Александр Соколов - Эпоха покаяния
Человек властно произнёс несколько слов, глядя в упор, обнажив крепкие зубы. Аюн увидел, что верхние и нижние резцы у него тщательным образом подпилены и заточены. Юноша сжался в комочек от ужаса, мелко затрясся. Предводитель показал ему катану, потом — пистолет и снова громко о чём-то спросил. Не дождавшись ответа, он махнул рукой своему отряду, выпустил волосы юноши из ладони. Голова нашего героя тут же безвольно повисла. Сознание не выдержало и снова отключилось.
* * *Сквозь плотно сомкнутые веки стал пробиваться рассеянный свет. Обоняние юноши почувствовало знакомый запах дыма. Такой аромат могли источать только смолистые хвойные дрова. Боль в затылке уменьшилась, но не прошла совсем. Кровь запеклась большим колтуном, оттягивая кожу. Юноша разлепил веки и обнаружил себя в сидящем положении, по-прежнему крепко связанным. Сидел он лицом к столбу, которое не по своей воле обнимал руками и ногами. В кистях, которые по-прежнему были укрыты перчатками, и стопах мучительно кололись тысячи острейших иголок, указывая на то, что кровообращение потихоньку восстанавливалось. Аюн, морщась, сжал пальцы на руках и ногах, после чего повернул голову.
Он находился в центре деревни, рядом с кострищем. По всей видимости, это было ритуальное место, поскольку столб был изрезан непонятными узорами. Точно такие же столбы были вкопаны вокруг кострища на равном удалении друг от друга. Чуть дальше располагались грубо срубленные и сколоченные жилища прямоугольной формы с односкатными крышами, которые были укрыты толстым слоем снега. В центре каждой из крыш торчала труба.
Жилища тоже образовывали несколько кругов. Внутренний был самым маленьким, а внешний — самым большим. Дома во внутреннем, ближайшем к ритуальному месту круге, отличались внушительными размерами и отделкой. Ютившиеся во внешнем круге крошечные хижины были их прямой противоположностью. Полуразвалившиеся, с кривыми стенами, оконцами, больше походившими на бойницы, они явно служили жильём для местной бедноты.
Аюн, конечно, обо всех этих тонкостях не догадывался. Как только парень более-менее оклемался, он сразу же принялся перетирать верёвки о неровные бока высоченного и толстого столба. Вскоре из-за спины юноша услышал частые и лёгкие звуки шагов. Он замер и постарался обернуться, что в его положении было весьма затруднительно.
Краем глаза Аюн увидел маленького чернокожего мальчика лет пяти с большими глазами и жёсткими курчавыми волосами. Мальчик был одет в бесформенное тряпьё, которое явно было ему велико и сшито на подростка. Ноги, за исключением ступней, были голыми.
Маленький гость, засунув пальцы в рот, медленно обходил нашего героя стороной, чисто по-детски, не отрываясь и не опуская широко распахнутых глаз, его рассматривая. Аюн тоже был изумлён цветом его кожи и глаз, потому что никогда такого не видел. Так бы они и смотрели друг на друга, если бы из самого богато украшенного дома не вышла женщина, не взяла мальчика на руки и не унесла. Юноша хотел было ей что-то сказать, но та даже ухом не повела.
Аюн снова остался один, правда, ненадолго. Он услышал скрип шагов, гневные громкие голоса и глухие удары. Кого-то жестоко били. Аюн сразу же догадался, кого именно. Ляховского, практически полностью раздетого, волокли к соседнему столбу. Дмитрий, хотя и находился в сознании, молчал, с силой сжав зубы, стараясь изо всех сил не застонать. Лицо его представляло собой сплошной синяк. Глаза заплыли огромными опухолями. Один закрылся полностью, второй превратился в крохотную щёлочку. Нос безобразно искривлён, похоже был сломан. Губы лопнули и тоже опухли. Кровь текла из носа и рта, капала на снег, образуя дорожку. Кровоподтёки и гематомы на щеках, лбу, подбородке. Соломенные волосы слиплись и потеряли свой цвет.
Его подтащили к столбу, завели руки назад, связали. Высокий, как каланча, предводитель чернокожих, пёстро одетый в цветные тряпки, меховые сапоги и балахон до колен, запрокинул бессильно свисавшую голову Ляховского, показал его же собственный автомат, что-то потребовал. Дмитрий с трудом растянул губы в усмешке. Начавшие было подсыхать рубцы открылись, струйки крови потекли по подбородку. Аюн с болью увидел, что у его товарища выбиты два верхних резца. А ещё он увидел свой меч. Его крепко держал помощник главаря. Иногда он вытаскивал клинок на полметра и любовался древней гравировкой.
Предводитель с силой ударил Ляховского кулаком в лицо. Голова Дмитрия откинулась назад. Силач не выдержал и охнул. Чернокожий указал пальцем на кострище, после чего провёл себе большим пальцем по горлу. Дмитрий прицельно харкнул ему в лицо смесью слюны и крови. Предводитель выпрямился, утёрся рукавом, ещё раз ударил, что-то пролаял на незнакомом Аюну языке. Несколько человек тут же отделились от толпы и скрылись за неуклюжими постройками. Через пару минут они вернулись, таща огромный котёл и хворост. Котёл был как две капли воды похож на тот, который накануне приснился юноше. Парень похолодел, и затрясся. Его кожа стала напоминать гусиную, зубы выбили дробь.
Кошмар продолжал набирать обороты. Главный бандит оставил свою жертву, быстрым шагом подошёл к юноше, показал автомат, повторил требование. Аюн ничего не понял, только плечами пожал. Ляховский тихо прошепелявил на том же языке несколько слов. Предводитель их услышал, всмотрелся в лицо юноше, раздувая широкие ноздри, а затем отошёл.
Люди быстро натаскали дров, запалили большой костёр. Чёрный смолистый дым взвился вверх. Гуляющий на высоте ветер понёс его прочь. Людоеды живо натаскали воды в котёл, повесили его над огнём. Через полчаса вода закипела, чем вызвала восторг и ликование. Воины, женщины и дети подняли руки вверх, визгливо, продолжительно закричали. Старики притащили барабаны, застучали в них. Каннибалы пустились в пляс. И только маленький пятилетний мальчик на почтительном расстоянии одиноко стоял, переминаясь с ножки на ножку и не участвуя в развернувшийся у него на глазах вакханалии.
Спастись шансов не было. Добрая сотня озверевших от запаха крови дикарей скакала вокруг котла, потрясая топорами, копьями, дубинами. Они вожделели человеческого мяса, плотоядно посматривая на обессиленного Дмитрия. Но, почему-то, ни один из них не поинтересовался юношей. Наверно, оставили про запас.
Наконец, двое воинов притащили широкий чурбан, верхний срез которого был буро-коричневого цвета и весь в щербинах. Они поставили его прямо перед Дмитрием, после чего поклонились главарю. Тот коротко кивнул. Его сподручные пригнули голову Ляховского, привязали её веревкой к плахе. Из толпы вышел палач, такой же жестокий убийца, как и все остальные в этом племени. Ему подали широкий стальной топор на длинной рукоятке. Поплевав на руки, палач под улюлюканье занёс топор и застыл на секунду. Дикари в благоговении замолчали, барабаны тоже. Спазм сдавил голосовые связки Аюну. Он стал рвался с привязи, слёзы ручьем потекли из глаз.
В полной тишине раздался тихий свист. Толпа дружно выдохнула, в изумлении замерла. В горле палача торчала оперённая стрела. Она ещё дрожала от попадания в позвоночник, когда убийца захрипел, выпустил топор, выдернул стрелу, сделал два шага назад и медленно, как в замедленной съёмке, повалился назад, широко раскинув руки. Алая кровь, пузырясь, выплёскивалась из широкой раны на шее, образуя красный ореол на снегу. Он конвульсивно дёрнулся и скончался.
Аюн, будучи искусным лучником, тут же обернулся в направлении, откуда был произведён выстрел. Людоеды завыли, замахали оружием, сбились в кучу, выставив щиты, так как со всех сторон, из-за укрытий в них разом полетела туча стрел. Снаряды со свистом впивались в щиты. Некоторые, пущенные более меткой рукой, всё-таки находили своих жертв, разя в плечи, ноги. Нескольким, менее расторопным людоедам стрелы угодили в грудь. Они упали, крича от боли и страха. Остальные встали плечом к плечу, выставили щиты плотнее, закрылись ими от сваливающихся по навесной траектории снарядов. Обстрел тут же прекратился.
Явственно послышался дробный стук копыт. Волна всадников, перелетев через невысокий забор, понеслась прямиком на чернокожих. Скачущий впереди всех воин, свесившись с коня, мгновенно раскроил череп топором тому самому пятилетнему мальчику, который по недосмотру родителей снова выбежал на улицу. Главарь чернокожих несколько раз выстрелил в него из пистолета Дмитрия. Всадник тут же обмяк и свалился с коня.
Конница врезалась в каннибалов. Разгорелась яростная схватка. Нападающие на полном скаку обрушили град ударов на защитников, лавировали, заходили сбоку и сзади, искусно управляя своими лошадьми. Обороняющиеся выставили длинные копья с крючьями, стараясь стащить всадников с коней, а потом проткнуть лежащих на земле.
Но перевес был явно на стороне атакующих. Они сумели разделить толпу людоедов на две части. Один за другим чернокожие падали от острых топоров. Один из всадников вогнал своё оружие в затылок главарю, после чего людоеды дрогнули и бросились кто куда. Однако удрать от конников было невозможно. Всадники их догоняли и расправлялись по одиночке. Такая же незавидная участь ждала женщин, стариков и детей. Расправившись с мужчинами, чужаки методично, без малейших угрызений совести, убили всех жителей деревни, словно они были не людьми, а паразитами.
