Raptor - Тенебрариум
— Я не закричу. Что нужно делать?
— Так… — Тинка вытащила из-под кровати небольшую коробочку, открыла и протянула мне скромный комочек ай-талука. — Вот. Прожуй. Будет противно.
— Фигня. Мне к этой дряни не привыкать, — закинув его в рот, ответил я. — Я так часто жевал ай-талук, что уже начал находить его вкусным… Хотя. Кхе. Ты права. Этот просто ужасен. Горечь. Фе-е. Чё ты туда добавила?
— Не важно. Жуй тщательнее. Сейчас будет ещё кое-что, — Тина опять полезла под кровать, и вынула ещё одну баночку, из которой вытащила липкую чёрную замазку, похожую на грязь.
Полив этот ошмёток водой из бутылки, она размяла его пальцами, выдавливая тихонько лопающиеся пузыри, а затем, попросив наклониться, шмякнула мне на темечко. По лицу тут же потекли прохладные струйки воды. Я стёр одну пальцем и посмотрел — вода совершенно чистая и прозрачная.
— Это для конденсации, — объяснила девочка.
— Ты меня собираешься на электрический стул усадить?
— Что-то типа того. Ты прожевал ай-талук?
— Почти.
— Молодец, — растирая руки, она указала мне на жилетку. — Расстегни. Задери рубашку повыше. Мне нужен твой живот.
— Опять паука сажать будешь? — я послушно расстегнул молнию.
— Нет. Понимаю, что тебе понравилось. Но не сегодня. Задирай рубашку, — Тинка внимательно осмотрела мой живот, зачем-то потыкала пальцем в пупок, и опять начала разминать руки. — Готов?
— Сказал же, что готов.
Плеснув водой себе на правую руку, левой рукой она дотронулась до моего лба.
— Приготовься и стисни зубы, чтобы язык не откусить… Экстериоризация начнётся, когда я досчитаю до трёх. Потом ты окажешься в аду.
— Хорош пугать. Начинай.
— Ох, Писатель. Как же я не хочу это с тобой делать… Один. Прости меня. Два. Прости. Три! — и она толкнула меня в лоб, заставив пошатнуться.
Но пошатнулось не моё тело, а моя энергетическая оболочка. Тина расслоила меня. Пока я стоял, подрагивая от многочисленных электрических замыканий на сотнях разорванных биоконтактах, она, вытряхнув свою энергетичекую руку из биологической, с размаху вогнала её мне прямо под пупок. Рука вошла в моё тело по запястье, после чего я перестал адекватно воспринимать происходящее. Настолько больно мне было. Это была даже не боль, а какая-то сплошная, абсолютная агония. Её невозможно было терпеть. Я бы заорал во всё горло, если бы мог. Боль поглощала даже мой крик. Такой пытки я ещё никогда не испытывал. И от неё мой несчастный разум начал сбоить, выбрасывая меня в какие-то фантомные измерения, вспыхивающие на фоне сплошного кровавого зарева боли. Алая орхидея кровоточила и корчилась каждый раз, когда маленькая, беспощадная ручонка производила неведомые манипуляции внутри моего агонизирующего организма. Сквозь боль, остатками своего растерзанного сознания, я успевал улавливать отрывистые картины. Будто бы сквозь меня протягивают киноплёнку, которая режет своими острыми краями сквозную рану в мозгу. Я увидел нечто такое… Не знаю, что это было. Как-будто бы чужая жизнь, в виде тяжёлого поезда, пронеслась по моей жизни, раскатав и размазав её по шпалам. И понять эту жизнь я был не в состоянии. Слишком быстро и больно она по мне промчалась. Всё, что знала Тинка, теперь знал я. Но толку от этих знаний не было никаких, потому что из-за несовместимости моделей наших разумов я попросту не мог расшифровать этот дозированный поток инфромации. Лишь жалкие обрывки, ни о чём не не говорящие. Всё равно что пытаться открыть файл в непригодной для него операционной системе. Вот он, вроде бы, есть. Известны его параметры, объём и расширение. Но при попытке узнать, что там внутри, ты видишь только набор бессвязных кодов, похожих на бред. Наверное, для Тинки это было очень важно. Наверное, для всего мира это было очень важно. Я не знаю. Прошло не больше двух-трёх минут, но я прожил там целую жизнь. Это трудно, очень трудно передать. И замечательно, что вы не переживали подобного и никогда не переживёте.
Порой, мне казалось, я видел сам себя со стороны. Я видел Райли, видел ещё кого-то из знакомых. И даже фрагменты воспоминаний казались мне уже пережитыми. Но не мной. Весь этот ужас накапливался во мне, словно пытаясь утопить. Вращаясь против часовой стрелки, всё быстрее и быстрее, сокращая диаметры описываемых окружностей, я мчался куда-то вниз, к седьмому, самому последнему и тёмному кругу. Задыхаясь, влетел в наиболее узкую точку, когда вдруг, на какую-то жалкую секунду меня отпустило, и я смог ухватить немного воздуха. А потом опять всё по новой, уже по часовой стрелке, куда-то ввысь незримых песочных часов. Опять мой образ мелькает передо мной. Я вижу историю после себя. Вижу мир на грани исчезновения. Вижу одинокого сумеречного охотника, который стоит на фоне разрушающейся Вселенной. Он смотрит на меня в тоске и безысходности, а я протягиваю ему ключ…
Всё смазывается. Разлетается вдребезги. 'Что ты делаешь, сумасшедшая! Ты убиваешь его!' Тинка, прекрати. Я больше не выдержу. Меня выбивает из оцепенения. Чувствую, что падаю, но не понимаю, куда.
— Какого чёрта тут происходит? — из спальни выходит Хо, в халате, тапочках и спальном колпаке. — Что вы тут творите?
Оно выглядит очень забавно, но сейчас мне совсем не до смеха. Быстрым движением руки, Хо срывает повязку с глаз, и я возвращаюсь в реальность. С протяжным хрипом лёгкие втягивают воздух. Я лежу на полу, а рядом корчится Тинка. Боль всё ещё сильна, но уже терпима. Все кишки будто бы превратились в колючую проволоку, и возятся, возятся, переплетаются внутри, раздирая мне брюшину. А голова ясная. Что же она со мной сделала? Я думал, что она хотела переписать мне свою память, спрятав часть своей энергии внутри меня, как это сделало Хо. Но она поступила иначе. Но как именно? Что это была за операция?
Держась за живот, я пытался затушить боль мыслями. Если бы Тинка попыталась провернуть фокус Хо, то оно вряд ли бы её впустило. Место занято другим. 'Боливар не вынесет двоих'. Но Хо даже не сразу заметило её вторжение. Оно пробудилось, но не более того. И, судя по всему, понимает происходящее не больше меня. Что же ты со мной сотворила, Тинкербелл? Спасибо, что хоть не насмерть… Ч-чёрт. Я и в самом деле чуть копыта не отбросил. Надеюсь, очень надеюсь, что оно того стоило.
— Т-ты… Ты к-как? — простонала Тина.
— Херово, — выплюнул я.
— Ск-коро п-пройдёт.
Прошло не меньше пятнадцати минут, прежде чем я сумел наконец-то подняться, придерживаясь за край кровати. Ноги тряслись, рези и спазмы раздирали низ живота так чудовищно, что я не мог ровно стоять. Сначала мне почему-то захотелось поскорее выйти из комнаты, однако ноги не держали меня, и я всё время падал. Что же это со мной? Впечатление такое, что все мои внутренности были извлечены наружу, а затем понапиханы обратно как попало.
