Камп Де - Рука Зеи
Барнвельт махнул рукой. Четверо матросов взялись за концы шестов, привязанных по бокам сундука, и с кряхтением подняли его. Барнвельт в сопровождении лоцмана ступил на причал. Заккомир держался позади. У входа на трап среди матросов возникла небольшая перебранка, поскольку конструкция оказалась узковатой, и им пришлось втиснуться по двое между концами шестов, чтобы уместиться на трапе.
Оказавшись на палубе, они опустили свою ношу и уселись на нее. Рассчитанные на четырех гребцов скамьи пустовали, а весла были уложены под продольным мостиком между ними, но впереди в рубке ощущались какие-то признаки жизни. Через некоторое время к ним подошел человек, знак на шее которого свидетельствовал о неком довольно значительном чине.
- Давайте сюда письмо верховному адмиралу! - потребовал он.
- Был бы рад, - ответствовал Барнвельт, - да велено мне доставить все это добро только Шиафази лично. Иначе королева Альванди никакой ответ не сочтет подлинным, ибо желает знать, с кем имеет дело.
- Уж не собрался ли ты командовать мною? - угрожающим тоном буркнул чин.
- Нисколько, зер. Я только лишь повторяю, что она мне велела. Ежели не устраивают вас сии условия - что ж, разбирайтесь с нею сами. Мое дело с краю.
- Хм. Должен узнать я мнение верховного адмирала Шиафази.
- Скажите ему еще, что королева потребовала показать мне Зею, чтоб я лично удостоверился в ее здравии.
- Не многовато ли хочешь, а? Не удивлюсь я, коли Шиафази вообще прикажет бросить тебя фондагам!
- В моей работе такие возможности ничуть не исключены, - с деланным безразличием отозвался Барнвельт, хотя сердце его учащенно забилось, а колени задрожали.
Чин удалился, перебравшись по мосткам на соседнюю галеру. Барнвельт с пятью своими спутниками остался ждать. Солнце - ярко-красный шар в туманном мареве - коснулось горизонта и принялось постепенно проваливаться за него. Барнвельт, который то и дело исподтишка включал камеру, как кинематографист пожалел о наступлении темноты (в вечернем освещении от "Хаяши" толку было мало), хотя та значительно повышала шансы на успех в случае неожиданного бегства.
Когда солнце окончательно скрылось и Каррим, самая близкая и яркая изо всех трех лун, бледно засветился над горизонтом на востоке, чин вернулся и объявил:
- Следуйте за мною!
Матросы взгромоздили свою ношу на плечи и вслед за Дирком и Заккомиром перешли по мосткам на соседнюю галеру. Там чин провел их вперед, к большой рубке между передней мачтой и форштевнем. Караульный распахнул дверь и посторонился.
Бросив на караульного взгляд, Барнвельт неожиданно вздрогнул: перед ним стоял Игорь Штайн.
Хоть полуосознанно он и ждал некой встречи со Штайном, при виде босса на Барнвельта чуть не напал столбняк. Он приостановился, по-дурацки вытаращив глаза и ожидая какого-то знака или слова в подтверждение, что его узнали, пока остальные толпились у него за спиной.
Действительно ли Штайн присоединился к пиратам, а если так: не донесет ли на Дирка? Или то был просто способ проникнуть на Сунгар с какими-то профессиональными целями? Или Барнвельт попросту обознался?
Нет, это была определенно та самая, в сеточке морщин физиономия кирпичная краснота ее явственно бросалась в глаза даже в полумраке, те самые пронзительно-голубые глаза, те коротко подстриженные усики цвета тронутой ржавчиной стальной мочалки. Штайн даже не пытался маскироваться под кришнянина, налепив на лоб накладные антенны, хотя и был в кришнянском наряде.
Босс, не говоря ни слова, ответил на замешательство Барнвельта недоуменным взглядом.
- Ао, господин Гоззан! - поторопил стоящий позади Заккомир. Дирк очнулся и перешагнул через высокий порог каюты. Внутри по причине недостатка дневного света уже зажгли лампы. Посреди каюты стоял широкий штурманский стол, вокруг которого расположились три фигуры. Первая из них принадлежала долговязому кришнянину, вырядившемуся в нечто вроде пончо большой кусок ткани с дырой для головы и лабиринтным узором по краю. Другой был тоже кришнянин, правда не такой высокий и в шортах.
А третий оказался ящероподобным осирианином, очень похожим на Сишена, встреченного Барнвельтом в Джазмуриане. Только данный экземпляр, по-видимому, плевать хотел на все осирийские представления о нормах приличия, поскольку никакой раскраски поверх чешуи у него не наблюдалось. Дирк сразу догадался, что это и есть Шиафази.
Барнвельт судорожно сглотнул, дабы прочистить порядком пересохшую глотку. Его пугал даже не весь тот жуткий бедлам, который должен был вот-вот здесь начаться, а, скорее, вероятность упустить в суматохе что-нибудь существенное, из-за чего всем им могла грозить гибель.
Матросы уселись было на поставленный на пол сундук, но субъект в пончо приказал на каком-то диковинном диалекте:
- Моряки пусть выйдут и обождут на палубе!
Чин, который привел их в каюту, затворил и запер на засов дверь, после чего вытащил из ящика штурманского стола письменные принадлежности. Барнвельт предположил, что он являлся кем-то вроде ординарца или адъютанта, в то время как остальные трое сунгарцев действительно командовали здесь всем парадом.
- Посланье ваше! - раздался сухой, шелестящий голосок, который едва можно было разобрать. Голосок принадлежал осирианину.
Барнвельт извлек из-под куртки письмо королевы и вручил его Шиафази, который, в свою очередь, передал бумагу адъютанту, распорядившись:
- Зачти.
Адъютант откашлялся и зачитал:
"От Альванди, милостию богини Варзаи королевы Квирибской - Шиафази, предводителю и прочая.
Удивлены и удручены Мы, что в пору мира промежду вами и Нами люди ваши свирепый разбой учинили, ворвавшись в столицу Нашу Рулинди и граждан Наших грабя и убивая, а также лицо похитивши неприкосновенное - дочь Нашу, принцессу Зею коронованную.
Исходя из сего, требуем Мы, под страхом ужасных последствий гнева Нашего, немедля принцессу освободить и либо своими силами в пределы Наши доставить, либо доверенным подателям посланья сего деяние оное перепоручить. А помимо того требуем Мы объяснений должных столь низкого акта хищнического, а также удовлетворенья ущерба, безвинным подданным Нашим причиненного.
Если же, однако, пролегли между нами некие материи, в коих чувствуете вы себя обиженными, держим Мы двери Наши открытыми, дабы жалобы разумные выслушать. А с целью заверить, что даже сие деянье преступное чаши доброй воли Нашей не иссушило, с доверенными курьерами шлем Мы вам дары щедрые. Приказанья отданы им следующие: только вам в собственный руки сие посланье и дары сопутствующие вручить, только из рук ваших собственных ответ убедительный принять, и ни в коем случае в обратный путь не пускаться, своими глазами принцессу не узревши и в здравии ее лично не удостоверившись".
