Владимир Медведев - «Если», 2000 № 01
К нему подошел Нико, приближенный раб, еврей с Греческих островов.
— Господин, два человека у ворот хотели бы поговорить с тобой.
— Пусть приходят завтра. Нынче у меня нет настроения заниматься делами.
— Это не купцы, господин. Они назвались твоими друзьями.
Северин свернул пергамент и положил его на мраморную скамью возле себя.
— У них есть имена, у этих друзей?
— Прасамаккус и Гвалчмай.
Северин вздохнул.
— Проводи их сюда и распорядись, чтобы подали вина и фруктов.
Они наверняка останутся на ночь, так что позаботься о комнатах.
— Нагреть воду, господин, чтобы гости приняли ванну?
— Не нужно. Наши гости — британцы и моются редко. Но найди в деревне двух девушек, чтобы согреть их постели.
— Слушаю, господин, — сказал Нико с поклоном и вышел, а Северин встал, расправил длинную тогу и почувствовал, как безмятежность исчезает без следа.
Он повернулся и увидел, как по мощеной дорожке, припадая на хромую ногу, приближается Прасамаккус, а за ним следует высокий, прямой, как древко копья, кантий, носящий прозвище Боевого Пса Короля. Он неизменно оказывал им почтение, однако, поселившись на вилле, питал надежду, что никогда больше не увидит этих людей. С британцами он всегда чувствовал себя неловко.
— Добро пожаловать в мой дом, — сказал Северин Альбин, сдержанно поклонившись. — Я приказал подать вина. — Он указал на мраморную скамью. Прасамаккус с благодарностью опустился на нее, но Гвалчмай остался стоять рядом с ним, скрестив могучие руки на груди. — Полагаю, вы здесь, чтобы пригласить меня на похороны?
— Король не умер, — сообщил Прасамаккус.
— Не умер? Но ведь он три дня лежит на погребальном ложе.
— Он на Хрустальном Острове, оправляется от ран, — сказал Гвалчмай.
— Рад это слышать. Как я понимаю, готы намерены выступить против нас, а войска без короля, по сути, безоружны.
— Нам нужна твоя помощь, — заявил Гвалчмай напрямик. — И легионеров из Девятого.
Северин сухо улыбнулся.
— Девятый легион более не существует. Ветераны взяли полагавшиеся им земельные наделы, и теперь они простые граждане, причем самому молодому — за пятьдесят. Как вам хорошо известно, король распустил Девятый, даровав им отдых, который они более чем заслужили. Война — дело молодых, Гвалчмай.
— Они нужны нам не для войны, Северин, — сказал Прасамаккус.
— Меч Силы исчез, и его необходимо отыскать.
— Мало кто из людей, — заметил Северин, — понимал силу Меча. Но я видел, как Меч рассекал воздух, будто занавес, чтобы высвободить нас из Тумана, и однажды Утер объяснил, почему он всегда знает направление удара врага. Да, конечно, созвать ветеранов Девятого можно, но времени на розыски нет. Наверняка в том месте должна внезапно усилиться магия. Но как обнаружить ее приметы во время войны? Толпы беглецов, вражеские отряды, разруха, страдания и смерть. Нет, поиски наугад бессмысленны.
— Так что же делать? — спросил Гвалчмай.
— Только один человек знает, куда был отослан Меч. Мы должны спросить его!
— Король пребывает в состоянии, сходном со смертью. Он не способен говорить.
— Не забывайте: волшебный остров творит чудеса.
— Так что ты предлагаешь, полководец?
— Я пошлю весть ветеранам Девятого, тем, кто остался в живых. А мы завтра отправимся на юго-запад.
— Я не могу поехать с тобой, полководец, — сказал Прасамаккус.
— Меня зовут Каледоны.
Северин кивнул.
— А ты, Гвалчмай?
— Я с тобой.
— Быть посему. Вам приготовлены комнаты. Пойдите, отдохните, мы договорим позже.
Британцы направились к вилле, оставив старого полководца одного в саду. Там его нашел Нико.
— Не нужно ли тебе чего-нибудь, господин?
— Какие известия от купцов?
— Они говорят, что по ту сторону моря собирается огромное войско и что Вотан будет тут через месяц-другой.
— Что ж, пора и мне в дорогу. Завтра я уезжаю и думаю, что не вернусь. Если меня не будет до истечения года, тогда вилла — твоя, как и все мои деньги. Запечатанный пергамент с нужными распоряжениями хранится у Кассия. Мои рабы получат вольную, а женщине Гристе выдашь указанную там сумму: мне с ней было хорошо. Ты присмотришь, чтобы все это было выполнено?
— Конечно, господин, но все-таки я уповаю, что тебе предстоит долгая жизнь и что ты не замедлишь вернуться.
Северин засмеялся.
— Все еще лжешь, плут! Приготовь мой меч и боевую броню — не парадный нагрудник, а старый кожаный панцирь. Ну, а конь… я возьму Каниса.
— Он состарился, господин.
— Мы все состарились, Нико. Но Канис смышлен и ничего не страшится.
Лодка скользила по темной воде. Кулейн молча сидел у кормила. Наконец туннель расширился в пещеру, где с потолка, поблескивая, свисали сталактиты. Вода пузырилась, шипела, а стены словно испускали колдовское свечение. Кулейн направлял лодку в просветы между естественными колоннами, а затем их лабиринт остался позади. Впереди расстилалось курящееся туманом озеро. Ярко блестели звезды, луна плыла над дальней скалистой вершиной холма — Тором, которую увенчивала круглая башня. Воздух был свежим, прохладным, и Владыка Ланса, потянувшись, глубоко вдохнул его, словно погружаясь в глубокий мир, окружавший Остров. Его взгляд шарил по сторонам, выискивая некогда такие знакомые очертания Спящих Великанов, Ищущего Зверя, Кентавра, Голубки, Льва. Скрытых две тысячи лет, но все еще не утративших мощи.
Лодка скользнула в окаймленный деревьями залив по направлению к костру, который мерцал в отдалении, точно уставшая звезда над самой водой. Когда лодка приблизилась к берегу, с земли у костра поднялись семь фигур в одеяниях с капюшонами и вереницей спустились к воде.
— Зачем ты позвал нас? — спросил женский голос.
— Мой друг нуждается в вашей помощи.
— Твой друг — мирный человек?
— Он тот, кто объявил Хрустальный Остров священным, кто защищал его святость и свободу.
— Остров не нуждается в том, чтобы человек объявлял его священным, как не нуждается в мече для защиты его свободы.
— Тогда взгляните на него просто, как на человека, чью душу похитили и чьему телу угрожает гибель.
— Куда же нам отнести его? — спросила женщина.
— В Круглую Залу в Кольце Великой Луны, где нет места злу, где два мира соединены в знаке Священной Рыбы.
— Тебе многое известно о наших Таинствах.
— Я знаю ВСЕ ваши Таинства…
Женщины молча шагнули вперед, без малейшего усилия подняли короля со дна лодки и углубились во мрак под деревьями — тело короля словно парило между ними. Кулейн последовал за ними. Из-под деревьев появилась женская фигура в белом. Капюшон закрывал ее лицо.
— Дальше тебе нельзя, воин.
— Ты думаешь остановить меня?
— Ты остановишься сам, — ответила она, ибо твое присутствие ослабит силу, которая будет поддерживать в нем жизнь.
— Во мне нет зла.
— Да, Кулейн лак Фераг, в тебе нет зла.
— Так ты знаешь меня? Хорошо! Тогда тебе известно, что это я посадил Терн и начал дело, которое вы продолжаете.
— Начал ты, правда, но не по велению веры. Это была твоя прихоть. Ты думаешь, Кулейн, что это место выбрал ты? Нет. Оно выбрало тебя.
— Прости мое высокомерие, госпожа. Однако разреши мне остаться. Мои грехи требуют искупления. Я все потерял, и мне некуда идти.
На залив лился лунный свет, и облаченная в белое жрица казалась сотканной из него. Воин ждал, пока она обдумывала его слова. Наконец она заговорила.
— Можешь остаться на Острове, Кулейн, но не в Круглой Зале. — Она указала на могучий Тор, на венчающую его башню. — Можешь отдохнуть там, а я распоряжусь, чтобы тебе приносили еду.
— Благодарю тебя, госпожа. Мне стало легче на сердце.
Она повернулась и ушла. Кулейн начал подниматься по древней тропе, обвивавшей Тор, все выше и выше над Островом и озером. К древней башне, которая помнила Атлантиду. Деревянные полы сгнили, и остались лишь огромные камни, тщательно обтесанные с точностью, утраченной миром, и соединенные без помощи извести. Кулейн собрал гнилые обломки, разжег костер и улегся спать под звездным небосводом.
Глава 11
Кормак очнулся на безжизненном пустыре среди скелетов засохших деревьев. Рядом с ним лежал его меч, а позади был туннель, уводивший вверх сквозь гору. Он сел и заглянул внутрь туннеля. В дальнем конце, в самом сердце горы, он заметил мерцающее сияние, и его неодолимо потянуло пойти туда и омыться светом.
Но туг он заметил, что рядом кто-то есть, и стремительно обернулся с мечом в руке. На плоском камне сидел седобородый старик, одетый в длинный серый балахон.
— Кто ты? — спросил Кормак.
— Никто, — ответил тот с тоскливой улыбкой. — Хотя когда-то и у меня было имя.
