Анна Агнич - Полдень, XXI век, 2013 № 01
Так начинается роман о приключениях таинственного капитана Немо.
«Слухи об этих необычайных происшествиях возбудили любопытство среди населения континентов и взбудоражили жителей многих портовых городов; но особенно встревожили они моряков. Купцы, судовладельцы, капитаны, шкиперы, военные моряки, даже правительства ряда государств Старого и Нового Света были заинтригованы одним непонятным феноменом. Корабли в тот год нередко встречали в море какой-то длинный, веретенообразный предмет, размерами и быстротой передвижения значительно превосходивший самого большого кита…»
Неизвестное морское чудовище? Или судно, построенное людьми?
Пьер Аронакс, профессор Парижского музея, от имени которого ведется повествование, убежден, что речь идет, скорее всего, о морском чудовище. Научная и околонаучная литература того времени была полна самых необыкновенных описаний животного мира. Дикобразы, мечущие во врагов длинные отравленные иглы… Сказочный единорог — странный зверь с лошадиным туловищем, слоновьими ногами, оленьей головой и скрученным винтообразным рогом во лбу… Русалки, морские змеи, чудовищные спруты… Даже в псалмах можно прочесть: «Это море — великое и пространное: там пресмыкающиеся, которым нет числа, животные малые с большими. Там плавают корабли, там этот левиафан, которого Ты сотворил играть в нем…»
В глубинах Мирового океана вполне могут существовать формы жизни неизвестные современной науке, считает профессор Пьер Аронакс, приглашенный на борт американского фрегата «Авраам Линкольн», уходящего в погоню за невиданным чудовищем. Вместе с Аронаксом отправляется в опасное плаванье опытный гарпунер Нед Ленд. «Когда невежды утверждают, что какие-то зловещие кометы ни с того, ни с сего бороздят небо, что в недрах земного шара обитают страшные допотопные животные, это еще куда ни шло, — знающе говорит он профессору Аронаксу. — Но такому серьезному астроному и геологу, как вы, и такому серьезному китобою, как я, смешны подобные сказки. Я много раз охотился за большими китами, многих из них загарпунил, и как бы ни были на вид они велики и сильны, ни один никогда не смог ни хвостом, ни бивнями пробить металлическую обшивку судна…»
Так случилось, что профессор Аронакс, его преданный слуга Консель и грубый, всегда недоверчивый гарпунер оказываются пленниками никому неведомого капитана, управляющего столь же загадочной подводной лодкой — «Наутилусом».
Капитан Немо — капитан Никто. Так можно перевести его имя.
Капитан Немо сам указал профессору Аронаксу на то, что давно живет вне общества, вне человечества — по своим собственным правилам. Он навсегда порвал с ними. В случае необходимости (и герои скоро сами в этом убедятся) он готов без рассуждений пустить ко дну любой корабль вместе с экипажем, под каким бы флагом он ни ходил…
К удивлению Жюля Верна роман вызвал у издателя Этцеля множество замечаний.
Особенно смущала его необъяснимая, на его взгляд, агрессивность капитана Немо.
Конечно, Жюль Верн знал, что его издателю и редактору приходилось в свое время править и Бальзака, и Гектора Мало, и даже неподражаемого мэтра Виктора Гюго. В конце концов, успех писателя нередко зависит от правильной политики издателя, но… Если раньше письма Жюля Верна к Этцелю пестрели уважительными, восторженными, даже восхищенными обращениями: «Мой божественный учитель…», «Дорогой мастер…», «О, мэтр, Ваши замечания верны…», «Ваша правка, дорогой Этцель, даже интереснее моих вариантов…», то теперь тон сменился. «Читая рукопись, — довольно сухо сообщал Жюль Верн Этцелю, — старайтесь помнить, пожалуйста, что вызов „Наутилусу“ брошен был иностранным кораблем, принадлежащим нации, которую капитан Немо от души ненавидит за смерть своих близких и друзей! Провоцирует не капитан Немо, а это его провоцируют. Немо — поляк, помните это. Он именно поляк, а потопленный корабль — судно русское…»
Жюль Верн имел в виду польское восстание против России.
Совсем недавно, в 1863 году, оно было жестоко подавлено войсками.
Франция, несомненно, сочувствовала Польше, ведь поляки немало помогли ей в годы наполеоновских войн. Но осторожный Этцель категорически выступил против такого, на его взгляд, резкого определения национальности капитана Немо и мотивов его поступков. Опытный политик, опытный издатель Этцель понимал, что французскому правительству не время именно сейчас портить отношения с Россией из-за какого-то приключенческого романа. К тому же, в таком варианте книгу вряд ли переведут в России. А это жаль, ведь Россия — один из главных книжных рынков.
Почему бы, предлагал Этцель, не сделать капитана Немо борцом против работорговцев?
«О, нет! — яростно возражал Жюль Верн. — Если уж я не могу внятно объяснить читателям ненависть капитана Немо к человечеству, то лучше вообще умолчу о прошлом героя, о его национальности. Допустить хотя бы на миг, что загадочный капитан ведет такое затворническое существование только из ненависти к рабовладению и очищает моря исключительно от работорговых судов, которых, кстати, уже почти и нет нигде, — очевидная нелепость…»
И далее: «Вы говорите, что, без разбора топя корабли, капитан Немо совершает гнусность! А я Вам на это отвечаю: нет! Вспомните, каким был первоначальный замысел моей книги. Польский аристократ, чьи дочери были изнасилованы, жена зарублена топором, отец умер под кнутом, поляк, чьи друзья гибнут в холодной Сибири, — он понимает, что само существование польской нации под угрозой! И если такой человек не имеет права топить русские фрегаты всюду, где они ему встретятся, значит, возмездие — пустое слово. Я бы в положении капитана Немо топил врагов безо всяких угрызений совести. Из уважения к Вам я не упомяну ни кнута, ни Сибири, но повторяю, мне не хочется заниматься политикой…»
2Конечно, Жюль Верн отстаивал свою точку зрения.
Изучив все возражения Этцеля, 7 мая 1869 года он писал ему:
«Ваше письмо меня сильно обеспокоило. Читая рукопись, Вы, к сожалению, видели явно совсем другого героя, хотя в двух пунктах я, пожалуй, соглашусь с Вами.
1. Следует снять или, по крайней мере, ослабить чувство отвращения, которое вызывает капитан Немо у читателей после учиненной им расправы над военным кораблем.
2. Ускорить действие после потопления этого агрессивного двухпалубника.
Это я сделаю. Но что касается остального, — достаточно будет атаку капитана оправдать тем, что это он, именно он, оказался жертвой провокации. Капитан Немо топит военный корабль не просто так. Он отвечает на нападение. Никогда мой герой не убивал ради убийства. Капитан Немо — благородная натура, но чувства его часто впрямую зависят от внешних обстоятельств…»
