Саймон Грин - Искатель смерти
Тут он поймал себя на мысли, что бандит чересчур долго возится со своим кошельком. В нетерпении он шагнул вперед, а потом замер как вкопанный: бандит развязал кошелек и достал оттуда миниатюрный дисраптер. В мозгу Валентина лихорадочно забегали мысли. Импульсное оружие разом меняло соотношение сил. Уличный хулиган не мог раздобыть дисраптер по официальным каналам. Более того, за ношение такого оружия ему грозила смертная казнь.
Но дисраптер в руках «демона» оставался реальностью, и это значило, что люди, нанявшие банду для расправы с Валентином, были аристократами. Валентин мысленно перебрал стимулирующие препараты, которые он взял с собой. Наиболее действенные он уже употребил, а кроме того, бандит сразу бы выстрелил, потянись он к своей заветной серебряной табакерке. Можно было просто прыгнуть на злодея, понадеявшись, что рефлексы «демона» были далеко не в лучшем состоянии. Конечно, он мог бы поплатиться за такую попытку жизнью. Оценив ситуацию, он решил не двигаться и положиться на счастливый случай.
«Демон» едва ли мог промахнуться с такого расстояния, все, что от него требовалось, – это держать оружие более или менее твердо. В его глазах горел дикий огонь, который совсем не нравился Валентину. Но он все же понял, что если бы бандит хотел убить его, то сделал бы это без промедления. Дисраптер был при нем и во время драки, однако он почему-то им не воспользовался. И тут Валентин увидел, как «демон» медленно повернул дисраптер к себе стволом, его лицо исказилось гримасой ужаса и удивления. Он приставил ствол дисраптера к своему собственному лбу и надавил на гашетку. Раздался залп, череп несчастного разлетелся на части, кровь и мозг забрызгали все помещение. Валентин тихо выругался. Ему стало совершенно ясно, что «демон» был запрограммирован на самоубийство нанявшими его незнакомцами – так гарантировалось сохранение тайны. Это давало возможность сделать кое-какие выводы. Во-первых, это означало, что наниматели банды имели доступ к биотехнологии. Во-вторых, что «демон» знал кое-что такое, что не подлежало разглашению. Вытирая надушенным носовым платком свежие капли крови со своего лба, Валентин улыбнулся. В общем-то, он уже вычислил тех, кому потребовались услуги «демонов». Это не мог быть никто другой, кроме…
Пройдя через заднюю дверь кондитерской, он мог попасть в жилые комнаты, где можно было бы найти плащ для прикрытия своей испачканной одежды. Перед встречей с родственниками следовало переодеться. Он не любил лишних вопросов, да и к тому же аккуратность в одежде была требованием его натуры. Он не позволял себе изменять своему имиджу. Его взгляд упал на мертвые тела, в беспорядке лежавшие на полу. Бедный Георгиос…
«Дорогие мои братец и сестрица… Что же мне с вами делать?»
Дэниэл и Стефания Вольф, брат и сестра Валентина, нетерпеливо ждали важных известий, сидя в своей личной ложе у самого края арены. Она была такого же размера, как и все здешние ложи, но отличалась таким комфортом и роскошью, которые указывали на исключительное богатство и могущественное положение ее владельцев. Песок ристалища лежал всего тремя метрами ниже, и сидящие в ложе зрители могли видеть смертельные поединки во всех подробностях. На случай непредвиденных обстоятельств ложа была защищена индивидуальным силовым экраном.
Сложив руки на груди, Стефания нетерпеливо мерила ложу шагами. Дэниэл стоял, опершись на парапет, и хмуро оглядывал пустую пока арену. Зрители только начинали стекаться сюда, медленно заполняя соты длинных рядов, но до начала боев было еще далеко. Аристократы никогда не появлялись в своих ложах так рано. В обычной ситуации здесь не появились бы и Вольфы, но информацию, которую они ждали, нужно было выслушать без помех и лишних свидетелей. Прежде всего они не хотели, чтобы желанная новость была сообщена им в присутствии отца.
Дэниэл был самым младшим в роду Вольфов, ему лишь недавно минуло двадцать лет. Крупным, даже громоздким телосложением он напоминал своего отца, но, в отличие от него, не обладал ни развитой мускулатурой, ни горделивой осанкой. Он слишком долго был по-детски неуклюж, пока отец своими пинками и затрещинами не выбил из него это. В результате он даже сейчас старался не делать лишних движений, а если и делал что-то, то с заметным старанием и напряжением. Еще больших усилий ему стоило избавиться от заикания. В соответствии с последней модой его волосы были окрашены мерцающей бронзовой краской с серебристыми вкраплениями, но по настоянию отца ему пришлось надеть строгий официальный костюм, который был нормой для членов знатного семейства на публике. Эта одежда была темной, скучной, просто скроенной и совершенно не шла Дэниэлу. Он часто жалел, что не обладает характером Валентина и не может открыто перечить отцу. Страдать от неосуществимых амбиций было в его характере, из-за чего он то и дело попадал в незавидное положение.
Нередко это случалось и по вине его сестры.
Стефания Вольф, средний ребенок в семье, сильно напоминала свою мать. Она была высокая, нескладная, с непослушными, висевшими словно крысиные хвостики, волосами, не становившимися лучше при любой прическе. В ее костистой фигуре чувствовалась затаенная энергия, готовая выплеснуться в самую неподходящую минуту. Ей было двадцать четыре года. Находились льстецы, которые называли ее лицо милым; косметика почти не изменяла его в худшую или лучшую сторону. Мальчишеские замашки она не оставила даже в том возрасте, когда бы ей больше пристала мягкая и соблазнительная женственность. В юности Стефанию водили во многие салоны красоты, где она могла бы радикально изменить свою внешность, но в конце концов ее природное упрямство взяло верх, и она осталась со своим естественным лицом и фигурой. Аристократы устанавливали вкусы в обществе, но не всегда следовали им. Впрочем, внешность и манера поведения Стефании не были предметом обсуждения. Во-первых, она была из рода Вольфов, а во-вторых, при ней всегда находился Дэниэл, готовый в любую минуту вызвать на дуэль того, кто мог неподобающе отозваться о внешности сестры.
Дэниэл и Стефания Вольф. Брат и сестра. Их связывали любовь, взгляды на жизнь и непомерные амбиции. Богатые, молодые, знатные, они хотели бы иметь целый мир у своих ног, но мир этот был не так просто устроен. Будучи младшими детьми в семье, они не могли рассчитывать на серьезную долю в отцовском наследстве, пока был жив Валентин. Но они были прагматичными, целеустремленными, они были детьми своего времени. Именно поэтому Валентин то и дело стал попадать в сложные ситуации. Проще всего было нанять киллеров, но Дэниэл и Стефания были не настолько глупы. Если бы Валентин погиб насильственной или вызвавшей подозрения смертью, имперский суд первым же делом устроил бы допрос брата и сестры с помощью экстрасенса. Признание их виновными означало бы смертную казнь, невзирая на все заслуги и привилегии рода. Если же попытка не увенчалась бы успехом, их бы просто подняли на смех, а потом подвергли всеобщему презрению. Именно поэтому они стали подстраивать несчастные случаи – на первый взгляд, совершенно непреднамеренные, – в результате которых Валентин мог быть искалечен и впоследствии признан недееспособным. Лишение его права на наследство автоматически делало наследниками Дэниэла и Стефанию. Конечно, если бы ниточки от этих несчастных случаев протянулись к брату и сестре, им пришлось бы заплатить колоссальную компенсацию, но, по правде говоря, игра стоила свеч. К тому же игра без риска – это не игра. Для Дэниэла и Стефании состояние азарта и чувство риска были не менее важны, чем получение долгожданных прав на наследство.
