Леонид Каганов - Дай бог каждому
– Э! – Я испуганно вскочил.
– Спокойно, спокойно, – помахал рукой генерал. – Никто тебя резать не будет. Обследуют, посмотрят. Надо ж понять, что за черт побери?
Обследовали меня часа три, я уже сам был не рад, что ввязался в эту историю. Хотя идея хорошенько обследоваться у врачей не покидала меня с того момента, как это все началось. Но не идти же к терапевту в районную поликлинику? А тут тебе под боком неплохой военный госпиталь… Единственное, что я им не объяснял, – как и почему это началось. Отмалчивался: мол, не помню, напился, проснулся в лесу и вижу, что вижу… Ну, сами посудите, зачем мне еще полное обследование психиатра?
Сначала мне, разумеется, не верили, и пришлось показать пару фокусов. Тут сбежался, по-моему, весь госпиталь и вообще все до последнего слесаря. Меня и прослушивали, и просвечивали, и на рентген водили, и чего только не делали. Затем физики отобрали меня у медиков и увели в свою лабораторию, заваленную приборами. По большей части – допотопными, но были там и очень любопытные штуки. Физики чесали в затылках и ставили эксперименты, из которых самый простой был – найти спрятанную вещь. Отдельно и очень подозрительно исследовали фонарик, пока я не доказал, что эта штука лишь слегка помогает мне с мелочами, но я прекрасно вижу и без нее. Я был уже на сто процентов уверен, что они все поняли. По крайней мере на меня никто не смотрел с подозрением – наоборот, больше не спорили со мной, согласно кивали, когда я объяснял и показывал, а затем переглядывались и лишь удивленно пожимали плечами…
Наконец я снова очутился в генеральском кабинете. В сопровождении местного светила физики – бородатого дядьки, который представился Кузьмой. И местного светила науки – я так понял, это и был Палыч. И плюс местный компьютерщик – мой несостоявшийся начальник Никита. Но он уже давно молчал.
– Значит, так, – бодро начал Палыч, потирая свои пухленькие ладошки. – Что касается глаз: есть следы, есть следочки! След от ожога сетчатки на обоих глазах! Но не фатальный, нет. Видеть бы он с этим мог. А вот рефлексы… Рефлексы отсутствуют! Зрачок овальной формы, на свет не реагирует, будто глаза оторваны от мозга! А это не симулируешь. Так что глаза у него действительно ничего не видят, факт.
– Так, – хмуро кивнул генерал. – А чем же он видит? Задницей, что ли?
– Почти! – обрадовался Палыч и хихикнул. – Задери майку! Майку задери!
Я уже начал понимать, что меня здесь за человека не считают.
– А ну держи себя в руках! – рявкнул я на Палыча обиженно. – Морскими свинками будешь командовать в госпитале! А я, между прочим, человек.
Палыч смущенно кашлянул и потупился.
– Ну-ну… – миролюбиво протянул генерал. – Саша, не надо нервничать, мы ж не враги тут собрались… Пожалуйста, покажи, что у тебя под майкой.
В который раз за сегодняшний день я нехотя задрал майку.
– Тощщий какой, – заявил генерал. – А больше ничего не вижу.
– Вот оно! – Палыч стал водить пальцем. – Здесь мы наблюдаем что? Мы наблюдаем на коже живота и груди едва различимое овальное пятно – вот, вот оно начинается, где пальцем показываю, вот граница! – овальное пятно темноватого оттенка и непонятного генеза. Напоминает пигментный след от солнечного загара. В коже изменений нет – ровная, эластичная. Но… – Палыч обиженно на меня покосился. – Пробу ткани он взять не дал. Больно ему там, щекотно ему…
– Не понял, – сказал генерал. – Ну пятно, ну и?..
– Он им видит, этим пятном! – оживленно подхватил физик Кузьма. – Если, конечно, не брешет…
– Он не брешет, – покачал головой генерал и украдкой оглянулся на штукатурку возле батареи.
– Да не может такого быть! – с жаром заявил Кузьма. – Это сказки! Миф!
– Но он же видит, – напомнил генерал.
– Не может он видеть звук! – Кузьма начал загибать пальцы. – Во-первых, если бы он видел звук, то все предметы представлялись бы ему зеркальными. Потому что любой предмет звук хоть немного, да отражает. Даже куски поролона! А они – по его словам – разноцветные.
– Куски поролона? – удивился генерал.
– Предметы! – со значением поднял палец Кузьма. – Разноцветные!
– В зависимости от освещения, – мрачно вставил я. – В смысле – от высоты звука…
– Вот! – Кузьма многозначительно перевел палец на меня. – Брешет! Мы проверяли: воду он видит всегда синей. И в ультразвуке, и в инфразвуке, и на частоте музыкального камерто…
– Не вру! – обиделся я. – А действительно вижу любую жидкость синей. А человеческое лицо – всегда желтым. А почему – не знаю! У меня даже моча, пардон, синяя.
– Мочи мы набрали! – похвастался Палыч. – Нормальная моча, хорошего кукурузного цвета! Завтра биохимия будет готова…
– И?.. – сухо спросил генерал.
– Далее! – Кузьма энергично загнул второй палец и потряс кулаком. – Есть принцип звуковой локации, согласно которому невозможно различить объект, если он меньше половины длины звуковой волны!
– Поэтому я и пользуюсь фонариком! – вставил я.
– Нет, брат! – покачал головой Кузьма. – Не проведешь! – Он повернулся к генералу. – Мы измеряли: он и без фонарика различает предметы куда лучше, чем можно было бы ожидать в тех звуковых диапазонах, в которых мы в лаборатории…
– Да вижу! – разозлился я. – И плевал я на вашу физику! Вижу, и все тут!
– Действительно, – удивился генерал, – различает же?
Кузьма помахал рукой, где два пальца уже были загнуты, а остальные торчали врастопырку.
– Сколько пальцев? – строго спросил он меня.
– Три, – сказал я.
– Вот! – Кузьма торжествующе обвел взглядом комнату. – А такие мелкие детали в звуковых волнах неразличимы.
– Но… – возмущенно начал я.
– Три! – Кузьма торжествующе загнул третий палец. – Он якобы хорошо видит сквозь стену, если за стеной шум! Но по законам физики он ни за что не смог бы различить отраженные контуры сквозь такую звукоизолирующую преграду, как стена! В лучшем случае он видел бы стену как мутную преграду, а в ней размазанное пятно от источника звука! Но ни в коей мере не от других предметов, отражающих…
– Какие вы все умные! – обиделся я.
– Скажу более, – невозмутимо продолжал Кузьма. – Сколь-нибудь внятное зрение в звуковых волнах в принципе невозможно, потому что миллионы звуковых отражений от всех предметов накладывались бы одно на другое, и картина получалась бы совершенно неразборчивой. Не говоря уже о том, что угасание звуковой волны такое быстрое, что уже на расстоянии пары метров…
– Отставить! – Генерал поднял ладонь. – Я все понял. Кузьма, так какой диагноз ставит физика?
– Ну… – Кузьма сразу потерял энтузиазм и поморщился. – Что-то он здесь темнит… Как-то он нас пытается дурить… Надо понять, как и чем.
