Виктор Малашенков - Бутылка для Джинна
Энергия прямо струилась из меня, ей нужен был выход. Я занялся гимнастикой, но быстро устал, так как давно ею не занимался. Часто дыша, я плюхнулся в кресло и включил компьютер. У меня созрела дьявольская мысль. Если они могли управлять моими эмоциями и по ним строят на ходу сценарий, то почему бы мне не попробовать управлять ходом фильма. Вот я бы им задал перцу, устроил бы боевичок!
Я набрал команду и по перечню фильмов стал искать свой незадачливый «Выбор». Продолжение которого должно, по ходу их мыслей, следовать. Увы, я прошелся по всему списку пару раз, но его не было. Я был разочарован. Вендетта не состоялась, враг ушел неотомщенным. «Ну, ничего, ребята», – решил я, – «при случае я еще потреплю вам нервы. Лучше бы вы дали мне сейчас спустить пар».
Настроение, конечно же, ухудшилось. Если раньше я считал себя победителем, то сейчас приходилось признавать обратное. Враг ушел, потому что я не представлял собой никакой опасности, на меня надели смирительную рубашку и теперь кричи, сколько твоей душе угодно, все равно никто слушать не станет. А так как я человек гордый, то это поражение переварить мне будет очень трудно. Чтобы как-то развеяться, я выбрал старую и очень смешную комедию.
Глава VII
Возвращение на Родину. Эти слова, простые на слух, на самом деле содержат в себе океан эмоций, чувств и душевных переживаний, который нельзя описать многими томами, но все они сконцентрированы в этих двух емких понятиях. Возвращаться можно домой, каждый день после работы. Неважно, в каком состоянии и с какими чувствами. Все равно возвращаешься и, если не сильно кривить душой, то домой тянет возвратиться, если даже твой дом превратился в ад. Ты можешь его потерять, и эта потеря оставит в твоей душе неизгладимый след.
Возвращаться можно к любимому человеку. Возвращаешься с надеждой, что все образуется, но и не только с надеждой. Страх окончательной потери остается и после примирения, а надежда может угаснуть навсегда.
Возвращение же на родную планету описать, наверное, невозможно. Возвращаясь назад, ты как бы вновь обретаешь свою душу со всеми ее горестями и радостями, встречами и надеждами. Это не просто возврат к своему прошлому, а возвращение к тебе твоих корней, твоей жизненной основы.
Я пребывал в восторженном состоянии, находясь на борту транспортного корабля, приближающегося к Земле. Меня мало интересовало, каким я попаду на Землю, героем или преступником, главное, что окажусь там, где я родился и вырос, где есть горы и болота, солнечная или отвратительная погода, лазурное побережье и нищенские кварталы. То есть все, что было вокруг меня с самого моего появления на свет.
А вот поводов для переживаний было множество. Самый приятный из них олицетворялся кольцом на моей руке. Итак, можно сказать, что я остепенился, стал взрослым и теперь имею свою собственную семью. Эта семья провела вместе только один час, но что это был за час, господа! Это не час, а целая жизнь.
Зарегистрировали нас сразу же после заседания суда, окончившегося для меня, с одной стороны, довольно легально, так как я получил пожизненное заключение, а с другой стороны, наоборот, так как Анна по делу проходила как подсудимая по обвинению в лжесвидетельстве и как свидетельница по существу дела. Ей грозил небольшой срок или внушительный штраф. И то и другое – не то наказание, которое я представил себе поначалу.
Такое же наказание, как и я, получил и Петерсон. Вот уж кто заслужил срок, так это он. Шериф не дотянул до суда – не выдержало сердце. На очных ставках оба они держались очень слабо, выдержка изменяла им обоим. А на суде Петерсон представлял собой настолько жалкое зрелище, что прокурор не выдержал и вслух высказал сомнение, мог ли такой человек организовать столь изобретательно масштабную аферу. Для Петерсона это был конец. Вся жизнь, которую он провел, согнув спину перед вышестоящими, пошла прахом.
Кроме нас четверых, в процессе участвовали еще четырнадцать человек. Сначала в качестве свидетелей, а затем суд вынес решение об открытии уголовных дел на каждого из них. Это были те самые «горе-ученые» которые оказались втянутыми в злодеяния Петерсона и шерифа. Лжесвидетельствуя на меня, они затем не смогли отвертеться от обвинения в использовании служебного положения в корыстных целях. Как с иронией объявил судья, они совместными усилиями заработали на аренду транспортного корабля по маршруту Земля-Станция-Земля, только каюты были явно более низкого класса, чем первый.
Этот процесс послужил детонатором к взрывному устройству замедленного действия. Мы летели, чтобы послужить основой для дальнейших разбирательств уже среди земных дельцов. И чем это все может закончиться и когда – неизвестно никому. Вместе с осужденными и подследственными летели прокурор и следователь, который вел это дело. Прокурор преобразился. Оказывается, что он может быть совершенно другим человеком. Куда девались его мрачность и желчь? Перед нами предстал яркий представитель правосудия, последовательный, справедливый и удивительно красноречивый. Его речь, хотя я не знаток юрисдикции, достойна была войти в историю. Это был шедевр. «Юпитер-1» против Петерсона и Отса. Наверняка он останется на Земле и получит удобное и доходное кресло. А вот судьба следователя неясна. Прокурор должен был быть ему благодарен за «свои» достижения и от того, как он понимает эту благодарность, и зависело, где и кем быть нынешнему следователю.
Как это ни странно, но их судьба волновала меня больше, чем моя собственная. Для меня же, как мне казалось, все было решено. Пожизненное заключение – это страшное наказание, но я был уверен, что хуже испытаний, которые я уже прошел, уже не будет. А это значит, что самую черную полосу в своей жизни я уже прошел. К остальному можно будет привыкнуть. На пересмотр этого дела я не надеялся, не видел оснований. Надеяться на то, что Петерсон раскается – это уже выше моих сил. И самое главное, что теперь у меня есть преданный мне человек, за будущее которого я не боюсь. Особенных переживаний по поводу того, что я не выполнил возложенных на меня задач, у меня не было. Извините, я даже не знал, в чем они заключаются. Агент, засекреченный настолько, что он даже не знает, что он агент! Скорее юнец, возомнивший себя суперагентом и наделавший массу глупостей.
Вот в таком настроении я и подлетал к Земле. Мне было все равно, как меня встретят, лишь бы поскорее быть на месте, вдохнуть полной грудью настоящий воздух, выпить настоящей воды и съесть пусть черствый и невкусный, хлеб из настоящей пшеницы. В настоящий момент я, даже если бы мне пообещали освобождение, не вернулся бы на станцию с ее коридорами и лифтами, которые представлялись мне основными атрибутами моих кошмаров, в них остался мой страх, не дававший мне спокойно вздохнуть ни на минуту.
