Алексей Кулаков - Наследник
- Если во время крестоцеловальной клятвы крест будет в моих руках, то отринувший присягу заплатит за то жизнью, или долгими муками.
Судя по взглядам взрослых, которыми они обменялись, головы у них уже шли кругом, и спрашивать что-то еще они попросту опасались. Переварить бы то, что уже услышали!.. Впрочем, царственный отец хотя и слушал сына более чем внимательно, но раздумывал явно над другим, время от времени с силой сжимая резные подлокотники креслица или теребя кончик рыжеватой бороды.
- Хорошо, Митя. Возвращайся к своим занятиям.
Поправив чуть-чуть перекосившуюся тафью на сыне и ласково поцеловав в щеку, царь проводил его до выхода из светлицы. Вернулся, тяжело осел на свое место и уставился на вернейшего из сподвижников и мудрейшего из соратников. Того, кто наставлял и утешал когда-то его самого, посильно ограждая от множества обид, чинимых сироте властными опекунами. Не раз находившего правильные слова и своевременный совет... Им многое предстояло обсудить.
***
- Говори.
Дьяк, официально приставленный к наследнику дабы облекать все его желания в правильные и доходчивые словеса для мастеровых людишек (а неофициально - глядеть, внимать и запоминать), послушно склонился, одновременно снимая обвязку с небольшого свитка:
- Первым делом было указано изготовить клиновую давильню общим весом в тридцать три пуда, из свиного железа . Исполнено мастерами Бронного приказа по рисункам Димитрия Иоанновича. Вторым - особливые бумазейные мельницы, валки для кручения и иную ремесленную утварь, по рисункам его же руки. Сей урок исполнили в царских мастерских. Так же было приказано доставить в бумагодельню мела, рыбьего клея, конопли и льна, а из лабазов Аптечной избы...
Повинуясь небрежному взмаху руки великого государя, дьяк понятливо опустил неинтересные мелочи:
- Уроки мастеровым людишкам задавал сам, на скудоумных не серчал, а с немалым терпением наставлял их в новом деле. Иной раз, примера для, и своими ручками белыми марался. А перед тем как бумазейное тесто в лотки лить, тако же сам все перещупал и проверил. Да и потом что-то непонятное делал, перед тем как шелковые платы с листами в давильню закладывали.
- Угум. И что, хороша ли бумага вышла?
- Про то мне неведомо, великий государь - Димитрий Иоаннович указал без него листы не вынимать, а пуще того рядом с давильней охрану учинить, чтобы его труды кто по недомыслию не испортил.
- Ступай.
Вновь небрежно шевельнув пальцами, властитель Московского царства отослал прочь верного слугу, и позволил себе немного помечтать. Если у сына получится с этой его новой бумагой (дай-то Бог!), то значит получится и все остальное. Драгоценный фарфор, чья стоимость равна его же двойному весу в серебре - а зачастую и в золоте! Стекло листовое и посудное, большие зеркала, добрая сталь... Представив, как наполнится его казна, великий князь не удержался и вскочил на ноги, нервно заходив по Кабинетной комнате. Полная казна - это скорое завершение строящихся засечных черт на границе с Большой ногайской ордой и крымчаками, и начало сооружения новых. А так же малых крепостиц и острогов для пограничных сторожей. Появится добрая земля для испомещения верных служилых людей, меньше будут угонять в полон черносошный люд, легче станет стеречь окраины державы... Будет много хорошей стали - появится много добрых сабель, пищалей, фузей и крепких доспехов. А значит, битвы с литвинами и поляками будут забирать меньше православной крови! Да и воеводы перестанут постоянно жалиться, что вороги-де лучше вооружены и защищены. Одна мысль цепляла другую, разум десятками перебирал самые соблазнительные идеи - пока Иоанн Васильевич не выдержал, и едва ли не бегом отправился в Крестовую, молиться и успокаивать свой дух. Сколько пролетело времени за этим занятием, он не считал, а личная челядь и ближные бояре беспокоить своего повелителя не осмелились, вполне разумно опасаясь вызвать на себя его гнев...
- Отец!
Что не осмелились сделать родовитые бояре, с легкостью сотворил юный наследник, буквально светящийся от радости и удовольствия - а следом за ним в святая святых Теремного дворца, царский Кабинет, с заметной робостью и смущением ступил и его подручник, Мишка Салтыков.
- Батюшка?..
- Здесь я, Митя, здесь. Никак похвалиться пришел, разумник мой?
- Да!
Глядя, как его вечно сдержанный сын открыто улыбается, по-доброму усмехнулся и сам государь.
- Ну хвались.
Не дожидаясь иных понуканий, отпрыск оружничего поспешно положил на стол большой тряпичный сверток. Развязал несколько узлов, едва удерживаясь, чтобы не помочь себе зубами, разметал в стороны неказистую посконь...
- О как!
В унизанных перстнями пальцах появился первый лист новой бумаги. Снежно-белый, плотный и одновременно гладкий, с удивительно ровными краями. А ко всему еще и гораздо прочнее обычного - ибо рвался гораздо хуже и с большей неохотой, чем обычная бумазея. Первый лист сменил второй, почти во всем повторяющий первый. Кроме нежно-лилового цвета. Третий отдавал зеленью, четвертый был явственного золотистого оттенка. Пятый опять был белым, зато в него узенькой дорожкой (по самому краешку) впечатались цветочные лепестки. На шестом, отливающем красным, в правом верхнем углу обнаружилась небольшая ромашка, удивительным образом ставшая одним целым с бумажным листом.
- По десятку листов каждого цвета, батюшка, и три дюжины белых.
Попробовав, как пишется на новинке, Иоанн Васильевич был приятно удивлен.
- Изрядно, весьма изрядно.
- Батюшка. Чтобы чужеземцы всякие не переняли секрет новой бумаги, надобно амбар, где ее льют, крепко сторожить. А лучше и вовсе, разобрать давильню, рамки и прочее, и умножив в числе, собрать в Александровской слободе, где и выделывать под неусыпным...
Легким движением сбив с сыновьей головы тафью, отец взьерошил тяжелую гриву волос:
- Хо-хо-хо, никак яйца курицу учить вздумали?
Заметив, как обиженно насупился отпрыск, царь слегка прижал его к себе:
- Ну-ну. Давно уже все приказы отданы, и людишки верные для присмотра подобраны. А насчет слободы, это ты молодец, славно придумал.
- А еще, батюшка, можно выделывать особливую бумагу для челобитных дел: с тисненым узором, изукрашенную державным орлом - и указать, чтобы все прошения были писаны только на таких листах. И духовные тако же, и купчие.
- Зачем же это?
- А цену той орленой бумаге из государевой мастерской, положить в копейку за лист.
- Так.
Задумчиво повертев один из листов в руках, и примерно прикинув, сколько просителей бывает в Челобитном приказе всего лишь за один месяц, Иоанн Васильевич едва не прослезился от гордости: ну что за умница сын у него растет! Ведь на пустом же месте, можно сказать, придумал, как казну пополнить!..
