Дэрил Грегори - Пандемоний
— Сосредоточился? — с явной обидой переспросил мой собеседник и громко вздохнул в трубку. Я представил себе, как он в эту минуту буквально сложился вдвое и прижимает к щеке сотовый телефон. — Да я сейчас сосредоточен больше, чем когда-либо в моей жизни.
Я отошел от телефона, покачивая головой, и обернулся, услышав чьи-то шаги. В переднюю дверь вошла мать Мариэтта О'Коннел.
Она была в серебристой нейлоновой куртке с вышивкой, застегнутой на молнию до подбородка. Бросив взгляд в нашу сторону, Мариэтта прошла в левую комнату, где стояла конторка.
Я услышал, как она остановилась.
— Давай с тобой договоримся, — быстро заговорил я в трубку. — Не звони моей матери. Не звони брату и невестке. И ни при каких обстоятельствах не приближайся к их дому. Если они еще раз увидят тебя, то позвонят в полицию. Ты меня понял?
Мариэтта О'Коннел обернулась. У нее было хмурое выражение лица, глаза недовольно прищурены.
— Дэл, я просто пытаюсь… — продолжал жарко дышать в трубку Бертрам.
Я со стуком опустил трубку на рычаг — новомодные сотовые телефоны такой возможности не дают — и увидел, что О'Коннел направляется к нам.
— Какого черта вы здесь делаете? — резко спросила она.
Лью продолжал сидеть за столом и даже не пошевелился. Трус.
— Нам обязательно нужно поговорить, — произнес я и в следующую секунду оказался на полу.
Лью успел только охнуть.
— Может, кто-нибудь даст мне салфетку? — поинтересовался я спустя несколько секунд.
Из кухни вышла Луиза с кофейником в руке и застыла на месте.
Мариэтта О'Коннел резко отвернулась, потряхивая рукой. Она, должно быть, оцарапала костяшки пальцев о мои зубы.
Лью вытащил стопку салфеток из хромированной подставки и бросил мне на колени. Я осторожно прижал салфетку к разбитой нижней губе. Вставать я не торопился.
— Что вы с ней сделали? — потребовала ответа Луиза.
Мариэтта О'Коннел снова развернулась и посмотрела на нас.
— Кто вы такой? — спросила она у моего брата.
Лью поднял руки в примирительном жесте.
— Я водитель.
— Тогда вы знаете дорогу обратно, — отозвалась О'Коннел.
Не сводя взгляда с Лью, она выразительно посмотрела на меня и в пророческом жесте подняла руку, мол, да постигнет тебя гнев Божий. Я насмотрелся таких жестов в сумасшедшем доме, однако у Мариэтты он получился вполне естественно.
— Я же сказала еще в Чикаго, — напомнила она, — я не могу вам помочь. Вы в детстве были травмированы демоном? Тогда найдите себе терапевта. Вы не имеете права приезжать в мой город и тревожить и оскорблять меня и моих друзей. Возвращайтесь домой, мистер Пирс.
Я осторожно отнял салфетку ото рта и принялся изучать ярко-красное пятно. Разбитая губа по-прежнему саднила. Я смотрел на О'Коннел до тех пор, пока она не опустила руку.
— Похоже, в отношении вас Тоби ошибся.
— Кто? — спросила потрясенная Луиза.
— Как там его, Шугарат, кажется? Гигантских размеров парень, который плавает по озеру.
— Тоби с вами разговаривал? — не поверила Луиза.
— Тоби не любит разговаривать с людьми, — добавила Мариэтта О'Коннел.
— Тем не менее со мной он поболтал. Славный парень. Жаль, что он не подсказал мне, как найти к вам подход. — Чувствуя, как из губы сочится теплая струйка крови, я плотнее прижал к ней салфетку. — По его словам, вы непременно поможете мне. Мол, если кто и поможет, то только вы.
— Я больше этим не занимаюсь, — заявила О'Коннел.
Луиза выжидающе поглядывала то на меня, то на Мариэтту.
* * *Мы подождали «тойоту» матери Мариэтты на шоссе. Серые пятна грунтовки покрывали ее некогда голубой пикап как сыпь некоего жуткого тропического заболевания. В нескольких милях севернее мотеля О'Коннел свернула на разбитый проселок. Ощущение такое, будто эта грунтовая дорога побывала под обстрелом артиллерии. В отдельных местах выбоины были глубже, чем позволяла проехать подвеска «ауди». Лью приходилось отчаянно маневрировать, чтобы не угодить в очередную колдобину.
Мариэтта О'Коннел мгновенно оставила нас позади, и когда мы в следующий раз увидели ее пикап, тот стоял на каком-то грязноватом пустыре. С одной его стороны виднелся крутой обрыв, внизу раскинулся городок Гармония-Лейк. На другой стороне пустыря высилось нагромождение приземистых обветшавших сооружений. Возможно, это даже был целый комплекс строений. В центре находилось нечто вроде старого трейлера, который со временем оброс несколькими новыми комнатками, парой крылечек, верандой, двумя сараями без фасадной стенки и многочисленными навесами из дранки, фанеры и ржавого листового металла. Крытые проходы — зеленая пластиковая крыша и корявый пол из кривой вагонки — соединяли трейлер со сложенной из плексигласа теплицей и двумя гаражами. Дверь одного гаража была открыта, на полу лежала старая лодка-понтон, заваленная до самого потолка всевозможным железным хламом.
Мы с Лью осторожно прошли по грязной тропинке и приблизились к крыльцу. Дверь для нас оставили открытой. Рядом с дверным косяком висела коряга-кальмар, такая же, как и в мотеле. Стена под ней была покрыта какими-то пятнами. Веранда сверкала от рыбьей чешуи, как будто хозяйка дома вывалила на нее весь дневной улов. Во взгляде Лью я прочитал ужас.
Я постучал по дверному косяку, чтобы привлечь внимание, и увидел, что О'Коннел расхаживает по комнате.
— Снимайте обувь и проходите! — крикнула она.
— Что это за деревянные скульптуры, народное творчество? — поинтересовался я. — В мотеле я их тоже видел.
Мариэтта не ответила. Передняя комната была вытянутой, с низким потолком. Деревянные стены металлическими уголками крепились к боку трейлера. Вдоль них тянулись почти до самого потолка полки с книгами. Свободное от книг пространство занимали две массивные звуковые колонки. Точно такие у меня были, когда я учился в школе. Здесь же стоял миниатюрный дешевенький электроорган — их обычно покупают для десятилетних детишек, которые только начинают учиться музыке. Я заметил также помещенную в рамку фотографию папы римского. Самый большой просвет между книжными полками занимала кирпичная платформа, на которой стояла чугунная печка. Книги хранились подальше от печки и большой трубы, выведенной наружу через потолок. Впечатление было такое, будто в любое мгновение это убогое жилище может загореться к чертовой бабушке.
Вокруг печки были расставлены четыре старых, но уютных на вид кресла, обтянутых коричнево-оранжевой тканью. На полу ковер, купленный, пожалуй, году в 1974-м. Лью принюхался и, уловив запах пыли, потер кончик носа. Мебельные клещи, а их здесь наверняка целая армия, наверное, уже в предвкушении щелкали челюстями.
