Фредерик Пол - Остановка на Медленном Году (сборник)
— Я видел вашу жену, — продолжал психоаналитик. — Очень сексуальная женщина. Вы не возражаете, что я так говорю?
— Ничего, — ощетинился Роджер.
— Некоторым белым пришлось бы не по вкусу услышать такое от меня. Что вы об этом думаете?
— Я знаю, что она сексуальная, — отрезал Роджер. — Потому я на ней и женился.
— Вы не возражали бы, если бы я зашел немного дальше и спросил бы, как она в постели?
— Нет, конечно, нет… Да, черт побери. Да, возражал бы. — сердито ответил Роджер. — Думаю, так же, как и любая другая. После нескольких лет брака.
Психоаналитик откинулся, задумчиво глядя на него.
— В вашем случае, доктор Торравэй, — заметил он, — эта беседа вообще чистая формальность. Последние семь лет на каждом квартальном осмотре вы идеально укладываетесь в норму. У вас совершенно чистое досье, никакой повышенной возбудимости или неуравновешенности. Позвольте задать вам последний вопрос — перед встречей с президентом вы не чувствуете себя несколько стесненно?
— Может быть, немного ошеломленно, — ответил Роджер, переключаясь на новую тему.
— Это вполне естественно. Вы голосовали за Дэша?
— Конечно… Эй, минуточку! Это не ваше дело!
— Согласен, доктор Торравэй. Можете вернуться в зал.
Ему не дали вернуться в тот же зал, а провели в другой конференцзал, поменьше. Почти сразу же к нему присоединилась Кэтлин Даути. Они работали вместе уже два с половиной года, но она все еще относилась к нему строго официально.
— Кажется, мы прошли, мистер доктор полковник Торравэй, — заметила она, как обычно, глядя куда-то мимо него, заслонив лицо сигаретой. — О, а вот и выпивка.
С этими словами она указала ему за спину.
Там стоял официант в ливрее — нет, поправил себя Роджер, агент службы безопасности, одетый официантом — и с подносом. Роджер взял виски с содой, а знаменитая протезистка — маленький стаканчик сухого шерри.
— Только непременно выпейте все, — пробурчала она себе под нос. — По-моему, они что-то туда подмешивают.
— Что именно?
— Успокоительное. Если не выпить до дна, за спиной поставят вооруженного охранника.
Роджер опрокинул виски залпом, чтобы успокоить ее. Как, интересно, такой человек, как она, с ее-то мнительностью и страхами, так быстро прошел психологическую проверку? Пять минут наедине с психиатром разбудили в Роджере склонность к самоанализу, и каким-то уголком мозга он анализировал вовсю. Почему в присутствии этой женщины он чувствует себя неловко? Вряд ли дело только в ее бесконечном ворчании. Уж не потому ли, что она так восхищается его храбростью? Как-то он попытался объяснить ей, что работа астронавта уже не требует особенной храбрости, не больше, чем пилотировать самолет, и уж наверное меньше, чем водить такси. Конечно, как дублеру Человека Плюс, ему грозила вполне реальная опасность. Но только, если все дублеры, стоящие перед ним, выйдут из очереди, а о такой ничтожной вероятности не стоит и беспокоиться. Тем не менее она продолжала относиться к нему с глубочайшим уважением, иногда смахивавшим на почитание, а иногда — на жалость.
Прочими частями своего сознания Роджер, как обычно, ждал жену. Наконец она появилась, злющая и встрепанная — по ее меркам. Волосы, которые она старательно, в течение часа, укладывала, теперь были распущены и ниспадали до самой талии великолепным, жизнерадостным каскадом черни. Сейчас она походила на Алису с картинок Тенниеля, если бы Тенниель в то время работал для «Плейбоя». Роджер поспешил утешить ее, и так увлекся этим занятием, что был застигнут врасплох, когда вокруг неожиданно зашевелились, и чей-то голос не очень громко и не очень торжественно объявил:
— Леди и джентльмены. Президент Соединенных Штатов.
Фитц Джеймс Дешатен вошел в зал, расточая улыбки и дружелюбно кивая налево и направо. Он выглядел точь-в-точь, как по телевизору, правда, чуточку ниже. Сотрудники без команды выстроились полукругом, и президент начал обход. Шедший рядом директор представлял каждого, а президент пожимал руку. Информировали Дешатена отлично. Он пользовался старым наполеоновским фокусом — запоминал несколько фактов, связанных с каждой фамилией, и в нужный момент вставлял чтонибудь подходящее, словно близко знал этого человека. Для Кэтлин Даути это было: «Я рад, что здесь находится хоть один ирландец, доктор Даути», для Роджера — «Кажется, мы уже встречались, полковник Торравэй. После той знаменитой истории с русскими. Сейчас, сейчас, если не ошибаюсь, это было семь лет назад, когда я был председателем сенатской комиссии. Может быть, вы помните?». Конечно, Роджер помнил — и почувствовал себя польщенным, хоть и понимал, что президент вспомнил об этом специально, чтобы польстить ему. Дори президент выдал: «О Боже, миссис Торравэй, почему такая прелестная женщина губит свою молодость рядом с одним из этих сухарей-всезнаек?» Услышав это, Роджер слегка оцепенел. Дело даже не в том, что его так назвали, просто это был один из тех бессмысленных комплиментов, которых Дори терпеть не могла. Сейчас, однако, он не заметил и следа отвращения. Прозвучав из уст президента, этот комплимент зажег в ее глазах искорки.
— Какой приятный мужчина, — шепнула она, не сводя с президента глаз.
Добравшись до конца, президент вскочил на маленькую трибуну и начал:
— Ну что ж, друзья, я приехал сюда не болтать, а смотреть и слушать. И все же я хотел бы поблагодарить каждого из вас, за то, что вы вытерпели все эти безобразия, сквозь которые вам пришлось пройти, чтоб увидеть меня. Прошу у вас прощения. Не я это придумал. Они говорят, что это необходимо, пока вокруг крутится столько ненормальных. И пока у Свободного Мира остаются такие враги, какие они есть, а мы остаемся такими же открытыми и доверчивыми людьми, какими мы есть, — тут он улыбнулся Дори. — Ногти смыли, не обошлось?
Дори мелодично засмеялась, изумив своего мужа (Всего минуту назад она бушевала из-за того, что весь маникюр пошел прахом).
— Конечно, смыли, господин президент. Совсем, как в маникюрном салоне.
— Прошу прощения и за это. Говорят, это необходимо, чтобы убедиться, что у вас нет замаскированного био-хими-ческо-го яда, чтобы оцарапать меня при рукопожатии. Кажется, нам не остается ничего другого, как подчиниться. В любом случае, — усмехнулся он, — если дамам кажется, что это неприятная процедура, видели бы вы, что вытворяет моя старая кошка, когда они проделывают все это над ней. Хорошо, что в последний раз у нее на когтях не было яда — прежде, чем они закончили, она исцарапала трех агентов службы безопасности, моего племянника и двух собственных котят.
