Валерий Капранов - Маг (Читайте знаки - 2)
- Ну, положим, теперь это не так уж и важно, - с горькой усмешкой на устах ответил его Всемогущество. - Вы или кто-то другой. Какая разница? Только не льстите себе, будто вы, какой то особенный и обладаете тем, чего нет у многих других. Всё это бред и сказки для наивных и доверчивых. Вёсь этот мир сотворён так, что люди относительно одинаковы. Другое дело, что многие просто спят, не реализуя то, что им принадлежит по праву, а те, что попроныристее, этим успешно пользуются.
- Тогда, если для вас нет никакой разницы, объясните мне, зачем вы всё это затеяли, загоняя меня как дичь, не оставляя мне ни малейшего выхода из сложившейся ситуации? И почему должны страдать невинные люди, которые, так или иначе, имеют ко мне либо прямое, либо косвенное отношение?
- Сто, стоп, стоп... - его Всемогущество поднял вверх, в предупредительном жесте свои ладони и добродушно расхохотался. - Да я вижу, Антон, вы действительно совершенно не понимаете, что вокруг происходит, если думаете, что за всем этим стою именно я и мои приближённые помошники.
- А разве это не так? - удивился я. - Или вы хотите меня убедить, что всё зло, которое творится в этом мире, происходит не с вашего ведома?
- Ха-ха-ха, - по тронному залу разнёсся сочный хохот хозяина, он облетел пространство, проникая в самые укромные уголки, и возвратился лавинной бурей, вздыбливая ввысь снопы искр и разъярённые языки пламени. Наивный и ограниченный человек. Сразу видно ущербное воспитание и полное отсутствие знаний в законах духовности и теологии. Ты видишь, Клео, похоже, мы всё-таки погорячились, когда доверили все бразды правления этим авантюристам в семнадцатом году. Как мир изменился с тех пор, трудно даже себе представить.
Князь вытер алым кружевным платком, слезу, накатившуюся после безумного смеха, и спрятал его в обшлага перчатки.
- Да будет вам известно, мой дорогой ГОСТЬ, что зло не может быть абсолютным. И кто вообще, скажите мне на милость, определяет меру и ставит чёткие разграничения между злом и добром?
- Но ведь об этом должно быть написано во всех религиозных писаниях, попытался я парировать вопрос, поставивший меня в затруднительное положение.
- С каким из них вы достаточно знакомы, чтобы ставить мне это в упрёк? - Князь увлечённо вскинул вопросительно левую бровь.
- Да по сути вещей, ни с каким, - ответил я, совсем растерявшись. Просто, в силу мной ранее услышанного, у меня сложилось такое впечатление.
- Ну, что с ними сделаешь, Клео? - его Всемогущество хлопнул себя по колену и, обращаясь к коту, указал в мою строну, украшенной перстнями рукой. - Куда только катится этот Мир? А нас ещё порицают, за то, что мы хотим его сохранить от полного уничтожения.
Я посмотрел в сторону человека-кота, тот стоял, беззаботно полируя свои внушительных размеров когти, и периодически поглядывал на своего господина, не пытаясь скрывать присущей ему улыбки. Похоже, его нисколько не затрагивало то, о чём в данный момент велась речь, и он смотрел на меня, как на малолетнего ребёнка, которому пытаются объяснить прописные истины.
Больше всего меня поразил тот факт, насколько Клео выглядел свободным и не зависимым в присутствии величественного Князя. В его поведении не было и намёка на подхалимство или обычное в таких случаях раболепство. Похоже, кот отлично осознавал свою истинную цену и успешно ориентировался в настроениях своего господина, умея определить для себя чёткую грань пределов допустимой Князем терпимости, относительно своего свободолюбивого характера.
Клео был, бесспорно, очень умён, для того, чтобы допустить какую-нибудь непростительную оплошность и утратить с таким трудом столетиями нажитую им репутацию, верного и исполнительного слуги. В подобных случаях, он предпочитал молчать, полагаясь на убедительные доводы его Всемогущества.
- Но если вы не Зло, то кто же? - старался я не сдавать своих позиций.
- Читайте классиков, мой друг - ответил мне Князь и в мгновение ока, соскочил со своего трона, оказавшись у самой огненной черты, отделяющего меня от него круга и, встав в театральную позу, чувственно продекламировал:
- Я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо...
Я вздрогнул от бурного шума аплодисментов и криков нескончаемых оваций. Инстинктивно обернувшись, я был удивительно потрясён. Весь тронный зал был забит до отказа, аплодирующими душами грешников, подобно до безумных размеров выросшему театру. Из восторженно аплодирующей и скандирующей толпы к ногам Князя неистощимым потоком летели роскошные букеты из алых и бордовых роз.
Его Всемогущество громко хлопнул в ладоши и вместе с последним эхом удара, в тронном зале повисла мёртвая тишина. От восторженной толпы осталось лишь воспоминание. Темный князь развёл в стороны руки, захватив ими полы своего плаща и подобно огромной красной летучей мыши, в тот же миг оказался обратно на троне.
- Ну, как вам это маленькое представление? - не без гордости поинтересовался он. - Надеюсь, вы узнали хрестоматийный персонаж или классиков вы тоже не читаете?
- Отчего же, не узнать, - теперь уже улыбался я. - Сыграть самого себя, это скажу я вам истинное искусство. Мефистофель из "Фауста" - Гёте. Но как удачно, что грех даже - не поверить.
- Браво, браво, - его Всемогущество тихо похлопал одетыми в лайковые перчатки ладонями. - А вы не так уж и безнадёжны. Я даже начинаю проникаться к вам искренней симпатией. Насчёт похожести в образах, вы действительно правы. Знаете сколько холодных вечеров и ночей, мы просиживали возле камина за доброй кружечкой пива, пока я не доказал этому упрямцу Иоганну, что Мефистофель не должен выглядеть кровожадным злодеем и чувство юмора ему далеко не чуждо.
- Так значит, если я, конечно, вас правильно понял, это вы самолично были вдохновителем этого бессмертного шедевра мировой литературы, который написал незабвенный Гёте.
- Не хочу умалять свои и без того неисчислимые достоинства, но буду с вами предельно откровенен. Вдохновителем был, конечно же, не я. Старина Иоганн, был отнюдь далеко незаурядной личностью, фантастически талантлив, мог свободно изъясняться на нескольких языках и имел безграничную любовь к поэзии древних греков. Но вот образ, который сегодня так сильно укоренился среди вашего брата - человека, тут уж без моего вмешательства не обошлось. Старина Гёте вначале, хотел изобразить Мефистофеля сущим исчадием Зла и Порока, так и алчущим завладеть невинной душой, подвернувшего ему под руку, бедного и наивного Фауста. Но на самом деле, всё далеко не так. Человек сам подводит себя под монастырь, становясь на скользкий путь достижения цели любыми средствами. А после, призывает меня на помощь, для того, чтобы потом, ему было бы на кого списать свои тяжкие грехи, когда наступает пора отвечать за содеянные им поступки.
