Лев Куклин - Операция снег
- Раздолина... - лениво усмехаясь, процедил Гусев. - Вот ты у нас человек с общественной жилкой. Тебе и лопату в руки!
- Ты и работай! - засмеялся Князев.
- Я ж тебе говорила: не возникай! - почти прошипела Белочка, стягивая Олю с парты. - И потом - ресницы же потекут!
- Да люди вы, в конце концов, или кто?! - в растерянности от их изворотливости, чуть не со слезами на глазах закричала Оля.
- Прегоминиды... - ехидно отреагировал на ее вопрос умненький Стрельников и, поправив хорошо отработанным киножестом очки в квадратной оправе, перевел для непосвященных: - Почти человекообразные...
- Вот именно: почти!- с гадливостью подхватила его изысканную реплику Оля. - А может быть, так полными никогда и не станете? Мне на вас смотреть противно! Я одна пойду!
И она решительно направилась к двери.
- Что ж... - резюмировал умненький Стрельников ей вслед. - Мы потеряли количественно, ничуть не потеряв при этом качественно...
И без всякой паузы, тем же серьезным тоном предложил Гусеву:
- Сгоняем пару "блицев"? Надо освежить мозги...
Оля разыскала школьного завхоза Марию Ильиничну, вечно чем-то недовольную, громко ворчащую женщину, с большим трудом выпросила у нее ключ от кладовки и взяла широкую фанерную лопату с жестяной обивкой по краю. Положив лопату на плечо и не оглядываясь на окна своего класса, она направилась к воротам детского сада.
Створки ворот прижало высоким, искрящимся на солнце сугробом. Оля перехватила лопату поудобней и стала методично вгрызаться в его мягкий бок.
Очистив небольшую площадку и приоткрыв одну створку, она стала прокапывать в снегу чтото вроде траншеи, неширокой, размером в три захвата лопаты, отбрасывая снег попеременно то на левую, то на правую стороны прохода.
"Словно бы снежный окоп рою", - думалось Оле. Снег был еще не слежавшийся, не плотный, он не отрезался пластами или квадратиками, а ложился на лопату рыхловатой кучей, выбрасывать его вверх и в стороны было не слишком-то удобно, потому что он все время норовил соскользнуть и просыпаться. На крыльцо детсада выбежала детвора и с ними воспитательница.
- Тетя! Тетя! Мы вам по-мога-ем! - закричали малыши, потрясая крохотными, в две своих ладошки, цветными пластмассовыми лопатками на ломких неудобных ручках. Среди них был и Дима, хозяин Бори Звездочкина.
"Ну вот и помощь появилась!" - довольно улыбнулась Оля, и работать
сразу стало интереснее. Отступать теперь было уже нельзя... Вдруг
рядом с Олей в снежную стенку врезалась еще одна широкая, совсем
недетская лопата. Оля повернула голову вправо. Борис Чертков молча
встретился с ней глазами и стряхнул большую кучу снега на бортик со своей стороны.
"Борька?! - удивилась Оля. - Вот уж никак не ожидала!" Но внутри у нее потеплело, словно бы в мартовскую оттепель.
В самом деле - Борька Чертков, новенький в их восьмом "б", начал учиться с ними, старожилами, с конца сентября. Оля знала только, что отец у Бориса - военный и его перевели в город откуда-то с Севера.
Борис, рослый сероглазый подросток, был несколько загадочной личностью. В классе он держался особняком, не приставал ни к одной из сложившихся компаний и не отзывался на многочисленные записочки, которыми в первые дни обстреливали его девчонки. Был он немногословен и учился как-то странно: не слишком часто получал пятерки, но никогда не опускался до троек.
Вечный Миддл - Середнячок прозвал его умненький Стрельников, но - тоже странное обстоятельство: этим подчеркнуто англизированным именем звал Бориса лишь один Стрельников. Прозвище к Борису почему-то так и не прилипло...
- Надо успеть до перемены... - только и сказал Борис, когда они остановились перевести дух.
Вдвоем работа пошла веселее. Ребята согласными, поочередными движениями втыкали лопаты в снежную массу, подхватывали на них снежную ношу и отбрасывали - теперь уже каждый на свою сторону. Азартный ритм необъявленного соревнования захватывал, завораживал, подталкивал.
- Уф! - Оля воткнула лопату в снег, разогнула спину и потянулась так, что хрустнули - позвонки. - Ничего себе снежок... "Вьется легкий пушистый снежок..." - шутливо пропела она. - А руки горят и поясницу ломит...
- Оля... - начал Борис почему-то шепотом, хоть они стояли чуть ли не вплотную. - Я давно хотел тебе сказать...
- Что, Боря? - вскинула на него глаза Оля, но, встретив его серьезный взгляд, невольно порозовела. - Жарко... - словно бы извиняясь, сказала она, удивляясь новому ощущению внутри себя.
- Да... - словно бы понимая, согласился Борис. - У нас на Севере, в гарнизоне отца, были частые снежные заносы. Тогда на расчистку выходили все... Дело, в общем, привычное...
- "Пара гнедых, запряженных с зарею... - протянул вдруг за их спинами спокойно-издевательский голос Гусева. - Старых, усталых и тощих на вид..."
Борис и Оля оглянулись. Гусев и Князев стояли на расчищенной дорожке и наблюдали за их работой, демонстративно засунув руки в карманы своих ярких спортивных курток.
- Пролетарская солидарность! - прокомментировал подоспевший к ним умненький Стрельников.
- Борис выигрывает по очкам! Он явно опережает своих соперников! - с дурашливой язвительной готовностью подхватил стрельниковскую "подачу" Генка Князев и продолжал, пародируя манеру спортивных восторженных телерепортеров: - Смотрите все: Борис Чертков! Советский Союз! - И он поднял руку победным жестом чемпиона.
- "...И вызываете смех у иных..." - допел Гусев и закатил глаза. Борис отмерил два-три неторопливых шага навстречу одноклассникам и вдруг сделал короткий и точный выпад правой рукой снизу...
Тело Генки Князева, прославленного чемпиона по вольной борьбе, описало неожиданную дугу и плавно приземлилось в сугробе...
Гусев в страхе открыл рот и делал судорожные глотательные вдохи...
Невозмутимый умненький Стрельников, ретируясь задом и придерживая трясущиеся на носу очки, пробормотал:
- Абсолютно старорежимный способ выяснения отношений... - Затем повернулся и, по-девчоночьи взбрыкивая ногами вбок, потрусил к школьному зданию.
Оля повернула к Борису восторженное лицо. Губы у нее тряслись от смеха, а глаза почему-то сияли.
- Так что же ты хотел мне сказать? - стараясь казаться спокойной, ну, совершенно спокойной, спросила она.
- Оля... - снова сказал Борис голосом, севшим в шепот и от этого казавшимся чересчур даже громким, прямо-таки гремевшим на весь заснеженный двор, на весь мир, - Оля... Ты красивая... Ты очень красивая, Оля...
Но Генка Князев наверняка не слышал этих слов: оглушенный ударом в подбородок и весь облепленный снегом, он выбрался из сугроба и, сразу ссутулившись, уходил по расчищенной дорожке...
