Филип Фармер - Темное солнце
Кентавр протянул руку и решительно взялся за трос. Дейв напрягся в ожидании тревожного сигнала, но ночную тишину не нарушил ни крик, ни рев. Впрочем, успокоение длилось недолго – Слуш тут же отметил, что сигнал мог быть негромким, чтобы с земли его невозможно было услышать. Кроме того, на борту таракормов мог находиться ночной караул, который обнаружит их в любом случае. Правда, пока они пересекали песчаную котловину, на палубах не было видно ни малейшего движения, но это ничего не значило – возможно, часовые просто покинули свой пост на время.
Арчкерри обеими руками ухватился за якорный канат. Дейв забрался ему на спину и накрепко привязался веревкой к его верхнему торсу. Обхватив канат всеми четырьмя ногами, Слуш начал подтягиваться вверх при помощи рук. Он лез медленно, но уверенно. Дейв держался за веревку и следил за тем, чтобы случайно не коснуться стеблей.
На середине пути арчкерри остановился передохнуть. Дейв бросил взгляд под ноги. Земля смутно виднелась далеко внизу. Ночной сумрак скрадывал любое движение. Теперь Дейв был уверен, что с палубы их сейчас невозможно обнаружить.
Конечно, если часовой подойдет к отверстию в днище, через которое проходит трос, и заглянет в него, то неизбежно заметит Слуша. Но вряд ли часовой станет это делать…
Под напором ветра таракорм слегка отнесло в сторону, поэтому канат был натянут не отвесно, а под небольшим углом. Стоило ветру немного ослабнуть, как канат начинал провисать и раскачиваться.
Ощущение было не из приятных.
– Мне пришли на ум слова великого Синдсиндбата, – тихо прогудел арчкерри. – Согласно его теории, колебания материи в нашей вселенной возникают под влиянием не физических, а духовных сил. Хотя точнее будет сказать «духофизических».
– Скрикмишгакль! – воскликнул Дейв. – Что ты говоришь такое?
– Синдсиндбат учит, что материя, исторгнутая первичным взрывом огненного шара, не разлетается до бесконечности, а спустя какое-то время начинает падать обратно к центру мироздания под действием отрицательного психического заряда, исходящего от бессчетного числа разумных существ, обитаемых на квадрильонах – а возможно, даже квинтильонах! – планет. Когда сумма гнева, ненависти, страха и боли во вселенной достигает определенного порога, этот отрицательный заряд останавливает разбегающееся движение звезд и начинает притягивать их обратно друг к другу.
– Все это совершенно непонятно, но звучит сильно, – сдавленным голосом сказал Дейв. – Ты в самом деле считаешь, что сейчас удачное время обсуждать теории этого вашего Синдсиндбата?
– Он не «этот наш», а мой дед по материнской линии и одновременно прабабка по линии отца, – уточнил Слуш. – Синдсиндбат несомненно является одним из величайших умов в истории арчкерри, несмотря на свою склонность к чудачествам. Например, ему принадлежит…
– Довольно! – сказал Дейв. – Я не могу представить большего чудачества, чем нести бессмысленную ерунду о судьбах вселенной, болтаясь над бездной. Никакой Синдсиндбат…
– «Бессмысленная ерунда» – это тавтология, – перебил его Слуш. – Любая ерунда бессмысленна по определению.
– Ты ничего не понимаешь в людях, – сказал Дейв. – И давай уже помолчим. Что, если на палубе кто-то не спит? Они могут услышать наши голоса.
– Согласен. Я заговорил об этом лишь потому, что мне вспомнился ваш недавний спор с Ваной, когда вы выясняли, следует ли считать женщину ритуально нечистой в течение определенного срока после кровотечения или рождения ребенка. Вана тогда утверждала…
– Замолчи! Замолчи! Или ты нам смерти желаешь?
– Твоя манера вести дискуссию натолкнула меня на мысли о природе гнева, и я…
Дейв подался вперед и сомкнул пальцы на голосовой трубке арчкерри.
– Я сказал, хватит жужжать! Или я тебе жужжалку отрежу!
Дальше они поднимались в молчании.
Спустя долгое время арчкерри добрался до корпуса воздушного корабля. В днище таракорма было проделано широкое отверстие, и якорный канат здесь уходил в просторный колодец, ведущий через корпус насквозь. Над колодцем была установлена огромная лебедка; с ее барабана и свисал канат, по которому они поднимались. Рядом стояла лебедка поменьше, служащая для подъема и спуска веревочной лестницы. Дейв быстро огляделся. Вокруг никого не было видно, хотя палубы двух соседних таракормов скрывал сумрак.
На первый взгляд ситуация казалась безвыходной. Слуш мог бы подняться по тросу до самого барабана, но куда ему двигаться дальше? Канат слишком туго намотан, чтобы арчкерри мог уцепиться за него своими толстыми пальцами. Допрыгнуть до края отверстия невозможно – колодец слишком широк. Дейв мог бы встать Слушу на плечи, ухватиться за боковую часть барабана и подтянуться наверх – но любое его прикосновение к тросу поднимет тревогу.
Взгляд юноши упал на веревочную лестницу, не поднятую до конца и свисающую внутрь колодца примерно на высоту двух ростов. Он быстро объяснил Слушу свой план.
Арчкерри долго медлил. Какие мысли блуждали сейчас в его капустной голове? Он не мог не понимать, что любая ошибка будет стоить Дейву жизни. Возможно, он обдумывал свои действия на случай, если юноша в падении вскрикнет и выдаст себя? Возможно, подсчитывал время падения с этой высоты?
Дейв мимолетно представил себе, как его тело внезапно валится с неба прямо к ногам Ваны. Интересно, что она почувствует в этот момент? Что за странная мысль, удивился он. Почему она вообще должна что-то почувствовать?
Не исключено также, что он упадет прямо на Хузисста. Было бы здорово расплющить насмерть этого подлого вора, подумал юноша. Он давно уже отказался от мысли убить йотля, более того, между ними возникло своего рода чувство товарищества, но кражу яйца он до сих пор не мог простить.
Внезапно ему пришло в голову, что арчкерри, наверное, уже выбился из сил и в любой момент может сорваться с каната. Дейв хотел было спросить Слуша, крепко ли тот держится, но передумал. Надо было действовать, не теряя времени.
Обхватив нижний торс кентавра ногами, Дейв освободил веревку, затянул петлю на корпусе арчкерри, а свободный конец скинул вниз. Затем он начал спускаться по ней, пока не оказался висящим в воздухе под самым пузом Слуша. Следя за тем, чтобы не коснуться каната, он постепенно начал раскачиваться, все сильнее и сильнее, пока наконец пальцы его вытянутой руки не коснулись лестницы.
Тогда он отпустил веревку и на мгновение оказался в свободном полете. Его пальцы скользнули по одной, двум, трем деревянным перекладинам и сомкнулись на предпоследней. Второй рукой он вцепился в нижнюю перекладину лестницы, а ногами больно ударился о стенку колодца.
