Вячеслав Назаров - Вечные паруса
— Мистер Солсбери, мы пришли.
— Вижу, — гулко прогремел под сводами голос. — Вы свободны, Джой. Мне надо побеседовать с дорогими гостями наедине. Кстати, эта два черных молодых человека свободны тоже…
— Позвольте! — Дуайт протестующе поднял руку.
— Это условие, мистер Дуайт. В зону по вашему же приказу вход посторонним воспрещен.
— Но это же… — начал Роберт.
— Я знаю, мистер Роберт. Это и есть посторонние. К тому же здесь нет никого, кроме меня, и вам, следовательно, ничего не угрожает.
В последних словах сквозила уже открытая насмешка, и Дуайт хмуро кивнул охранникам.
Световой параллелепипед раздвоился — половина осталась на месте, с Робертом и Дуайтом в центре, а вторая бесшумно заскользила в глубь коридора за молчаливыми телохранителями и Джой, и погасла за поворотом.
Они остались одни, наедине с мрачной картиной, лицом к лицу с издевательски живым подобием покойного Смита-старшего.
— Прошу в лифт.
Оба невольно вздрогнули, потому что голос прозвучал за спиной.
Вместо замшелой каменной кладки там теперь зиял вход в полуосвещенную кабину.
В кабине никого не было.
Створки захлопнулись, и лифт заскользил вниз, через несколько секунд замер, потом пополз куда-то вправо.
— Мне это не нравится, — сообщил Роберт.
— Мне тоже.
Лифт совершил еще несколько странных перемещений в пространстве, прежде чем створки его бесшумно раскрылись.
Это был полукабинет, полулаборатория со сводчатым готическом потолком, с высокими стилизованными под средневековье книжными стеллажами, причудливо перемещающимися с лабораторными витринами, стойками с химической посудой, какими-то аппаратами и приборами.
В комнате горели только две неярких лампы: одна — слева, над дверью с желто-красным кружком "Осторожно, радиация", вторая — в глубине, на громоздком письменном столе.
У стола стоял человек в белом халате, накинутом на плечи. Он стоял, опустив голову, и лицо его скрывала тень от абажура.
— Здравствуйте. Проходите, пожалуйста.
Здесь, не искаженный радиоволнами, голос звучал еще более молодо. Роберт сделал шаг вперед, но Дуайт остался у стены.
— Я не буду больше томить вас загадками, господа. Честное слово, меньше всего мне хотелось вас дурачить. Дело в том…
Человек помолчал, левая рука его рассеянно листала бумаги на столе.
— Мистер Роберт, вы помните Чарли Солсбери таким, каким был он пятнадцать лет назад, — когда он поступил к вам на работу?
Роберт не ответил, и человек за столом продолжал:
— Ему было сорок пять, но он был еще чертовски крепкий парень, не правда ли? Он здорово сдал за эти годы, но окончательно доконала его бомба — он принял на себя удар, который предназначался вам, мистер Роберт, и предназначался, кажется, вполне заслуженно, не так ли?
— Короче, доктор, — подал голос от стены Дуайт.
— Короче? Ну, что ж…
Человек поднял голову, и свет настольной лампы упал ему на лицо.
Дуайт выхватил пистолет раньше, чем Роберт успел перевести дух.
— Не имеет смысла идти дальше, — сказала Джой приостановившись. Можно подняться в комнату, где вы можете подождать мистера Роберта и мистера Дуайта. Там вам будет удобно.
Телохранителям было не по себе. Их смущала спокойная властность молодой женщины, явная встревоженность хозяев, необычность этого черного коридора без входа и выхода.
Инстинктивное чувство опасности заставляло их держаться настороже.
— А как боссы найдут нас?
— Через меня, разумеется. Когда все кончится, я вас провожу.
— Где вы будете?
— У меня дела. Но я приду сразу, как все кончится.
Головы телохранителей были отлично натренированы для смертельного удара в живот, но не больше. Сейчас бить было некого, приказов не было, и старший махнул рукой.
— Делайте, как знаете, мисс. Мы привыкли выполнять. Думать не наше дело.
Джой положила ладонь на стену, и большая каменная глыба сдвинулась, открыв кабину лифта.
— Как в цирке — прищелкнул языком младший.
— Техника, — констатировал старший.
Лифт поднял их в маленькую комнатку, посреди которой стоял стол, такой же, как в холле, несколько кресел, мягкая тахта у стены и какие-то шкафы со множеством отделений. Джой откинула полог, за которым оказались полуразобранный пульт и большой, в полстены, экран.
— Здесь была раньше служба подсматривания, — сказала Джой. — Ну, а теперь можно включить телепрограмму.
— Не надо, мисс. Нот если бы промочить горло — это другое дело…
— О господи, как я сразу не догадалась. Извините. Вам виски?
— Сойдет и виски.
Бутылка выскочила из стола, и охранники сразу повеселели.
— Ну, я вас покидаю. Если не хватит — вот здесь наборная карточка. Я думаю, вы справитесь.
Дверь за Джой захлопнулась с легким металлическим щелчком.
Младший подошел к двери, толкнул.
— Закрыто. Если мы попались — то попались.
— Отсюда и с открытыми дверями не выберешься.
Младший, обходя комнату, обнаружил за пультом еще одну дверь.
— Боб, а тут, оказывается, есть все, что надо.
— Ну и отлично.
— Но, вообще-то, здесь мрачновато. Как в гробу.
— В гробу не бывает виски. Садись.
Младший захохотал, хлопнул старшего по спине.
— Ты прав, старина. Есть что пить, есть куда лить — что еще надо простым парням, вроде нас? Хватим, Боб!
— Хватим, Сэм.
Телохранители сняли пиджаки, отстегнули лучеметы, кряхтя, стащили плотные негнущиеся кольчуги с эластичными бронепрокладками и побросали всю свою тяжелую сбрую на тахту.
Виски светилось в бутылке золотистым солнечным светом, и уже после первой рюмки им стало уютно и тепло.
Однако человек за столом никак не реагировал на наведенное дуло пистолета.
— Успокойтесь, мистер Дуайт. У вас просто плохая зрительная память. Посмотрите внимательнее.
Он усилил свет лампы и продолжал глядеть на Смитов грустно и слегка иронически.
На вид ему было лет сорок, и легкая седина на висках, как ни странно, не старила, а наоборот, молодила его — может быть, потому, что резче подчеркивала матовый, без единой морщины, высокий лоб и живые глаза.
Он улыбнулся, и сверкнули в улыбке крепкие белые зубы.
— Черт подери, Солсбери, что с тобой? Где твои шрамы, очки… и все остальное? Ведь у тебя…
— У меня была сожжена половина лица, выбиты все зубы вместе с изрядным куском нижней челюсти, катаракта от ожога, которую, правда, удачно оперировали, но тем не менее без очков я не видел дальше своего собственного носа, не так ли?
