Игорь Рыжков - Иллюзии
Ты жив? - смешливо спросила у него любовница.
Угу - промычал в подушку Алексис.
Добавки хочешь? - Алексис поморщился. Ненасытность подруги иногда доводила его до исступления. Ему иногда казалось, ее не смогут удовлетворить даже все солдаты его подразделения.
Не сейчас - прошипел он ей на ухо хрипло. Сладкий дурман еще плескался в груди не давая сосредоточится и ответить достойно. - Пять минут, дорогая.
Пенорожденная сморщилась. Положила теплую ладонь ему на спину. Шаловливо перебирая пальцами опустилась ниже на прелестные по ее мнению ягодицы. Длительные пешие переходы и физические тренировки делали тела солдат крепкими. Ей это нрави-лось. Рыхлые, заплывшие жиром телеса сенаторов и торговцев не шли ни в какое сравнение. Да и в любви они были извращены и сладострастны. Не имели настоящей мужской силы, неистовства, звериного чувственного желания совокупления, которое Пено-рожденная считала самым чистым и мощным источником хорошего настроения и желания жить. Ей было хорошо с Алексисом, но пока всего лишь один раз. А хотелось еще и еще. До полного изнеможения. До дурноты. Так, чтобы не осталось и тени того страха, который протек в ее сердце пару часов назад, когда Тьма надвигалась медленно но неотвратимо, когда она расплела свои щупальца и протянула их к ней, когда они начали вгрызаться в ее нежно тело, пить ее изнутри. По капле… По клеточке… Всю…
А я хочу, гвардеец. - Произнесла она настойчиво. - У тебя еще есть руки и язык. Он умеет любить лучше чем говорить. Хватит лениться. - Алексис застонал переворачиваясь на спину. Раскинул руки. Пенорожденная взяла его руку и положила на низ живота.
Ну? - Насколько ни был изможден солдат, но чары этой женщины побеждали любую усталость. Дурман еще не рассеялся, но уже новая волна возбуждения и желания владеть ею поднималась и захлестывала. Молодая женщина откинулась назад. Запрокинула голову и закрыла глаза. Алексис смотрел на нее не отрываясь и рука уже повинуясь не ему а только желанию заскользила к груди к в секунду отвердевшим соскам, потом выше к шее, вернулась к плоскому животу и скользнула между бедер к аккуратной треугольной опушке золотистых волосков. Женщина застонала и медленно потянула ноги на себя, согнув их в коленях предоставила Алексису полную свободу действий. Он нашел маленькую упругую кнопку и стала массировать нежными круговыми движениями. Сладкие стоны подтвердили, что он поступает верно.
Возьми… - простонала женщина - Возьми, меня… Возьми же… О боги… Возьми же, пес… - Возбуждение Алексиса достигло предела. Он не мог, не смел, не умел сопротивлять-ся, да и не хотел… Он навалился на нее грудью. Снова грубо, пытаясь сделать ей больно, наверное, мстя за ее неуемный пыл, но все же желая обладать прежнему. Кусал ее за соски, шею, шипел ругательства в нежное розовое круглое ушко.
Сдерживать накат новой сладкой волны теперь получилось дольше. Он дал женщи-не насладиться собою настолько насколько ей этого хотелось. Дождался ее частого дыхания и судорог, расслабился и нырнул в нирвану сам. Предпринимать что то еще у него уже не было совершенно никаких сил, но, похоже Пенорожднную удовлетворил этот длин-ный и глубокий оргазм. Больше ласк она не требовала. Они уснули в обнимку так и не покинув друг друга. Полностью обессиленные. И наверное счастливые.
Счастье не может быть долгим. Для него отпущен небольшой срок: ночь, час, миг. Редко больше. Каждый заполняет его тем, что всего дороже. Тем что доступно в этот отпу-щенный миг. Любовь. Пусть странная. Пусть неверная. Но есть ли что либо более ценное для женщины чем любовь?
Солнце разбудило Пенорожденную бесцеремонно пролезшее через зеленоватое стекло окон сквозь щель в занавесях и устроившееся у нее прямо на переносице. Она протянула руку и пошарила рядом. Алексис ушел с рассветом. Его гарнизон был в пятна-дцати минутах ходьбы от усадьбы Гремлина и он успевал к утренней перекличке.
Служба - промурлыкала Пенорожденная и рывком поднялась с постели. Последние два часа проведенные в объятиях мужчины повлияли на нее самым благотворным образом. Ее настроение было великолепным. Она набросила на голое тело легкую тунику, закрепи-ла ее на плече большой серебряной пряжкой, стянула свои роскошные волосы в высокую прическу белой атласной лентой, надела сандалии и даже не посмотревшись в небольшое серебренное зеркальце на тумбочке с парфюмерией вышла на крыльцо.
Антонио! - крикнула она зычно. - Антонио! Что б тебя переехала колесница. Где ты жирный облезлый пес!
Антонио - управляющий усадьбой вытаял не слышно похожий на привидение в ос-новании лестницы и молча склонился в полупоклоне.
Фу ты! - Отмахнулась молодая женщина. - Ты ходишь словно обуваешься не в сан-далии а повязываешь ступни войлоком. - Антонио склонился настолько низко насколько ему вообще позволил склонится обширный живот. Продемонстрировал хозяйке круглую, похожую на монашеский постиг плешь. - Я в вашей власти, госпожа - пропел он - Умение ходить тихо наверное нельзя считать проступком? Я должен видеть многое и слышать все.
Хорошо - оборвала его речи Пенорожденная. - Ты знаешь все и все видишь. Рас-скажи мне что ты видел из старых вещей в конюшенном подвале на заднем дворе.
Антонио поднял удивленный взгляд на хозяйку. Солнце светило ей в спину и туни-ка, сшитая из тонкого китайского шелка в ярком свете была почти прозрачной. - Хороша, моя госпожа, До чего же хороша! - облизнулся Антонио. Но Пенорожденная прервала его плотоядные мысли новым окриком.
Ты стал ленив Антонио! Разве я плачу тебе недостаточно для того чтобы ты испол-нял свой долг как оно того требует? Посмотри во что ты превратил некогда прекрасный дом своего хозяина? - Она округло повела рукой, указывая на разбросанные по двору кучи сена.
Слуги стали неисполнительны, госпожа. - пробубнил управляющий. - Кроме жало-вания, крова и хлеба для хорошей службы им необходим еще и страх. Господин давно не появлялся дома и они уже не желают трудиться с прежним усердием. - Он опустил взгляд долу. Стараясь казаться смиренным. Пенорожденная укоризненно покачала головой. - Антонио, старый плут, ты становишься ни на что не годен. Ты наносишь чрезмерный урон винным запасам нашего дома и уделяешь слишком много внимания кухаркам, готовящим кушанья. Видят боги как я к тебе терпелива, но мое терпение не может быть бесконечным.
Антонио мокро шмыгнул, выдавил из глаза слезу и снова посмотрел на верхнюю ступеньку лестницы. Расплылся в сладкой улыбке. Ветерок шевельнул короткий срез туни-ки, открывая во всю длину стройные ноги хозяйки. Он прищурился, раздевая ее взглядом до нага. Крепкие бедра, тонкая талия, тяжелая грудь, стройная шея, округлый овал лица. Но его мысли вновь прервал грозный окрик предмета вожделений.
