Наталья Баранова - Игры с судьбой. Книга третья
— Не твое дело, Рэй!
— Чье, тогда? Хочешь, что б я через полгода твою Иллнуанари унаследовал? Я не против. Только тебя, дурака, жалко!
— Не стоит мне нотации читать! Мал еще!
Улыбка коснулась губ Рейнара.
— Ну, — протянул юноша задумчиво, — кроме меня этого сделать некому. На Иланта ты так последний раз так вякнул, что братишка мой всерьез считает, что пора с этого дома удочки сматывать…
— Вот и мотайте! Илант к повстанцам, ты к Хэлдару! Все будут довольны. Всем будет хорошо! А меня оставьте в покое. Ты уж извини, Рэй, я как-нибудь сам решу, что мне делать.
Вскочил на ноги мальчишка, подскочил так, быстро, как мог, схватил за плечи, уставился в глаза зелеными своими глазищами, словно ударил наотмашь….
— До сих пор простить мне Хэлдара не можешь, — проговорил устало. — Ну, за что ты его так ненавидишь-то?
— С ума сошел! За что мне его ненавидеть? Только я прекрасно знаю, что за фрукт этот Хэл. Он трус! Слизняк! Неужели ты сам не понимаешь?
— Нет.
Тих голос, но тверд. Отпустил юноша его, отошел на полшага, смотрел в ночь, на сад.
— Ты ошибаешься, Дагги, — ровен тон, только чувствуется что под этой гладью — буря. — Ты ничего не знаешь о Хэлдаре. Сделал один раз выводы и все! И решил, что он тебе не нравится
— Я не девка, что б он мне нравился.
Сам пожалел о словах, что сорвались с языка, только поздно жалеть, поздно! Полыхнули глаза Рейнара, напрягся, словно сжатая пружина…. Но не ударил, не бросил к ногам своим, не воспользовался Даром, только губы в ниточку. Только обхватил мальчишка свои плечи руками, склонил голову. Все так же смотрел в сад.
— Ты сам-то любил? — спросил Рэй. Тих вопрос, несмотря на долгое молчание все равно внезапен. — Если любил, должен знать, что любовь, она не выбирает.
— Много ты знаешь о любви!
— Да уж больше, чем о ненависти, — и все так же ровен голос, спокоен. Словно ведут беседу о погоде за окном.
— Странный ты, Рэй.
— Какой родился, Дагги. Удивлять мне тебя еще и удивлять.
Отойдя от окна, примостился юноша в кресле, уютно уложив подбородок на согнутые коленки. Вдохновенно блеснули глаза, дрогнули губы, словно хотел что-то сказать, но промолчал.
— Чем ты еще удивить меня собрался? — проговорил Да-Деган. — Говори, не тяни. А то, что в голове у тебя ветер гуляет, это уже мне известно.
Рейнар тихонечко покачал головой.
— Злой ты стал, Дагги. Как зверь в клетке мечешься. Всех за врагов считаешь. Даже Иланта и меня. О других вообще помолчу!
— А-а, — протянул Да-Деган, — ну извини, мальчик мой! Что не угодил тебе! Только и ты… за красивые глаза своего Хэла кого угодно продашь.
— Не тронь ты Хэлдара!
— Что так?
— А вот так, — тихо произнес Рейнар. — За кого ты его считаешь? За подлеца? За мерзавца? Ошибаешься!
— А как еще назвать гаденыша? Воспользовался моментом, соблазнил щенка! А ты и рад преданно ему в глаза заглядывать! Так хорош в постели?
Не удержался Рейнар, вскочил, закружил подранком по комнате….
— Дагги, Дагги, вот ты о чем! А я дурак, все голову ломаю, почему, отчего ты его невзлюбил!
— Странно, что ты его… любишь. Вроде как, ненавидеть должен. Нет?
Тяжело вздохнул Рейнар, застыло осколочком льда в глазах и упорное, и уверенное.
— Какая разница, что я должен? Я его люблю. Давно люблю, Дагги. Это выше меня. Выше моей ненависти. Я с этим ничего поделать не смогу. Пытался. Прав ты, щенком был, а тянуло словно магнитом! Только он тогда на меня и смотреть не хотел.
— Теперь зато смотрит. И как смотрит!
Не скрыть злости, не спрятать запала гневного огня, безрассудной ярости. И откровением, ушатом ледяной воды в костер:
— Я приворожил его, Дагги! Тогда еще! Мне тринадцать только было. Сил не было видеть, как он мимо меня проходит. Понимаешь ли? Нет? Поздоровается, кивнет и — мимо!
Замолчал Рэй, взволнованно, тяжело дыша. Вздохнув, подошел к Да-Дегану, взглянул зелеными усталыми глазами в бесстрастные серые.
— Знаешь, как это просто? Я не раз видел, как бабка мужиков к своей юбке привязывала. Вот и сам…. Не мог я без него. Боялся с ума сойти, щенком был, а как в огне горел. Взгляды ловил, ревновал его, метался…. Потому и привязал. Потому его ко мне и тянет. Все знаю, что скажешь, Дагги, только…. Лучше убей. Меня убей.
Навалилась тишина, объяла со всех сторон, и в вату проваливались чувства. Словно в разноцветном калейдоскопе, только очень медленно сменялись картинки мира. И не было повода не верить.
Притянуть бы голову Рэя к своему плечу, успокоить, как когда-то давно! Только разве этим успокоишь? Разве приникнет теперь к его плечу юнец?
— Ну что такое ты говоришь, Рэй? — дрогнул голос, перехватило дыхание. — Тебя, убить? С ума сошел!
— Погоди, Дагги…. Погоди! Не перебивай меня! Я навряд ли захочу вернуться к этому разговору… потом…. Потому что потом был ад. Этот бунт! Не твоя вина, что не сумел увезти нас. Я ведь все понимаю! Я и сам, хоть и учился у Стратегов, но запаниковал тогда, наверное, еще и потому, что понимал что происходит. Одно — теория, совсем иное, когда это происходит здесь и с тобой! А когда попал в руки Корхиды…. Дагги, я ведь мог убить его! Сейчас понимаю, мог бы, а тогда…. Он пообещал, что если только выкину один из обычных своих фортелей, он убьет и отца, и Иланта, и тебя…. Когда он пытал меня, я старался держаться, Дагги, из последних сил пытался. Старался держаться и не выть в голос, чтоб не показать как мне больно! Никогда не думал, что может быть так больно! Никогда не видел, что кому-то чужая боль добавляет сил. Самое страшное, что я помню — это лицо Энкеле! Я тогда понял, что мы обречены. И я, и отец. Не мог Корхида позволить жить тем, кто видел, как он упивается болью. Я умолял отца молчать, забыть все коды, не говорить ни слова! Дали небесные, Дагги! Порой мне снится то былое, в кошмарах….
— Но Хэлан все-таки сдал все коды, все шифры….
— Отец сломался, когда Энкеле стал меня насиловать, — вздрогнув, Рэй обхватил руками плечи и вновь взглянул в лицо Да-Дегана. — Что происходило потом, я помню как во сне…. Помню, как Энкеле подошел ко мне на прощанье и передал привет от Локиты, как поджог дом, оставив меня в одной из комнат, зная, что самому мне не выбраться. Да мне было все равно…. Какое-то благостное, странное отупение, я и не пытался больше бороться. Не было сил. Вытащил меня Хэлдар. Не знаю, как он понял, где меня искать, как сообразил, что мне грозит смерть…. Черный, как черт! Злой, страшный! Никто больше не рискнул сунуться в огонь. А ты говоришь — трус, слизняк…. Он не трус, нет. Именно Хэлдар выхаживал меня тогда. Он сумел на первых порах утаить от Энкеле, что я выжил. И мне б дураку молчать в тряпочку, жить в его доме, быть рядом…. Потому что ничего мой приворот и не значил! Он любил меня! Любил, Дагги! Только не хотел щенку, как ты говоришь, жизнь портить! Да я б и молчал, и был бы счастлив, если б он сам не сказал мне потом, что с отцом сталось. Я спросил, а он соврать мне не смог! Ну, почему он не соврал?! Почему?!! А на меня накатило, вмиг, сразу, помрачение какое-то нашло….. Кричал на него, безумствовал! Ни боли не чувствовал, ничего, кроме отчаянья…. С того дня стоит на свет выползти — ожоги по коже. Как нетопырь, от солнечного света прячусь….
