Игорь Желем - Несовместимость
Только мысль о SOS-пульсаторе его успокаивала. «Еще успею его включить, — думал он, — утром или, даже, к вечеру — если этот урод не уберется прочь…». Он не рискнул удаляться от тропы в лесную глушь. Здесь же, под стволом обычной на этой планете гигантской «секвойи», он обнаружил небольшую выемку в грунте, подровнял ее ножом, набросал туда мягкого мха, сел, а потом, даже, попытался прилечь. Логово получилось удобным, но довольно влажным, отнимающим тепло. Скафандр начал прогреваться. Монотонно хлопали клапаны в респираторе, гипнотически мерцал тревожный сигнализатор, но Захар никак не мог уснуть. Он думал о пауке. Он понимал, что насекомое, скорее всего, к пришельцу никакой враждебности не испытывает и находится на тропе по каким-то своим, совершенно принципиальным соображениям. Ведь ему невдомек, что и Захар, собственно, не заинтересован в драке. Ему бы к шлюпке прошмыгнуть — и исчезнуть навсегда из этого мира… Но паук! До чего же отвратительное и нелепое созданьице! К насекомым Захар всегда испытывал брезгливость. Втайне он даже боялся их. Там, на Земле, бок о бок с миром человеческим, существовал и иной, бесконечно чуждый и пугающий мир. Мириады крошечных существ, мириады видов… Безобидные букашки? Как бы не так… Вы рассмотрите их под хорошей лупой. Там, по ту сторону стекла, возникают вдруг совершенно незнакомые и кошмарные существа. Мохнатые, глазастые, в диковинных хитиновых панцирях… Они иные. Они человеку бесконечно… далекие. Их движения, повадки. Они как роботы — бездушные, безжалостные. Они пугают. Они, обычно, вызывают отвращение и брезгливость — как и этот мерзкий паук на тропе!
«Возможно, это вовсе не паук, — думал Захар. — Может случиться, что это животное, принявшее столь странный облик! Надо расспросить астробиологов…».
Он никак не мог уснуть. Слишком неожиданной и «впечатлительной» получилась концовка этого дня. Перелет, бессмысленная драка с насекомым… Где-то в груди он еще чувствовал паническую дрожь. Да, он мог погибнуть… Он слишком устал, чтобы уснуть теперь вот так, запросто — в этом неземном лесу! Захар вспомнил по-настоящему опасные миры. Угрюмый Крил-4. Троекратная гравитация, постоянные сумерки, всеядные чудовища, пожирающие изъеденные мхом камни, своих же сородичей, зазевавшихся освоителей вместе со всеми их доспехами… Эльма-2. Планета-убийца. Освоители исчезали бесследно и безропотно — даже не успев позвать на помощь! После них оставалось большое красное пятно на почве и… одно воспоминание. Кто-то вроде бы видел, как человек превращается в кровавую лепешку, словно гигантский пресс — в миллионы тонн — рушился на него сверху, и тщательно, без остатка, выдавливал из этого тела живительную красную влагу. «Гравихищники! — испугано шептали освоители, навсегда покидая планету. — Таинственные существа убивающие гравитацией…». Вертон, массивная планета возле умирающей красной звезды. Агония светила растянулась на миллионы лет, но только теперь, на закате, в этом прозябшем цепенеющем мире и возникла жизнь. Освоитель вдруг терялся среди своих отражений — сотен и, даже, тысяч. Они, его точнейшие копии, обретали самостоятельность, общались друг с другом, корчили глупейшие рожи, поддразнивали пришельца. Их смех становился безостановочным, гомерическим — и убийственным! Человек хохотал вместе с ними до полного истощения и впадал в тяжелейшую, почти всегда гибельную кому.
Но теплых и приветливых миров, где пришлых с неба существ не пытались употребить в пищу, было неизмеримо больше. Хотя бы как этот — оранжево-рыжий, сплошь лесной, заказник вечной золотистой осени и уникальных «черных» алмазов. Вот только паук заартачился! Захар вздохнул. Да уж, от великого до смешного… Одолевать немыслимые расстояния, исследовать «черные» дыры, перестраивать гигантские звездные системы — велик и могуч человек! Велик и могуч… И вот где-то, на безобиднейшей полузабытой планетенке вдруг оказывается, что величие это и мощь весьма относительны, и пауку на них глубоко плевать. И не убедить насекомое в обратном — увы, хоть стой и плачь… Уже тяжелый и дремотный, Захар улыбнулся. Менялся мир вокруг — только не человек! Светоч разума в безликой тьме вселенной упрямствовал, вновь и вновь становился на грабли…
* * *Хоо был раздосадован и возмущен до крайности. Этот пришелец… Он преступал Закон Тропы!!! Он откровенно брезговал этим незыблемым устоем здешней жизни. Пересказы о странных, появляющихся неведомо откуда двуногих существах, Хоо не однажды слышал от опытных, многократно уже линявших его сородичей. Иногда на больших Сходках, где обязательно присутствовали все старейшины рода пропускающих, поднимался весьма важный вопрос: так как же понимать появление в лесах планеты примерно раз в полвека таинственных двуногих существ? Споры вокруг этой проблемы разгорались нешуточные и случалось иногда, что старейшин приходилось разымать. При всей несхожести взглядов и мнений, непременным оставалось всеобщее неприятие пришельцев. Поражала их неприспособленность к лесной жизни, чуждость этому миру, нерациональное строение тела и отталкивающая внешность. Гладкая и, вероятно, непрочная кожа, всего лишь две пары конечностей, вертикальное туловище, отдельный и очень уязвимый мозговой нарост, неразвитое зрение и примитивный слуховой аппарат, нуждающийся в уродливых усилительных раковинах… Всевозможнейшие недостатки, собранные неизвестным творцом в нечто нелепое и неестественное! Нет, не должна бы их планета-лес, ваятель изящных «черных» алмазов, родить такое убогое и несуразное дитя! Увы, у пропускающих пришельцы вызывали только недоуменную оторопь и брезгливое неприятие.
Многим еще удивляли двуногие: искусственной оболочкой, прикрывающей немощное тело; совсем ручными и стремительными металлическими птицами; весьма небольшой длительностью визитов и бесследным исчезновением потом на долгие годы. Удивляли они и своим невмешательством в лесные дела. Эта миролюбивость пришельцев вполне устраивала старейшин рода пропускающих. Они советовались, спорили и порешили однажды, что даже такие отвратительные существа имеют право на существование. Вид это таинственный, экзотический, обитающий в неизвестных сферах, может быть, даже, наделенный в некоторой степени разумом — но, увы, никак несовместимый с великим родом лесных властелинов! На том и сошлись: двуногих не выслеживать, не охотиться на них, не преследовать. Пусть себе существуют… Разве посудачить о них в тесном кругу, не переставая удивляться их трагической нелепости. На долгих зимних посиделках, когда пропускающие грелись возле скоплений «черных» алмазов, слышал кое-что о двуногих и Хоо. Теперь он имел уникальную возможность лицезреть этот феномен, более того, столкнуться с ним на Тропе!
