Джоди Най - Смерть по имени сон
– Вот именно, сотворили! Сотворили национальное меньшинство, вот что они сделали, – брызгал слюной адмирал. – Мало нам было проблем с партизанщиной. Едва мы добились того, что все расы и народы притерлись друг к другу, как эти умники отелились ещё одним подвидом, и все это безобразие началось сначала. Добились лишь того, что обычные люди во весь голос завопили о той трагедии на Фениксе, говоря, что «тяжеловесы» плясали на могилах «легковесов», которые поселились там прежде. Но можно побиться об заклад, что они немало отвалили тому, кто помог им устроить обвал. И, вероятно, изрядный процент от их экспортного дохода в придачу.
– А я слышала, что первое поселение уничтожили пираты, – заметила Лунзи, с досадой вспоминая острую тоску, в которой она прожила два года, думая, что Фиона – одна из тех, кто погиб на Фениксе.
– И вы вполне можете верить этому, доктор. Скорее всего они отрезали Феникс от внешнего мира, выведя из строя линии связи, разрушили системы жизнеобеспечения, торговлю и так далее. А когда население планеты оказалось не в состоянии само поддерживать своё существование, права автоматически перешли к следующей группе, которой это было под силу. Мой корабль как-то получил сигнал бедствия от торгового корабля. Пираты преследовали его от внешнего края системы Эридана. Они имели довольно тяжелые повреждения, но тем не менее ещё шли на ионниках, когда на сцене появились мы. Мой связной офицер три недели трепался с их старшим, пока мы летели на выручку. Потеряешь присутствие духа – потеряешь победу, вот что я скажу!
– Вы взяли пиратов в плен? – нетерпеливо спросила Лунзи, подаваясь вперед.
Адмирал с сожалением покачал головой:
– Нет, черт побери. В этом ряду побрякушек на моей груди появилась бы ещё одна симпатичная звездочка, если бы нам это удалось. Мы вступили в бой, как только они с отчаяния пальнули вслед торговому кораблю, и открыли ответный огонь. Эти бедные торговцы на своем маленьком суденышке помолились небесам о благословении на наши головы и со всех ног удрали! У пиратов не оставалось выбора. Они не могли повернуться ко мне задом. Мой корабль был продырявлен, но вполне жизнеспособен. Пиратам повезло меньше.
Я видел, как с их судна сорвало листовую обшивку корпуса, полетели обломки и рваные края скрутились, когда раздался взрыв. Должно быть, в атмосферной камере, где пряталась команда. Надеюсь, не там, где пленники.
Каковы бы ни были их двигатели, наши оказались лучше. Мы преследовали их за пределами системы, в радиационном поясе, гнали мимо комет. В конце концов мой стрелок поразил их двигатель по левому борту. Их пару раз крутануло, но они восстановили курс, однако мой снайпер опять их достал.
Они и отпрыгались. Но как только мы передали, что мы с нашей ударной группой идем брать их на абордаж, они взорвали себя! – Адмирал вытянул перед собой руки, хватая ртом воздух. – Я видел их так же, как собственные пальцы! Ни один капитан не смог ещё взять в плен планетарных пиратов. Но я льщу себе тем, что если не сумел я, то и никто не сможет.
– Вы действительно льстите себе, адмирал, – дерзко заметила Шарю. – Но скорее всего вы правы.
Лунзи неизменно проводила вечера в голограммной комнате в обществе адмирала и его помощника, если не требовалось её присутствия в лазарете.
Больше прочих Коромель любил две голограммы. Их частенько запрашивали в нишу, где они с Доном часами сиживали перед отходом ко сну. Первая изображала капитанский мостик его флагманского корабля, носившего название «Федерация». Вторая появлялась, когда у Лунзи возникало подозрение, что Коромель в печальном расположении духа. То был пылающий камин с изразцами и узорным медным колпаком в каменно-кирпичной стене. Система демонстрации голограмм включала не только видеоэкран, но также терморегулятор и генератор запахов. Лунзи ощущала тепло пламени и вдыхала запах горящих поленьев, когда усаживалась в одно из трех глубоких мягких кресел, которыми была меблирована ниша.
Однажды, когда Лунзи в очередной раз навестила своего протеже, Дон встал и подал знак официанту принести ей выпить. Как она и ожидала, Коромель сидел, согнувшись, упираясь локтем в колено, в другой руке держа пузатый бокал, и вглядывался в пляску света и тени, слушая негромкую, словно доносящуюся откуда-то издали музыку. Он не заметил появления Лунзи.
Она немного постояла, глядя на него. Адмирал казался задумчивым, скорее даже грустным.
– О чем вы задумались, адмирал? – тихо спросила Лунзи.
– М-м? А, это вы, доктор. Ничего. Ничего особенного. Всего лишь вспоминал сына. Он служит. Тоже подает большие надежды. И пусть попробует только их не оправдать.
– Вы скучаете по нему, – предположила Лунзи, интуитивно догадываясь, что хотел сказать старик.
– Да, черт возьми. Это замечательный молодой человек. Вы примерно того же возраста, как и он, я бы сказал. Вы… У вас нет детей, да?
– Только дочь. Я встречаюсь с ней на Альфе Центавра.
– Маленькая девочка, а? Вы кажетесь совсем юной. – Коромель кашлянул и самокритично добавил:
– Конечно, в мои года все кажутся молодыми.
– Адмирал, по официальному возрасту я гораздо ближе к вам, чем к вашему сыну, – пожала плечами Лунзи. – В судовых ведомостях так и записано; вы можете сами посмотреть, если хотите. Я лежала в холодном сне. Моей маленькой девочке идет семьдесят восьмой год.
– А вы об этом не говорили. Да-да-да, так вот почему вы настолько хорошо понимаете все эти древние истории, о которых я разглагольствую. Вы были там и тогда. Мы должны поговорить о старых временах! – Адмирал устремил на неё молящий взгляд, проникнутый одиночеством, тронувший Лунзи до самого сердца. – Так мало осталось тех, кто помнит. Сочту это личным одолжением.
– Адмирал, я сделаю это с превеликим удовольствием. Я прожила в этом столетии только два года.
– Хм! Я чувствую себя точно так же, хотя уже довольно долго нахожусь на этом корабле. Куда мы направляемся?
– Планета Сибарис. Это роскошная…
– Я знаю, что это такое, – нетерпеливо перебил её Коромель. – Еще одна свалка для никому не нужных богачей. Вах! Когда я сделаюсь столь же беспомощен, эта планетка может рассчитывать на мою надгробную речь.
Лунзи улыбнулась. Официант склонился к ней, подавая точно такой же глубокий бокал, как и у адмирала. Дно бокала едва ли на полдюйма покрывал слой густой жидкости цвета красного янтаря. Это был великолепный редкий коньяк. Изысканный аромат заструился по комнате по мере того, как жидкость нагревалась жаром огня. Лунзи сделала крохотный глоток и почувствовала, как поток тепла прокатился вниз по горлу. Она прикрыла глаза.
– Нравится? – прогрохотал Коромель.
