Джек Вэнс - Плавучие театры Большой Планеты
У Зампа была характерная размашистая походка. Он все еще был крепок и силен, хотя в связи с благополучным прозябанием среднюю часть его торса уже никак нельзя было назвать подтянутой. У него были длинные ноги, слегка сгибавшиеся в коленях на каждом шагу; он немного сутулился, выставляя голову вперед, его голубые глаза блестели, светлые волосы развевались на ветру, аристократический нос гордо поворачивался то в одну сторону, то в другую.
На площадке средней надстройки практиковались акробаты и жонглеры, а дрессировщики и повелители насекомых отрабатывали номера под отгороженными сеткой навесами вдоль бортов. На баке труппа мимов репетировала интерлюдии и скандалила с шутами, желавшими попробовать новый трюк и требовавшими освободить для них место на верхней палубе. Собственно на сцене Дильдекс, имитатор поножовщины и поединков с применением метательных ятаганов, когтей-напалечников и заточенных крюков, бегал, прыгал и кувыркался, следуя размеченным мелом шаблонам.
Замп взобрался по вантам в «воронье гнездо», но не обнаружил в корзине дозорного никаких подушек, бутылок, музыкальных инструментов или нижнего белья — время от времени ему доводилось находить все эти недозволенные, отвлекающие внимание средства времяпровождения. На проушине в конце оттяжки, соединявшей фок-мачту и грот-мачту, были заметны признаки износа. Этой оттяжкой пользовались канатоходцы, демонстрируя головокружительные подвиги без подстраховки. Если бы оттяжка оборвалась во время представления, профессиональная репутация Зампа могла пострадать, в связи с чем следовало безотлагательно обсудить этот вопрос с Бонко.
С насеста на макушке мачты открывалась картина жизнерадостной деятельности на всех участках верхней палубы; возникало впечатление, что команда и труппа не нуждались в дополнительной стимуляции. Но Замп прекрасно знал, что это не так. Среди его спутников на борту «Миральдры» было более чем достаточно вечно недовольных ворчунов. Одни завистливо рассказывали об идиллических условиях плавания в театрах соперников; другие, обуреваемые алчностью, непрерывно требовали все больше и больше железа. Здесь, в «вороньем гнезде», Замп мог игнорировать досадные пустяки и наслаждаться видом, простиравшимся до бесконечных горизонтов Большой Планеты. Далекая расплывчатая линия — горы; легкая тень воздушно-голубого оттенка — еще одна гряда, выше первой; шелковистый наплыв, напоминающий полоску серой бумаги, подмоченную бледно-голубыми чернилами — третий хребет, неизвестных пропорций. Проблеск на западе — скорее всего, море, а дымчато-сиреневый след вдоль немыслимо далекого берега, возможно, свидетельствовал о песках пустыни. На юге перспектива постепенно превращала лениво петляющий Виссель в мерцающую серебристую нить; на севере остроконечный утес красноватого кремнистого сланца скрывал дальнейшие блуждания реки по степи Тинзит-Ала — все дальше и дальше — куда? Мимо Ветербурга и Фьюдурта, огибая Стеклодувный мыс, вдоль подножия Мифийских гор, через болота Дохлой Клячи к Гаркену, затем по Лукавому Краю и через теснину Мандаманских Ворот в Бездонное озеро — там начиналось легендарное королевство Сойванесс, где люди жили в усадьбах, ели с чугунных тарелок и не позволяли чужеземцам проникать в их страну, чтобы никто не зарился на их богатства и не нарушал безмятежный покой их приятной жизни. Все эти места упоминались в «Речном справочнике». Но кто мог сказать с уверенностью, что опубликованная карта — не плод воображения ее составителя? Замп знал нескольких людей, плававших на север до самого Гаркена, но существование дальнейших городов и весей подтверждалось лишь отметками на карте. Замп многозначительно кивнул самому себе. Довольно мечтать о сказочных мирах! Действительность окружала его здесь, по берегам Висселя, от Кобля до Крысиного Фитиля и, может быть, до Ювиса; здесь он добывал металл — щепотка железных опилок на ладони весомее воображаемых стальных гонгов и чугунных котлов.
Замп спустился по вантам, вернулся на квартердек, бросился в плетеное кресло и задумался, мрачно поглядывая на речную гладь.
К полудню ветер успокоился, и судно едва продвигалось вверх по течению; Замп был вынужден бросить якорь на ночь посреди фарватера.
Наутро снова подул настойчивый муссонный ветер, и плавучий театр бодро рассекал речную рябь. В полдень дозорный заметил на горизонте Бугор Готпанга, а через некоторое время и городок Готпанг — ноздреватый нарост каменных хижин на крутых каменных склонах Бугра. Каменная стена на вершине окружала монастырский двор с каменными арочными галереями по периметру, утопающий в древней роще мадурских апельсиновых деревьев. Там прозябало братство монахов-ценобитов, известное под наименованием «актуариев»; они определяли, кому и когда следовало родиться или умереть в местной общине. Лет десять тому назад Замп давал представление в Готпанге, но оно не принесло существенной прибыли, и с тех пор он не навещал это селение. Сегодня он мог причалить в Готпанге и хоть что-то заработать — или снова бросить якорь посреди фарватера и не заработать ничего. Замп решил остановиться в Готпанге.
Он освежил в памяти сведения о местной общине, пользуясь «Речным справочником». Справочник рекомендовал не упоминать о смерти и о каких-либо болезнях или несчастных случаях, а также никоим образом не допускать, что появление на свет детей возможно без сотрудничества актуария.
Причал в основании Бугра отгораживал маленькую удобную гавань; на ровной площадке у пристани было достаточно места для пары складов, трех таверн и небольшого рынка. К вящему раздражению Зампа, у причала уже пристроился плавучий театр «Два Варминия», принадлежавший некоему Оссо Сантельмусу, предлагавшему вниманию публики то, что Замп считал не более чем балаганным фарсом, перемежавшимся цирковыми трюками дрессировщиков и балладами менестреля, аккомпанировавшего себе на гитаре. Сантельмус извлекал дополнительный доход благодаря азартным играм и торговле тонизирующими средствами, лосьонами и целебными мазями, а также посредством предсказания будущего в установленной с этой целью палатке.
Замп угрюмо приказал пришвартовать «Миральдру». Присутствие конкурента, как правило, не мешало владельцу другого судна получить достаточный сбор — по сути дела, прибытие двух плавучих театров в одну гавань нередко способствовало привлечению публики. У Зампа были все основания ожидать, что стоянка в Готпанге не станет убыточной.
Как только спустили трап, Замп — как того требовал этикет — поднялся на борт «Двух Варминиев», чтобы засвидетельствовать почтение Оссо Сантельмусу. Два антрепренера уселись за столом в кормовой каюте, чтобы побеседовать, вооружившись бутылкой коньяка.
