Райдо Витич - Игры с призраком. Кон третий.
У нее возникло чувство, что она умерла и попала в извращенный мир, в котором все перевернуто с ног на голову.
А может, она и не жила?…
— Анжина?! — позвал Кирилл, проходя в комнату загруженный пакетами. Скинул их на диван в гостиной и пошел искать женщину. — Анжина?
— Я здесь.
Она сидела в спальне у окна и мирно наблюдала борьбу стихий в парке. Лицо безмятежное, а вот глаза… черные. Миг, взгляд в скользь, и Кирилл словно ожгло, в жар кинуло, а потом мурашки по спине: черные глаза!
`Ерунда', - тряхнул головой, сглотнул ком в горле, и потопал к пакетам, не понимая зачем. Ах, да, книги. Принес Анжине и подал, заглядывая в глаза — карие! Фу, ты! Померещилось.
Мужчина сел, смущенно потер затылок: дожил до дальтонизма и миражей.
Анжина полистала книги и отложила:
— Не понравились?
— Нет, что ты. Огромное спасибо. А Блейниса не было?
Кирилл опустил голову, пряча взгляд, и увидел маленькое красное пятнышко на носке Анжины.
— Что это? — схватил за лодыжку и подтянул к себе.
— Поранилась, — побледнела.
Кирилл сорвал носок уже подозревая худшее и убедился, приподняв пластырь — стрелянная рана. Бластер. Он только у охраны.
— Кто? — уставился на Анжину. — Почему ты вышла из комнат?!
Она виновато посмотрела на него, морщась, отвернулась:
— Я не поверила тебе… прости.
Кирилл потерянно кивнул, отпустил ее лодыжку. Он понимал Анжину, но не понимал того, кто в нее стрелял.
— Ты напала?
— Нет, — удивилась. — Зачем мне нападать, на кого?
От скверности характера, — хотел напомнить ее прошлые поступки, но в чистых глазах женщины не было хитрости и лжи — она искренне не понимала, зачем нападать на человека. Кирилл почувствовал злость на того кретина, что забавы ради стреляет в безоружную женщину, на Ричарда, что, утонув в своем горе, топит весь дворец вместе с его обитателями, и встал:
— Разбери, пожалуйста пакеты… Ходить можешь?
— Да.
— Хорошо. Я скоро вернусь. И не выходи больше, не экспериментируй, пожалуйста.
Кирилл вышел из комнаты, прикрыл дверь и, сжав кулаки, направился к королю, с негасимым желанием наорать на королевскую особу и если надо, то съездить по венценосной физиономии, чтоб высокородная особь пришла в себя. По дороге он увидел Меркера, стоящего на посту, у лифта. Больше никого из охраны видно не было, значит, и стрелять больше некому было.
— Привет, — бросил он, останавливаясь.
Тот сделал вид, что глух и слеп.
Ладно.
— Ты стрелял?
Парень посмотрел в глаза опального капитана и тому не понадобился ответ. Он кивнул с усмешкой и резко ударил Меркера под дых, перехватил руки и прижал к стене. Вытащил бластер, разрядил и кинул в проем лестничных маршей.
— В следующий раз, если тебя забавляет стрельба по движущимся целям, постреляй в свою мать, сестру, а еще лучше в жену и дочь. Порадуй их и себя.
— У меня приказ! — прохрипел Меркес, пытаясь вывернуться из хватки Шерби.
— А кроме приказов в твоей голове еще что-нибудь есть? — отпустил парня. Тот потер шею, зло щурясь на мужчину:
— Приказ…
— Не все приказы можно исполнять, для этого у человека свой ум есть. Я тебе прикажу в лестничный проем прыгнуть, прыгнешь?
— Приказ!…
— Да плевать мне на приказы!… - рявкнул в лицо. — Только сволочь может отдать приказ стрелять в безоружного, не угрожающего никому человека, и только такая же сволочь выполнить. Понял?
Парень потоптался, пытаясь придать своему лицу и осанке гордый, уверенный вид.
— Ну, ну, — усмехнулся Кирилл и пошел дальше, кинув на ходу. — В следующий раз я тебе обе ноги отстрелю.
Кирилл шел по коридору и думал о странной, неподвластной осознанию сущности человеческой породы. Те события свидетелем, участником которых он стал, изменили всех кого он знал, перевернули привычные понятные и, казалось бы, непреложные истины в голове каждого. Данная метаморфоза, была для него не столько не закономерной, сколько неожиданной. Всю свою сознательную жизнь он считал, что не обстоятельства властны над человеком, а человек над обстоятельствами. И если происходит что-то непредвиденное, тем паче, неприятное, это лишь незамеченные человеком по легкомыслию или близорукости звенья цепи, указывающие ему на просчеты в прошлом, что могут повлечь глобальные промахи в будущем. Но не в коем случае они не давят, не убивают в человеке человека, а всего лишь закаляют, ограняют как ювелир бесформенный камень в алмаз — личность, убирая лишнее, придавая четкость имеющимся граням-качествам.
Жизнь баловала Кирилла не больше других. Она щедро одаривала его неприятностями и сложными ситуациями, но не сломала, а именно закалила, и он был благодарен ей за то. Он давно, еще во времена службы в галактическом десанте, пришел к выводу, что все что происходит — итог твоих мыслей и поступков, и чем сильнее давят обстоятельства, тем сильнее ты должен быть. Один из хефесов когда-то сказал ему: все, что нас не убивает — делает сильнее. И Кирилл взял это за аксиому, а сейчас впервые подумал, что это скорее теорема, требующая доказательств. Очень серьезных — если судить по переменам во дворце.
Он перехватил проходящего мимо Венрти, старого товарища: интересно он будет с ним разговаривать или бубнить как Меркес — приказ, приказ?
— Привет.
— Привет, — бросил тот, стараясь не смотреть в глаза Шерби. Но хоть остановился, поздоровался, и то ладно.
— Где король не подскажешь?
Мужчина с минуту оглядывал интерьер, покосился на бывшего капитана и хмыкнул:
— В видеозале. Пьян, но не останавливается.
Кирилл кивнул, заскучав: не вовремя он с ним встретиться решил.
— А тебе зачем? — полюбопытствовал Вентри.
— Поговорить хотел.
— А-а-а! — покачался на носках. — Удачи, — усмехнулся, и пошел дальше.
— Угу, — посмотрел ему в спину Шерби. Постоял, и двинулся в видеозал — не останавливаться же на полпути? Жаль, что не успел спросить у Вентри: один король вина дегустирует или со своей тенью — графом Феррийским? А впрочем, не все ли равно?
Постучался и, не дождавшись приглашения, шагнул в зал.
Правильно, что не дожидался, и не дождался бы — король системы Мидон сидел на диване и тупо смотрел в стенной экран, по которому беззвучно двигались костюмированные персонажи какого-то древнего фильма. Вид у Ричарда был красноречивым: осунувшееся лицо, щетина, мутный взгляд, мятая несвежая рубашка и брюки в комплект. Пил он в одиночестве и себя не щадя — на журнальном столике у его ног, стояла батарея разнокалиберных бутылок самого широкого ассортимента их содержимого. Пустые валялись у дивана.
