Андрей Попов - Дверь в сказочный ад
Бегемот первым подал свой голос:
– Господа! Призываю в свидетели небо и землю, ни одна человеческая тварь еще не поступала с нами подобным образом! Он меня огорчил! Ужасно огорчил! — сказав это, бегемот глубоко затянулся чудом выжившей трубкой и положил ее на пол.
С моей стороны — ноль эмоций. Впрочем, будь я на их месте, тоже бы «огорчился».
– Да у него просто нет совести! — изумленно произнесла рысь, дырявя меня своим единственным зрачком. — Только посмотрите, что он сделал с моим глазом! Этот человек не способен к милосердию и состраданию. Он злой! Разве жертва должна вести себя так с Хозяевами Мира?!
В омуте страха я все же краешком мысли не без иронии отметил для себя, что эти твари, именуемые «господами», теперь уже дослужились до каких-то властелинов мира? А может мой грубый менталитет не в состоянии различить в их святейших ликах (особенно — в морде свиньи) образы богов, сотворивших вселенную?
Тут из соседнего зала донесся протяжный, почти жалобный стон, временами переходящий в озлобленный бас. И перед моим взором появилась огромная обугленная масса — без шерсти, без цвета, и уж конечно без пышного королевского одеяния, с понурыми зелеными глазами. Масса кое-как проковыляла к своим, хромая на все четыре лапы. Ну вот, и шестое божество восстало из пепла…
Я обреченно сидел и ждал развязки, зная, что конец предрешен. Уставший от борьбы, уставший от переживаний, уставший от самого понятия «жизнь»…
Одним прыжком рысь оказалась возле меня и вцепилась в голень ноги. В тот же миг мой патрубок острым концом вошел в другой ее глаз. Прекрасно! Рысь полностью слепа. Заскулила, гадина, и ослабила хватку… Я рванул куда глаза глядят. Странно, но вдруг проснулись силы в обугленном и, казалось бы, еле живом медведе. Он взревел и кинулся за мной, быстро обогнал, перегородив дорогу своей недожаренной на огне тушей. Сразу же подоспели другие звери. Даже эта паскуда рысь продолжала чуять меня по запаху. Я понял, что окружен ими. Деваться было некуда, только лишь пятиться назад.
Назад, назад, назад…
Сейчас моя спина упрется в стенку, и дальнейшее движение станет бессмысленным.
Свинья истерично захрюкала:
– Господа! Он даже не желает извиниться за нанесенное нам оскорбление! Он бил меня по лицу! Представляете, по лицу!!
Из самых закоулков небытия приковылял кот, открыл было рот для реплики, но лишь жалобно мяукнул и вновь свалился на пол. Я вдруг вспомнил, что за моей спиной находится комната Лули, убежище не ахти какое, но тем не менее… Приготовились…
Резкий рывок в сторону двери. Ручку на себя. Прыжок внутрь. Снова на себя. И вот, я в ее комнате. Да… эта фанерная преграда с игрушечным замком задержит зверей минуты на две, не больше. В детской почему-то до сих пор горел свет.
– Лули, ты не спишь? — я уже не верил в существование живых душ, да мне никто и не ответил. — Ну, конечно, ты ведь тоже превратилась в статую! Как в сказке, правда?
Глянув на ее кровать, я понял, что зря надрывался. Лули вообще не было в комнате. Странно…
Куклы сидели везде, где только была пядь свободного места: на кровати, на креслах, на книжных полках, прямо на полу. Поначалу мне показалось, что пот, заливший глаза, размыл их очертания. Потом подумал, что это просто игра теней от полумертвого светильника. Но спустя несколько мгновений уже не стал отрицать очевидного: все куклы шевелились, дергали руками, вращали головой и потом вдруг заговорили своими игрушечными голосами:
– Я соскучилась по Лули, где она?
– Где наша хозяйка Лули? Она обещала переодеть меня в новое платье.
– Мистер Айрлэнд, вы не видели Лули?
– Почему она так долго со мной не играет? Я ей надоела?
Приблизительно десять секунд реального времени я наблюдал за происходящим в комнате и задавал себе один вопрос: «и почему я этому не удивляюсь?». Потом раздался грохот. В двери образовалась огромная трещина, а миниатюрный замок лишь чудом не распахнулся. Все куклы завизжали. Я прекрасно знал: еще один такой удар, и дверь вылетит шарнирами вперед. Поэтому не стал ждать, сам ее резко распахнул и принялся хватать с полок кукол, бросая их в зверей.
– Нате! Подавитесь!! Твари!!
Куклы вздрагивали и кричали, как только я к ним прикасался. Одна из них находилась уже в зубах у свиньи, дергая своими маленькими ручонками. По-моему, звери сперва несколько опешили. Они и впрямь приняли их за лакомство, принялись разжевывать, обнюхивать, отрывать им головы. А куклы плакали словно грудные младенцы. После взревел бегемот:
– Господа, это совсем невкусно! У меня от этого разболится живот! Я хочу мяса! Настоящего мяса!
Последнее, что я увидел перед глазами: это огромная пасть с рядами голодных зубов… Больше света в мире не существовало. Это была самая мучительная смерть: не просто грубое поедание моего тела, а смерть с настоящим садизмом и изощренными пытками. Смерть, по сравнению с которой ад покажется прохладой, гильотина — развлечением, а дыба — спортивной гимнастикой. Мой собственный рев и рев зверей слились воедино, в общую ипостась кровавой гекатомбы. Они кромсали мою плоть медленно, маленькими кусочками — со вкусом, с изяществом, с профессиональным смаком, как гурманы разделывают любимый деликатес. Я тысячи раз сходил с ума и тысячи раз порывался выскочить из своего тела. Хотелось стать Никем и раствориться в Нигде…
На этот раз смерть явилась ни с неба от Создателя смертей, ни снизу, где обитает ад, ее хранилище. Она вышла из меня, как созревший плод. Как младенец, которого я рожал в Величайших Муках.
И длилось это целую вечность.
* * *Я опять проснулся…
Открыл пустые глаза, и мир отразился в них, как в холодном, не способном к осмыслению осколке зеркала. Вернее, не мир, а его малая часть: стены моей спальни с бестолковым художеством на гобеленах, бледный потолок и… тот же самый маленький паучок. Жизнерадостно дергает лапками. А может, корчится в предсмертных судорогах? Какая разница. Кровать подо мной вся мокрая от пота. Смертоносные солнечные лучи отравили воздух ядом утреннего торжества. Руки по-старчески тряслись. А перед взором еще долго плясали образы взбесившейся ночи.
Первая мысль: бежать! Бежать отсюда, куда глаза глядят! И никогда больше не возвращаться в этот замок, где все живое и неживое посходило с ума. Где люди лишь играют роль людей, а мебель и стены — не более, чем декорации, легкие, плоские, вырезанные из кусков картона…
Я отлично помнил, что вчера НЕ ЛОЖИЛСЯ СПАТЬ!
Тогда почему я опять в кровати?
А может…
Черт, бредить, так бредить! Может я и не просыпался?
Мой взгляд подозрительно скользнул по стенам, прощупал комнатную мебель, осмотрел собственное тело, затем устремился в окно, за которым жизнь беспечно продолжала существовать. Сомнений нет: это моя спальня и ничто иное. Наспех одевшись, я выбежал на лестницу, где чуть не столкнулся с миссис Хофрайт.
