Кортни Маум - Мне так хорошо здесь без тебя
– Я высылала их не домой.
– Ты выходишь замуж! – Я красноречиво помахал перед ее носом стопкой желтых конвертов. – Какого черта вообще мне писать?!
– Не знаю. – Она сделала маленький шажок в мою сторону. – Я беспокоилась за тебя. И хотела продолжать общаться.
– Какое общение, я тебе ни разу не ответил!
Видимо, я чересчур повысил голос, потому что она опять оглянулась.
– Может, где-нибудь посидим? – предложила она, плотнее запахивая халат.
– Нет уж.
Я сунул письма в ее нагрудный карман. Карман оказался менее глубоким, чем я думал, и письма пришлось туда действительно запихивать. Я почувствовал тепло ее тела, близость ее груди.
– Ричард, – проговорила она, касаясь моей руки.
– Даже не думай. – Я отпрянул. – А он в курсе, что ты мне пишешь, Дэйв твой? – Я бросил взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж. – Он думает, я твой старый друг?
– Дай мне пару минут, тут есть одно место за углом. Или лучше в парк?
– А, ну да, в парк, гулять, предаваться воспоминаниям и все такое, чтобы ты потом вздохнула: «Ах, я бы так хотела поцеловать тебя, но не могу». Ты мне это предлагаешь? – Я посмотрел на нее с ненавистью. – Я пытался покончить с тобой! Как ты и хотела. И у меня уже начало выходить, но ты нашла способ пролезть обратно в мою жизнь!
– Это же просто письма, – тихо ответила она. – Я не думала, что ты…
– Что я что?! Ты нарочно не даешь себя забыть! Ты хочешь жить тут в миленьком домике с кошмарными анютиными глазками и время от времени закидывать в мою жизнь очередную бомбу! И знаешь что? Я хочу тебя забыть! Ты уже не вызываешь у меня никакой симпатии!
– Но я ведь ничего не сделала!
– Ты написала, что скучаешь!
– Ну… – Она сжала ворот халата. – Я думала, тебе это будет приятно.
– Я поставил под удар свой брак, ты сама меня бросила и теперь, значит, засомневалась в своем решении?!
– Я не говорила, что сомневаюсь! – Она повысила голос. – Только что скучаю. В этом нет ничего предосудительного. И не ври, что ты по мне не скучал.
– О, скучал, еще как. Так скучал, что пустил всю жизнь псу под хвост. Жена со мной не разговаривает. Я живу у родителей. По вечерам… по вечерам я играю с ними в карты! Короче, мне теперь не хватает многого, не только тебя. Так что бери свои письма и исчезни. На этот раз по-настоящему. Друзьями мы с тобой никогда не были и не будем. Не пиши мне, не звони, пропади пропадом. Мне неинтересно, как ты живешь, и я не хочу, чтобы ты знала, как живу я.
Она мялась в дверях, сжимая отвороты запахнутого у горла халата. Лицо у нее было грустное, по своему обыкновению она закусила губку, склонив голову набок.
– Значит, твоя жена все-таки узнала…
От возмущения я чуть дар речи не потерял:
– Пошла ты! Посмотрим, сколько ты будешь хранить верность своему пижону, а потом я невинно похлопаю глазами и сочувственно спрошу: «Ой, а он что, все-таки узнал?»
– Я никогда перед тобой не притворялась! – выпалила она, сверкнув глазами. – Я никогда не делала вид, что хочу увести тебя из семьи! Я ни в чем не виновата, и нечего перекладывать свои проблемы на мою голову!
Я покачал головой.
– Поразительно… А я и правда уже жалею. Жалею, что вообще с тобой связался. Ведь наши отношения с самого начала были ошибкой?
– Я не считаю их ошибкой. – У нее навернулись слезы. – И ты тоже.
– Ты – карусель. Одна краткая минута удовольствия. Никакой ответственности. Вверх и вниз, и вниз, и вниз.
У нее задрожал подбородок.
– Зачем так делать? Мы могли бы поговорить по-хорошему. Ты бы мне все рассказал. Я же всегда была добра к тебе, я никогда не врала.
– А, так ты хотела дать мне бесценный совет, как помириться с женой?
Она поджала губы. На лестнице послышались шаги.
– Это он? – спросил я. – Познакомишь?
Лиза покраснела и схватилась за дверь.
– Что, занервничала? Ты погоди, я тебе еще писать начну. Испорчу тебе жизнь, как ты мне.
– Мне очень жаль, что ты так себя повел. – Она отступила назад в дом. – Но сделанного не воротишь. Я больше никогда не напишу тебе. Живи счастливо, Ричард. Ты меня расстроил.
И, еще раз оглянувшись, она захлопнула дверь перед моим носом. Я смотрел, как она проходит в гостиную и задергивает шторы на окнах, выходящих на улицу. Хотел подслушать, о чем они говорят, но не смог разобрать слова. Тогда я пнул кадку с анютиными глазками. На кирпичную дорожку вылетел ком земли. Я наклонился, взял кадку, перевернул и тряс до тех пор, пока не выпотрошил до дна, рассыпав под крыльцом землю, удобрения и фиолетовые цветочки с корнями.
Расстроил я ее! Ха! Нет уж, я собирался ее разозлить!
Я стоял и любовался делом своих рук, пока меня не начала бить дрожь. Все, я добился чего хотел: если только у нее нет непреодолимого влечения к международной почте, писать она мне больше не будет.
Однако хотел я не только этого. Я хотел разрешения на счастье, заверения, что все теперь будет хорошо. Я хотел ломоты в коленях от стояния на полу у ванны, в которой плещется моя дочка. Я хотел наблюдать за Анной, когда она болтает о чем-то на вечеринке у друзей. Хотел смотреть, как она раздевается перед шкафом, видеть два желобка вдоль позвоночника на ее обнаженной спине. Хотел чувствовать ее тело всей кожей, прижимать ее к груди, вдыхать аромат ее волос, хотел, чтобы ее дыхание щекотало мне шею. Я стоял под дверью бывшей любовницы, и у меня не было ни картины, ни четкого понимания, что делать дальше, зато была непоколебимая уверенность в том, что я хочу вернуть Анну-Лору.
Глава 13
Я ехал назад в Хэмел-Хэмпстед, радуясь тому, что могу вцепиться руками в руль и тем самым унять их дрожь. Все пошло совсем не так, как я планировал. Наша встреча была достаточно краткой, чтобы Лиза продолжала оставаться в моем сознании чем-то вроде галлюцинации, но и этого хватило, чтобы как следует расшатать мои нервы. И все же цели я достиг. После моей выходки она точно не захочет больше со мной общаться.
Однако я так и не вернул картину. А ведь собирался доблестно пересечь Ла-Манш с «Медведем» и поразить Анну не только наглостью жеста, но и осязаемым результатом.
В итоге предъявить мне было нечего. Но и оставаться у родителей я больше не мог. Анна-Лора – женщина интеллектуально развитая. Она адвокат, черт побери. Нельзя давать ей возможность слишком долго размышлять в одиночестве.
Я добрался до места, выскочил из машины и влетел в гостиную. Мама в халате натирала полиролем журнальный столик.
– Бог ты мой, где пожар? – спросила она, подставляя мне щеку для поцелуя.
Папа сидел на кухне и жевал хлопья с молоком. Я сунул руку в пачку и стал грызть всухомятку. Мама пошла за мной и остановилась в дверях, прислонясь к косяку.
