О муравьях и динозаврах - Цысинь Лю

А есть ли вообще у человечества будущее?

Этот вопрос жег его, как бушующее пламя, причиняя почти невыносимую боль.

Человек, стоявший внизу, был молод. На нем была стильная нейлоновая куртка. Старик понял, что тот слушает его скрипку. Еще три дня подряд, как только старик начинал вечером музицировать, этот человек приходил и молча стоял в угасающем сиянии принстонского заката. Около девяти часов вечера старик откладывал скрипку, и слушатель медленно уходил. Может быть, он был студентом Принстонского университета или просто кем-то из слушателей лекций старика. Старик давным-давно устал от бесчисленных поклонников, подхалимов всех мастей, от королей до домохозяек. Но этот незнакомец на тротуаре, этот друг, заинтересовавшийся его музыкальным талантом, дал ему своеобразное утешение. На четвертый день старик только начал играть, как пошел дождь. Он выглянул в окно и увидел, что молодой человек стоит под единственным имеющимся поблизости укрытием: китайским зонтичным деревом. Дождь усилился, и его струи свободно пробивали редкую осеннюю листву. Старик опустил скрипку, чтобы дать возможность слушателю уйти. Но молодой человек, похоже, понимал, что концерту еще не время заканчиваться, и стоял, не двигаясь, на прежнем месте; его промокшая куртка блестела в свете уличного фонаря. Старик отложил свою скрипку, нетвердой походкой спустился по лестнице, вышел на улицу, заполненную дождем и туманом, и, наконец, предстал перед молодым незнакомцем.

— Если вы… э-ээ… хотите послушать, то почему бы вам не зайти в дом?

Не дожидаясь ответа, старик повернулся и вошел в дом. Посетитель остался стоять на том же месте, уставившись застывшим взглядом куда-то вдаль, как будто произошедшее было сном. Наверху возобновилась музыка, и слушатель, словно в трансе, вошел в парадную дверь. Он поднялся наверх, словно влекомый духом музыки. Дверь в комнату старика была приоткрыта. Посетитель вошел внутрь. Старик стоял лицом к окну и играл, глядя на дождь. Он не повернул головы, но почувствовал, что молодой человек находится в комнате. Он чувствовал себя немного виноватым перед своей аудиторией, этим человеком, которого так увлек голос его скрипки, — играл он не очень хорошо. Например, в выбранном на сегодня любимом рондо Моцарта он часто фальшивил. Случалось и забывать ноты — тогда он восполнял пробел, руководствуясь воображением. Играл он на все той же дешевой скрипке, которая была его верным другом, но обладала отнюдь не идеальным голосом. Тем не менее молодой слушатель был спокоен и казался довольным. Они вдвоем погрузились в несовершенное, но все же впечатляющее звучание инструмента.

Шла ничем не примечательная ночь середины XX века. Железный занавес разделял Восток и Запад. Будущее человечества, недавно попавшее под ядерную тень, походило на тусклый, туманный, дождливый осенний вечер. В эту ночь из маленького домика в Принстоне, штат Нью-Джерси, звучало под дождем рондо Моцарта.

Время, казалось, текло быстрее, чем обычно. Скоро пробило девять часов. Старик перестал играть, поднял голову и увидел, как его гость поклонился и повернулся, чтобы уйти.

— Э-э… придете слушать завтра? — спросил старик.

Молодой человек стоял у двери, спиной к нему, и ответил, не поворачиваясь:

— К сожалению, нет. Завтра, профессор, у вас будет посетитель. — Он открыл дверь, добавил, как будто вспомнив: — Хотя, возможно. Ваш гость уйдет в десять минут девятого. Вы будете играть, если придется начать немного позже?

Старик рассеянно кивнул, плохо понимая подтекст этих слов.

— Ну, отлично. В таком случае я приду. Спасибо.

Дождь продолжал лить весь следующий день, и вечером действительно пришел гость — израильский посол. Старик всей душой любил эту отдаленную, новорожденную страну — там были его соплеменники — и пожертвовал на ее становление все деньги, полученные от продажи своих рукописей. Но на этот раз посол пришел по совсем другому делу. Старик не знал, смеяться ему или плакать. Ему предложили стать президентом Израиля! Он решительно отказался. Проводив посла на дождливую улицу, он извлек из кармана часы как раз перед тем, как тот сел в машину, и в свете уличного фонаря разглядел, что стрелки показывают десять минут девятого. В памяти всплыла реплика вчерашнего любителя музыки.

— Э-э… скажите, ваш визит… кто-нибудь знал, что вы собираетесь ко мне?

— Не беспокойтесь, профессор, это строжайший секрет. Никто не мог знать.

Но тот молодой человек откуда-то знал об этом, и ведь он знал кое-что еще… И старик задал очень странный вопрос:

— Но вы собирались уйти именно в это время, в десять минут девятого?

— Простите… Откровенно говоря, нет. Я надеялся на продолжительную беседу с вами, но раз вы отрицательно ответили на самое главное предложение, решил не обременять вас лишними разговорами. Мы понимаем вас, профессор.

Старик вернулся наверх, все еще ощущая растерянность, но забыл о ней, как только достал скрипку. И едва зазвучала музыка, как явился тот же молодой человек.

На сей раз концерт продолжался до десяти вечера, и, завершив его, старик повторил вчерашнее приглашение:

— Вы придете завтра слушать музыку? — И добавил, немного помолчав: — Мне было бы приятно.

— Ну, завтра я смогу снова слушать вас на улице.

— Мне кажется, завтра тоже будет дождь. Все небо в тучах.

— Вы правы, дождь будет, но к тому времени, когда вы захотите играть, он прекратится. А послезавтра я позволю себе снова зайти в ваш дом — дождь не закончится до одиннадцати утра следующего дня.

Старик засмеялся и подумал, что его молодой гость весьма забавен, но, глядя ему вслед, вдруг почувствовал, что это было сказано совсем не в шутку.

Ощущение оказалось верным. В следующие несколько дней погода точно соответствовала предсказанию незнакомца. Вечером дождя действительно не было, и он слушал музыку, стоя на тротуаре. На следующий день в это время лил дождь, и он поднялся в комнату к старику. А ровно в одиннадцать утра следующего дня дождь в Принстоне прекратился.

Вечером первого сухого дня после продолжительной непогоды молодой человек не остался слушать на улице, а вновь поднялся в комнату. У него была с собою небольшая скрипка. Не говоря ни слова, он обеими руками преподнес ее старику.

— Нет, пожалуйста не надо. Мне не нужна другая скрипка, — отмахнулся старик. Ему часто предлагали в подарок другие скрипки, в том числе знаменитые и ценные, итальянские, принадлежавшие известным музыкантам, но он всегда вежливо отказывался, понимая, что не с его мастерством играть на таких великолепных инструментах.

— Это лишь на время; потом вы вернете ее мне. К сожалению, профессор, я не могу оставить вам этот инструмент.

Старик взял скрипку. На первый взгляд она казалась самой обычной. Вот только, как ни странно, у нее как будто не было струн; однако потом он все-таки рассмотрел их — они оказались тонкими, как паутинки. Старик не решался прикоснуться к ним, опасаясь порвать. Он поднял глаза на посетителя, тот улыбнулся, кивнул, и старик легонько нажал пальцем на струны. Они не порвались, более того, при прикосновении они ощущались невероятно прочными. Он взял смычок и бесцельно провел им по одной струне — и звук, который она издала, показался ему похожим на вскрик самой природы.

Это был голос Солнца, и ничто иное не могло так звучать.

Старик заиграл свое любимое рондо и сразу же слился в единое целое с безграничным космосом. Он видел световые волны, медленно распространяющиеся в пространстве, подобно туману, гонимому утренним бризом; волнообразные гравитационные волны обширной пространственно-временной мембраны и бесчисленные звезды, плавающие на ней подобно сверкающим каплям росы; через мембрану проносился мощный поток энергии, вызывающий сказочные вторичные радуги.

Когда старик очнулся от погружения в музыку, молодого гостя уже не было в доме.

Старик просто влюбился в эту скрипку. Он играл на ней ежедневно до глубокой ночи. Дукас и врач порознь и вместе уговаривали его поберечь здоровье, но оба знали, что всякий раз, когда начинает звучать музыка, кровь старика наполняется неведомой ему прежде жизненной силой.