Владимир Михайлов - Скучный разговор на заре
- Жизнь прекрасна во всех проявлениях, - пробормотал Горин стандартную фразу. Он думал о Лилии, и фраза показалась ему точно выражающей мысль.
- Это, безусловно, тонко подмечено, - сказал старик, на мгновение перестав кряхтеть; последние минуты он только тем и занимался. - Жизнь во всех проявлениях - это...
Он умолк и через секунду закряхтел еще сильнее. Горин чувствовал, как все ближе подступают воспоминания, еще немного - и они овладеют им и больше уже не выпустят.
- Скажите, - произнес вдруг Серов уже другим, бодрым и даже чуть звенящим голосом. - Скажите, а вы за это время не наблюдали ничего... к чему могла бы относиться ваша фраза?
Фраза относилась к Лилии, но старик не мог знать этого. Горин повел глазами.
- Я наблюдаю пепельницу, - пробормотал он. - И кресло. Вот и все, маэстро.
- Понимаете, - сказал старик, - мне тоже пришла в голову мысль... Разряд, очевидно, имел место. Именно электрический. И если думать о его источниках, мы можем остановиться на одном из двух выводов: или под поверхностью и в самом деле имеется какой-то заряженный пласт - но от явлений природы, которые не обладают инстинктом и не могут выбирать слабое место для удара, наше тело было достаточно хорошо защищено...
- Да, оно было защищено, однако могло ведь случиться...
- Погодите, дайте закончить. Или... или это была жизнь.
- Жизнь?
- Конечно же! Заряженные пласты до сих пор не наблюдались, зато обладающие мощным электрическим зарядом существа есть и на Земле, и на других планетах. Мощностью, конечно, на много порядков ниже, но это уже не принципиально. А если здесь и в самом деле существует жизнь - на поверхности или под нею, - то она неизбежно обладает обменом, основанным на прямом усвоении энергии Солнца. В таком случае не исключено, что эти существа в случае опасности могут защищаться именно таким способом...
Горин подпирал голову кулаком - иначе она не могла держаться прямо. Страшно хотелось спать.
- Мы бы заметили, профессор, - промямлил он. - Но было пусто.
- Если жизнь была на поверхности. А если - под нею?
- В этой полости?
- Не обязательно.
- В веществе такой плотности?
- Ну этой плотности далеко до предельной. А если существо обладает плотностью большей, скажем, на два порядка...
- Может быть, - устало проговорил Горин. - Может быть, существо. Или вся эта глыба. Весь астероид.
- А почему бы и нет? Горин, вы что, уснули?
- Еще нет, профессор. Но близок к этому.
- Не смейте спать! Не спите, мальчик! Именно сейчас вы не можете позволить себе это. Подумайте: ведь место, где мы находимся, единственное пригодное для посадки!
- Очень удобное место, - пробормотал Горин.
- Сюда будут садиться!
Горин напрягся, отталкивая сон.
- Не спите же! Ну хотите... хотите - споем песню, а? Или я расскажу вам анекдот. Я в юности знал массу анекдотов, очень смешных. Не спите. Поймите: придет новый корабль и сядет здесь!
- Этого нельзя допустить, - через силу проговорил Горин.
- Ни в коем случае! Вы понимаете, что нужно сделать?
- Я не вижу, что мы сможем...
- Дать знак опасности!
- Крест? А как?
- Как? А мы?
- Мы?
- Ну конечно же! Мы сами!
Горин размышлял, глубоко дыша.
- Не успеть.
- Надо успеть! Надо!
Горин промолчал. Кровь по-прежнему капала из рассеченного лба и из плеча, в скафандре образовалась уже лужица, и грудью Горин лежал в этой лужице и чувствовал, как с каждой каплей уходит жизнь, как приходит сон, носивший, впрочем, иное название... Он пошевелил руками, примеряясь, как будет ползти. Потом - ногами.
- У меня мало шансов, профессор. А вы?
- Я, к сожалению, нетранспортабелен, как говорят медики. Конечно, будь мы предусмотрительнее, мы захватили бы, выходя, тележку. А так... Видите ли, друг мой, у меня раздроблены ноги, и что-то лежит на них. Кусок обтекателя, по-моему. Двигаться я не могу.
- А как же вы...
- Как я не истек? Я, знаете ли, лежу наклонно, вниз головой. Тут такой рельеф. Как вы думаете, до меня далеко?
- Около километра, - прикинул Горин. - Выйдя, мы успели разойтись метров на четыреста, и взрыв потом швырнул нас... Да, судя по тому, как ясно мы слышим друг друга, что-то около километра - если бы было больше, прием был бы хуже, рации ведь у нас слабые.
- Вы должны доползти. Доползти, освободить меня от обтекателя - при здешнем напряжении гравитации это совсем не трудно, - выпрямить и лечь поверх крестообразно.
- Вы думаете, они...
- Не знаю, поймут они или нет, что это означает. Но садиться не станут, чтобы не сжечь нас. Спустят человека. А там уж разберутся...
- Ползу, - сказал Горин.
Он и в самом деле двигался. Между пепельницей и валявшимся на камнях вверх ногами искореженным креслом было относительно ровное место, можно было надеяться проползти и не разрезать скафандр. Там, где лежал профессор, придется ползти осторожнее: там, по-видимому, будет больше металлических обломков. Ползти придется не прямо, а по дуге, минуя место, где произошел взрыв: этот район наверняка не пройти даже на ногах, не то что на животе. Горин полз, стукаясь головой о внутреннюю поверхность шлема и отплевываясь, когда текущая сверху кровь попадала на губы.
- Но если я положу вас горизонтально... - пробормотал он.
Серов услышал его.
- Не бойтесь. Это буду уже не я. Видите ли, у меня помяло регенератор, и он действует все хуже, так что...
Горин застонал.
- Я понимаю, друг мой, и мне очень неудобно, что придется оставить вас одного.
- Ненадолго, - прохрипел Горин.
- Но это будут невеселые минуты. Ищите утешение в одном: те, кто прилетит сюда после нас, останутся в живых. Их корабль не взорвется, как наша "Заря".
- Да, - буркнул Горин.
Голова грозила, расколоться; он повернул голову в шлеме вправо, нашарил вспухшими губами рожок первой помощи и высосал еще одну таблетку. И снова зашевелил руками и ногами, передвигаясь меж обломков, как древняя рептилия.
- И потом, - сказал Серов, - как-никак мы сделали открытие.
- Только не знаем какое.
- Пласт или жизнь? Я думаю, что это все же жизнь. Во всяком случае, я записал это в полевой блокнот. Руки, к счастью, уцелели. Блокнот будет лежать на груди. - Серов говорил теперь, отделяя слово от слова долгими паузами. - Когда вы ляжете сверху, возьмите его и положите у себя на груди. Пусть его найдут. Обязательно...
- Спасибо вам, профессор, - пробормотал Горин.
- Что вы? За что?
- Вы помогли мне. Иначе я умер бы, думая, что во всем виноват кто-то из наших, из экипажа. Я решил, что взрыв произошел по чьей-то небрежности...
- Я знал, почему вы говорили о субъективных причинах. Но это было не так, мы с вами установили. Вас извиняет то, что это первая ваша экспедиция. Иначе вы бы знали. Это были не такие люди. Им можно верить больше, чем себе.
