Леонид Кудрявцев - Центурион инопланетного квартала
— И это сказал Мараск, тот самый, который был помощником старины Эда в течении двадцати лет? — уточнил Медок.
— Да.
— Угу, — пробормотал Медок. — И если он это говорит, то стало быть так оно и есть. Вопрос: что теперь делать?
— Как что? — удивился я. — Конечно, найти эту царицу личинок и вернуть аборигенам.
— Тебя не спрашивают! — гаркнул Медок. — Вот еще, не хватало мне советоваться со всякими…
Тут он опять замолчал. И молчал не менее пары минут. Я уж стал подозревать что он положил свою бормоталку на какой-нибудь стол и забыв о ней, занялся делами, как вдруг Медок заговорил снова.
— Послушай-ка, Маршевич, а что ты намерен предпринять?
— Пока не знаю, — сказал я. — Для начала попробую осмыслить полученные сведенья. Думаю, часа через два у меня будет готов план действий.
Тут я конечно же приврал. У меня было такое ощущение, что этот самый план действий, на основе имеющихся у меня на данный момент сведений, не удастся составить и за последующие две недели. Единственная причина почему я так сказал состояла в том, что у меня вдруг возникло четкое ощущение что у Медока уже готов свой собственный план. При этом, конечно, мой его не интересовал ни в какой мере.
— Таким образом, пока ты не будешь предпринимать никаких действий?
Сказано это было тоном, которым опытный заговорщик предлагает кучке, юных упившихся вдрызг офицеров, совершить какую-нибудь мелкую и невинную шалость, вроде государственного переворота.
— Наверняка, — сказал я.
— И находишься ты в своей резиденции?
— Да.
— В таком случае, не могу ли я попросить тебя и в самом деле ничего не предпринимать, до тех пор пока я к тебе не приеду? Вообще ничего. Понимаешь? Жди меня, и все. Я буду у тебя самое большее через десять минут.
— Хорошо, — ошарашено сказал я. — Буду ждать.
— Кстати, а у тебя сейчас в резиденции нет ли посторонних?
— Нет. Только я да Мараск.
— Это прекрасно. Если до моего приезда кто-то появится, то что бы он не говорил, выпроводи его, выпроводи немедленно. В тот момент когда я приеду, у тебя в резиденции посторонних быть не должно.
— Хорошо, — сказал я. — Но зачем…
— Все, все объясню когда приеду, — торопливо проговорил Медок и выключил бормоталку.
Мне ничего не оставалось как в свою очередь отключить собственную. Сделав это, я ошарашено потер лоб и закурил сигарету.
— Как я понял, эта акула банковского бизнеса намерена нанести нам визит, — сказал Мараск.
Я кивнул.
— И он просил тебя соблюдать тайну, а также немедленно выпроводить любого постороннего, заглянувшего в эту берлогу до его приезда?
Я кивнул еще раз.
— Забавно, — сказал Мараск. — Я много слышал про этого типа. И вот, кажется, сподоблюсь его увидеть.
— Другими словами, за последние двадцать лет, которые ты находишься в этом доме, Медок не соизволил заглянуть в него ни разу?
— А зачем бы ему было это делать? Что может заинтересовать в скромном жилище какого-то центуриона, такую птицу как этот Медок?
Немного поразмыслив над его словами, я уточнил:
— А теперь, стало быть, заинтересовало?
— Хм, — промолвил Мараск. — Может статься я судил о твоих умственных способностях несколько превратно. В том-то и суть, что заинтересовало. Поэтому, мой тебе совет.
— Держать ухо востро?
— Вот именно. Держи. И тщательно контролируй каждое слово, которое скажешь, каждый свой шаг. Мыслящие подобные Медоку, несутся куда либо забыв обо всем, в том числе и о чувстве собственного достоинства лишь в двух случаях. Либо, когда они могут предотвратить потерю большей части своего богатства, либо когда надеются сорвать огромный куш.
Я кивнул в четвертый раз.
Да, наверняка, так оно и есть. А стало быть, сейчас, мне предстоит очень серьезный разговор.
Ну чтож, поговорим. Может быть, даже, мне удастся узнать что-нибудь интересное.
— Слушай-ка, — спросил я у Мараска. — А откуда ты все это знаешь? Я имею в виду не только о Медоке, но и о аборигенах. Каким образом ты узнал о хассе? Насколько я помню, в официальных данных о Бриллиантовой, это слово даже не упоминается.
Краб-кусака выбил зубами мелкую дробь, скорее всего означавшую насмешливое хихиканье и ответил:
— Я тебе уже говорил. Каждый вечер, в течении двадцати лет мы разговаривали со стариной Эдом о его дневных делах. Делал он это не постольку поскольку любил поболтать, а потому что я частенько давал ему дельные советы.
Ну да, конечно. Я и в самом деле забыл, что настоящим коньком Мараска, по его утверждению, были дельные советы.
Потушив окурок сигареты, я облокотился на барьер рядом с крабом-кусакой и преданно заглядывая Мараску в глаза, спросил:
— Кстати, а не мог бы ты дать мне один мудрый совет?
— Советами мы займемся в свое время, — послышалось из-за моей спины. — А сейчас необходимо действовать.
Резко обернувшись, я увидел Медока. Он стояла возле двери. Судя по его виду, он хоть сейчас был готов свернуть голыми руками горы, избить дюжину подвыпивших кремниидов или положить в словесном споре на обе лопатки фининспектора.
— И каким же образом? — поинтересовался я.
— Самым непосредственным, — почти ласково улыбнулся Медок. — Но сначала, нам необходимо кое-что обсудить. Это и есть тот самый премудрый Мараск?
Он ткнул пальцем в помощника центуриона.
— А ты тот самый Юк Медок, великий банкир, председатель совета инопланетного района, побочный сын лисы и шакала? — промолвил краб-кусака.
— Ого, а помощничек у тебя с характером, — отметил Медок.
— И еще каким, — подтвердил Мараск, прежде чем я успел открыть рот.
— А знаешь ли ты что я могу с тобой сделать? — спросил Медок и сопроводил свои слова улыбкой, способной превратить в лед парочку огнедышащих драконоидов.
— Ничего. Ровным счетом ничего, — заявил Мараск. — А я вот могу записать тебя в число своих врагов.
— Ого, довольно серьезная угроза, — не моргнув глазом заявил Медок. — И в другое время я бы пожалуй не оставил ее без последствий. Но только не сейчас. Сегодня у меня есть дела поважнее. Итак, Маршевич, где мы можем поговорить?
Пожав плечами, я провел его в соседнюю комнату.
Быстро оглядев ее убранство, Медок спросил:
— Жилая комната выглядит так же?
— Да.
— Это непорядок. Это надо исправить. Центурион инопланетного района не должен жить в таком убожестве.
— Однако, старина Эд жил в нем двадцать лет, — напомнил я.
— Да жил. Но старина Эд был большим оригиналом. Ну и потом, он не мог жить по-другому, в силу своего характера.
— Если точнее, то в силу своих принципов.
— И это тоже, — подтвердил Медок. — Но старины Эда уже нет. И скоро тут появится новый центурион. Вероятнее всего, он пожелает жить в более приемлемых условиях. И совет конечно пойдет ему навстречу.
