания языка и обычаев друг друга. Солдаты Вермахта поражались душевной теплоте и широте души русских, принявших так хорошо бывших врагов…
* * *…Анти Сорвинен сидел на дне окопа, выкопанного в болотистой русской земле и читал письмо из дома. Ему всё же удалось побывать дома. Обнять сына, уже забывающего, как выглядит отец, приголубить соскучившуюся по ласке и оттого ненасытную ночью жену, немного поправить хозяйство, приходящее в упадок из-за отсутствия мужской руки. Уже старый пёс, охраняющий дом, долго вертелся ужом возле хозяина, требуя ласки, а кошка, раньше даже близко не подходившая к Анти, проспала весь день на его сапогах. Словом, дом — это дом, и если тебе даже не показывают внешне, то в душе все рады возвращению хозяина. И вот, спустя месяц он получил весточку из дома. И был ужасно этому рад. Хельга, его жена спешила обрадовать мужа тем, что вскоре в их семействе будет прибавление. Сорвинен вначале обрадовался, а потом задумался: успеет ли он вернуться домой до рождения ребёнка? Закончиться ли к тому времени эта затянувшаяся война? Русские упорно сопротивлялись на всех участках фронта. И, похоже, что они преодолели кризис с горючим. Уже дважды атаки зуавов на соседних участках встречали танки. А в небе появились и самолёты. Пусть пока мало, но они начали летать. Сумеет ли маленькая Суоми договориться с могущественным соседом? И смогут ли русские забыть то, что творят на её землях союзники Финляндии? Пусть сами финны и не запятнали себя преступлениями против мирного населения, но месть — слепа. И не падёт ли меч возмездия на голову гражданских? И пусть радио Хельсинки каждый день вещает о победах славных англо-французских войск на севере и на юге России, но Анти не слепой, и сам видит, что вся война превратилась в бессмысленное топтание на позициях. Как в Великую войну. Так сидеть в окопах можно до бесконечности, и ещё неизвестно, у кого больше ресурсов. СССР — необъятная страна. И если она смогла обойтись без Запада почти двадцать лет социализма, то сможет ли Запад поставить их на колени? Особенно, после того, когда русские узнали, ЧТО ИХ ЖДЁТ? Анти ни на секунду не сомневался в том, что солдаты, стеревшие с лица земли тот французский городок и уничтожившие всех его жителей, не были ни русскими, ни немцами. Уж больно не вязалось это ни с теми, ни с другими. То, как уничтожили Камбре очень сильно напоминало то, что творилось на захваченными французами землях… И Сорвинен сильно подозревал, что в действительности это работа самих французов…
