Питер Уоттс - Ложная слепота
Я пожал плечами.
— Знаешь, что говорят о людях, которые не помнят прошлого?
* * *Хищник бежит за едой.
Жертва бежит от смерти.
Старая поговорка экологовМы были беспомощны и слепы, втиснулись в хрупкий пузырек безопасности во вражеском тылу. Но шепоты наконец-то смолкли. Чудовища остались за пологом.
И Аманда Бейтс с ними.
— Вот же хрень, — выдохнул Шпиндель.
Взгляд его за смотровым стеклом был ясен и внимателен.
— Видеть можешь? — спросил я. Он кивнул.
— Что случилось с Бейтс? Скаф пробило?
— Не думаю.
— Тогда почему она сказала, что мертва? Что…
— Она имела в виду — буквально, — пояснил я. — Не в смысле «мне конец» или «я умираю». Мертва сейчас. Как говорящий труп.
— Откуда… — Ты знаешь? Дурацкий вопрос. Лицо Шпинделя подергивалось и кривилось за стеклом. — Это же безумие.
— Дай определение «безумия».
Банда молча висела в воздухе, едва не прижимаясь в тесноте к спине биолога. Стоило нам задраить клапан, как Головолома отпустило. Или его просто оттеснили: мне показалось, что в спазмах скованных перчатками пальцев я вижу топологию мысли Сьюзен.
Дыхание Шпинделя сдвоенным эхом отдавалось в динамиках.
— Если Бейтс мертва, то и нам конец.
— Может, и нет. Переждем всплеск и выберемся. Кроме того, — добавил я, — она не мертва. Она только так сказала.
— Блин, — протянув руку, биолог прижал перчатку к полотнищу палатки. Пощупал что-то за пленкой. — Кто-нибудь поставил приемник?..
— На восемь часов, — подсказал я, — метром ниже.
Ладонь Шпинделя легла на стену напротив нас. Поток чисел с чужого плеча хлынул вверх по его руке, ринулся в наши скафы и затопил мой дисплей.
Снаружи было еще пять тесла, но напряжение поля спадало. Палатка то раздувалась вокруг нас, то опадала, будто дыша, когда мимо проходили волны низкого давления.
— Когда к тебе вернулось зрение? — поинтересовался я.
— Как только мы забрались внутрь.
— Раньше. Ты видел батарею.
— Но упустил, — он хмыкнул. — Хотя я и зрячий — еще тот паралитик, а? Бейтс! Ты там?
— Ты потянулся к ней. Почти поймал. Это была не слепая случайность.
— Не слепая случайность. Ложная слепота. Аманда? Отзовись, пожалуйста.
— Ложная слепота?
— С рецепторами все в порядке, — рассеянно проговорил он. — Мозг обрабатывает изображение, но не имеет к нему доступа. Управление перехватывает ствол мозга.
— То есть ствол видит, а кора — нет?
— Что-то вроде того. Заткнись и дай мне… Аманда, ты меня слышишь?
— …Нет…
Голос не принадлежал никому в палатке. Едва слышный, он вместе с остальными данными проскользнул по руке Шпинделя. Снаружи внутрь.
— Майор Мэнди! — воскликнул Шпиндель. — Живая!
— …Нет… — шепот, как белый шум.
— Ну, раз ты разговариваетшь, то уж точно не дохлая.
— …Нет…
Мы со Шпинделем переглянулись.
— В чем проблема, майор?
Молчание. Банда легонько прислонилась к стене за нами. Грани ее были непрозрачны.
— Майор Бейтс? Слышите меня?
— Нет, — мертвый голос — упокоенный, пойманный в банку, переданный сквозь плоть и свинец на скорости в три бода. Но это определенно была Бейтс.
— Майор, вам надо забраться сюда, — предложил Шпиндель. — Можете залезть в палатку?
— …Нет…
— Вы ранены? Вас что-то держит?
— …Н-нет…
Может, это и не она. Только ее голосовые связки.
— Слушай, Аманда. Это опасно. Там снаружи слишком жарко, понимаешь? Ты…
— Меня здесь нет, — ответил голос.
— Где ты?
— …Нигде.
Я взглянул на Шпинделя. Тот посмотрел на меня. Молча.
Заговорила Джеймс — не сразу и очень тихо:
— Аманда, где же ты?
Нет ответа.
— Ты «Роршах»?
Здесь, во чреве зверя, так легко было поверить…
— Нет…
— Тогда что?
— Н… ничто, — голос ровный, механический. — Я ничто.
— Ты говоришь, тебя не существует? — протянул Шпиндель.
— Да.
Палатка вокруг нас вздохнула.
— Тогда как ты можешь говорить? — спросила у голоса Сьюзен. — Если тебя не существует, с кем мы разговариваем?
— С кем-то еще, — дыхание. Шорох помех. — Не со мной.
— Черт, — пробормотал Шпиндель. Графы его вспыхнули решимостью и внезапным прозрением. Он отнял ладонь от стены; мой дисплей тут же поблек. — У нее мозги варятся. Надо затащить ее внутрь.
Биолог потянулся к клапану. Я тоже.
— Всплеск…
— Уже проходит, комиссар. Худшее позади.
— Хочешь сказать, это безопасно?
— Это смертельно опасно. Там всегда смертельно, и она там, снаружи, и может здорово пострадать в своем нынешнем со…
Что-то врезалось в палатку снаружи. Ухватило внешний клапан и потянуло.
Наше убежище распахнулось, точно глаз: из открывшегося зрачка на нас смотрела Аманда Бейтс.
— У меня уровень три точка восемь, — проговорила она. — Терпимо, нет?
Никто не пошевелился.
— Давайте, ребята. Перекур окончен.
— Ама… — Шпиндель уставился на нее. — Ты в порядке?
— Здесь? Черта с два. Но нас работа ждет.
— Ты… существуешь? — спросил я.
— Что за дурацкие вопросы? Шпиндель, как насчет напряженности поля? Работать можно?
— Э… — он отчетливо сглотнул. — Возможно, нам стоит прервать работу, майор. Этот пик…
— По моим данным, пик почти прошел. У нас меньше двух часов на то, чтобы закончить разбивку лагеря, установить наземный контроль и унести ноги. Сможем мы справиться с этим без галлюцинаций?
— Не думаю, — признался Шпиндель, — что мы до конца придем в себя. Но об… экстремальных проявлениях не стоит беспокоиться до новой волны.
— Хорошо.
— Которая может накатить в любой момент.
— Мы не галлюцинировали, — тихо заявила Джеймс.
— Обсудим позже, — перебила Бейтс. — Сейчас…
— Там была система, — настаивала Джеймс. — В магнитном поле. В моей голове. «Роршах» разговаривал. Может, не с нами, но разговаривал.
— Хорошо, — Бейтс отплыла, пропуская нас. — Может, теперь мы научимся, наконец, отвечать.
— Может, научимся слушать, — отозвалась Джеймс.
* * *Мы бежали, как испуганные дети, состроив храбрую мину. Бросили базовый лагерь: на входе — до сих пор действующего «чертика», вот уж чудо из чудес; туннель в дом с привидениями; оставили на погибель одинокие магнитометры в смутной надежде, что им удастся ее избежать. Грубые актинометры и термографы, старомодные радиоустойчивые устройства, измерявшие мир через изгибы металлических трубок и высекавшие свои летописи на рулонах пленки. Лампы, водолазные колокола, связки направляющих канатов. Мы оставили все — и обещали вернуться через тридцать шесть часов, если выживем.
