Час урагана (СИ) - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович
— Если понимаете, то и объяснять нечего, — заключила Мэг.
— В клинике есть такие закутки, где…
— О Господи, сколько угодно! Особенно в подвальном этаже, где склады. И на втором есть несколько пустых комнат, их только собираются оборудовать под ординаторские и для физиотерапии…
— И где же вы были с мистером Бакли? Я задал вам несколько вопросов, и вы пока не ответили ни на один.
— Я все помню! — сердито сказала Мэг. — Фред приехал без пяти девять, потому что в девять закрывают грузовые ворота, и он не смог бы войти незамеченным. В пять минут десятого я ушла с обхода, сказав доктору Ренделлу — мы были тогда в палатах первого этажа, — что мне нужно проследить за подготовкой больных к операции. Это обычная процедура, он только кивнул головой… В общем, я повела Фреда на второй этаж, там в крайней комнате есть диван… Вам нужны подробности?
— Нет, — покачал головой Дайсон. — Я уже сказал: только временные рамки.
— Ну да, алиби… — пробормотала сестра Флоберстон. — В двадцать пять двенадцатого я сказала Фреду, что ему пора сматываться. В половине двенадцатого приезжает машина с чистым бельем из прачечной, и можно уйти опять через задний двор. Фред ушел, хотя…
Она замолчала, обдумывая неожиданно пришедшую ей в голову мысль.
— Хотя… — повторил Дайсон. — Я вам помогу, Мэг: он захотел остаться и подняться на четвертый этаж. Он сказал, что у него с Тубертом и сестрой все равно назначена встреча, так почему бы не подождать наверху, пока они не закончат?
— Я запретила ему! — воскликнула Мэг. — Он непременно попался бы всем на глаза, к чему лишние разговоры?
— Ну, извините, — удивился Дайсон, — вы все равно рисковали…
— Это другое! — в запальчивости заявила сестра Флоберстон. — Есть риск правильный, а есть глупый.
«Ну да, — подумал Дайсон, внутренне усмехаясь, — рисковать можно в процессе свидания, это возбуждает, а когда все закончилось, то риск становится ненужным. Нормальная женская логика».
— Значит, в половине двенадцатого мистер Бакли покинул клинику. Вы сами видели?
— Конечно, я смотрела из окна. Он вышел во двор и прошел в задние ворота. Через минуту выехал грузовик, и ворота закрылись.
— Мистер Бакли мог вернуться через холл…
— Но не вернулся же! Полагаю, уж это вы проверили?
— Конечно, — кивнул Дайсон.
— И следовательно, когда прозвучал этот дурацкий выстрел, Фреда в клинике не было.
— Поэтому вдвойне нелепо выглядит его неожиданное признание, — сказал Дайсон. — Не мог же он не знать, что его алиби будет подтверждено вами.
— Вот этого он знать не мог точно! Наверняка был уверен, что я ни слова не скажу о нашем свидании. И тогда получилось бы, что, раз он был в клинике, то единственной причиной…
— Какое благородство, — буркнул Дайсон. — Хорошо, мистер Бакли ушел. До выстрела оставалось несколько минут. Ваши действия?
— Я привела себя в порядок, это заняло минуты две, поднялась на третий этаж, зашла в ординаторскую, думала, что обход закончился, но там еще никого не было, и вышла в коридор… Услышала голоса в восьмой палате и направилась туда, а тут как раз грохнуло.
— Кто-то был в это время в коридоре, кроме вас?
— Нет, никого. Но на выстрел выбежали Волков и Рихман. Алекс был очень возбужден, и мы с ним поспорили, откуда раздался выстрел. В общем, мы сначала спустились на второй этаж, потом поднялись на четвертый…
— Спасибо, — сухо произнес Дайсон. Все они здесь заодно, — подумал он. Бакли выгораживает любовницу, старшая сестра выгораживает этого полоумного астрофизика, отправляющегося на любовное свидание в самое неподходящее для этого время, а доктора Волкова и выгораживать не приходится — он все утро был у кого-нибудь на глазах. И получается…
Ничего не получается.
Ясно, что все эти люди лгут — возможно, сговорившись заранее, а возможно, чисто интуитивно создавая такую версию развития событий, при которой каждый имеет надежное алиби. Вроде доктора Палмера и его ассистента, записавших (молодцы, как подгадали, не придерешься!) звук выстрела на лабораторный магнитофон. Дайсон уже знал результат предварительной экспертизы: голоса действительно принадлежат профессору и ассистенту, звук выстрела приглушен, но именно это вполне поддающееся измерению обстоятельство свидетельствует о том, что стреляли за тремя или четырьмя преградами в виде стены (интересно, — подумал Дайсон, — как они там в отделе определяют, был выстрел сделан за тремя стенами или за пятью? Но как-то ведь определяют, и с этим ни один суд спорить не решится).
— Спасибо, — повторил он, вставая с неудобного стула, — вы мне очень помогли.
Дойдя до двери, Дайсон вспомнил еще об одном вопросе.
— Да, — сказал он, обернувшись, — я слышал, что доктор Туберт никогда не спал. То есть — совсем не спал по ночам. Это так?
— Так, — кивнула Мэг. — Он не спал уже лет пять.
— Но это невозможно! — искренне поразился Дайсон. — Организм не в состоянии выдержать даже неделю без сна, можете мне поверить. В криминалистике…
— Оставьте криминалистику в покое, — с тихим презрением произнесла Мэг. — Вы хотите сказать, что, если не давать человеку спать хотя бы в течение недели, он ломается и подписывает любые показания?
— Нет, я не это хотел сказать, — спокойно ответил Дайсон. — Просто в учебнике криминалистики есть медицинские страницы. И там написано…
— Существует болезнь, — прервала старшая сестра. — Синдром Альпера. Вигилатио ултима. Отсутствие сна. Состояние, обратное летаргии. Обычно наступает именно после летаргического сна. Как реакция организма. Продолжается неопределенное время. У одних заканчивается через месяц, у других через год.
— Последствия для здоровья?
— Никаких. И это не лечится, если вы понимаете, что я хочу сказать.
— Все-таки я думаю, — сказал Дайсон, — что для психики полное отсутствие сна в течение такого долгого времени… Это не проходит даром.
— Психически Сол был совершенно здоров, — сухо произнесла Мэг. — И физически тоже. Синдром Альпера не лечится, но и вредных последствий для организма не дает тоже. Просто в один прекрасный день человек опять начинает спать, как все. Или опять впадает в летаргический сон.
— А после летаргии снова не спит годами?
— Нет, повторные случаи медицине не известны.
— Понимаю, — повторил Дайсон и вышел из кабинета старшей сестры, выполнив таким образом, как ему показалось, самое сильное ее желание.
Должна быть связь, — думал он, поднимаясь на четвертый этаж. Все необычное в этом деле должно быть связано между собой. Не потому, что мне хочется так считать. Это известно: необычное всегда связано с необычным. Зачем далеко ходить: пресловутые сексуальные маньяки-убийцы — необычность их преступлений всегда (исключений Дайсон не знал) связана с устройством психики. Психика Туберта — что бы ни говорила сестра Флоберстон — была явно не обычна.
И что? Какие бы отклонения ни имел Туберт, он не мог выстрелить себе в затылок. С другой стороны… С другой стороны, психически ненормальный человек способен на поступки, которые не только предвидеть невозможно, но даже понять, как это проделано физически. Случай с Карлтоном, к примеру. Сумасшедший — но ведь сумел каким-то образом (на глазах у дюжины свидетелей!) подняться по вертикальной стене, где и опытный скалолаз спасовал, когда ему предложили повторить действия убийцы. А Карлтон поднялся, задушил свою жертву, и никто из стоявших внизу не смог прийти бедной женщине на помощь — никто не успел бы, хотя многие бросились в дом и поднимались одни по лестнице, другие в лифте.
Нужно спросить у эксперта, — решил Дайсон. А утром выпустить из камеры придурочного астрофизика. Держать его больше суток Дайсон не мог, а отправлять к судье для продления срока ареста не собирался. Посидел Бакли — и достаточно. Наверняка понял, какую глупость сморозил, и впредь будет не мешать расследованию, а сотрудничать.
Фредерик Бакли был помещен в лучшую камеру — первую от входа, самую светлую, где обычно держали тех, кому следовало, несмотря на временное задержание, оказывать знаки внимания.
