Семиен Слепынин - Второе пришествие
Иисус набрал свежих сучьев и под скалой, нависшей наподобие крыши, разжег костер, чтобы из концентратов сварить ужин. Как приятно все делать самому, без чудес! Пока в котелке закипала вода, он решил предаться любимейшему занятию — чтению. В просторном чемодане, наряду с предметами туалета, хранилось около двух десятков книг, в которых жизнь человеческого духа изображалась в своем наивысшем напряжении. Любовно перебирая тома, Иисус не переставал удивляться, почему люди теряют вкус к чтению и предпочитают легко и бездеятельно воспринимаемые виды массовой информации, часами просиживая, например, у телевизора. Сам Бог читал всегда охотно. Читал обычно неторопливо, вникая и вглядываясь в глубины слов.
Чаще других книг Иисус перечитывал “Искушение святого Антония” Флобера, “Братьев Карамазовых” Достоевского и двух “Фаустов” — Гете и Тургенева. Сегодня ему хотелось погрузиться в прекрасный душевный мир главной героини тургеневского “Фауста”, насладиться перипетиями ее нравственной драмы. Какая сила чувства, какая глубина переживаний! Вот эту духовность с ее вечными поисками смысла жизни Иисус и хотел вернуть человечеству, погрязшему ныне в болоте сытости и материального комфорта. А что из этого получилось?
Книга выпала из безвольно опустившейся руки. Ничего не получилось… Приподнятое настроение, час тому назад завладевшее Иисусом, стало гаснуть. А тут еще неясные и участившиеся в последнее время зовы иного, потустороннего мира. Вот и сейчас он ощутил, будто толчок в груди, этот зов — более настойчивый, чем прежние призывы. Видимо, пора уходить… Иисус с грустью предчувствовал, что его земное плавание подходит к концу. Пора причаливать к другому берегу единого универсума. К главному, духовному берегу — к божественной трансценденции.
А с чем он вернется? Иисус с горечью признал: ни с чем, его Второе пришествие не удалось.
Чудо, тайна и авторитет — вот три принципа, на которых основан его вторичный приход на Землю. Кстати, эти слова Иисус вычитал в одной из полюбившихся ему книг. Очень хорошие слова!
Чудо, тайна и авторитет. Чудо и тайна, конечно, всегда останутся с ним — свято и незыблемо, несмотря на отчаянные усилия ученых и философов подвести под его пришествие шаткие материалистические подпорки. Но вот авторитет…
С авторитетом не ладилось с первых шагов. Правда, число верующих быстро, почти триумфально росло. Но затем…
Иисус начал последовательно перебирать свои недавние земные приключения, и перед ним предстала длинная вереница сплошных обид и неудач. В памяти сразу же всплыла добродушно-снисходительная усмешка Саврасова — наиболее активного богоборца. Усмешка, в которой так и проглядывало чудовищное, прямо-таки сатанинское безверье. И надо же так случиться, что Иисус столкнулся с Саврасовым в первый день своего появления.
Произошло это на берегу Черного моря, когда Бог использовал свои лучшие евангельские чуда — хождение по водам и воскрешение из мертвых.
Первое появление
В первый день своего пришествия Бог хотел сразу же, с начальных шагов своих, поразить умы материалистов, повергнуть их в священный трепет. Тогда и остальной мир признает Бога, с радостью припадет к ногам Спасителя…
Вечером, накануне знаменательного воскресного дня, на берегу Черного моря собралась группа студентов Московского университета. Возглавлял ее преподаватель — молодой биофизик Саврасов.
— Будем, как в прошлый раз, Робинзонами и Пятницами, без малейшего присутствия современной техники, — с улыбкой предложил он ребятам.
На пустынном берегу (курортный сезон еще не начинался) студенты, орудуя молотками и топорами, воздвигли две палатки, теннисный корт и несколько гимнастических снарядов. Затем разожгли костер и сели отдохнуть.
Студентка географического факультета рыжеволосая Наташа Быстрова посмотрела на горизонт, куда только что упало солнце, и уверенно заявила:
— Завтра, ребята, будет шторм.
Трудно было поверить Наташе — таким безмятежным и тихим выглядел майский вечер. По зеркальной глади моря тянулась к берегу позолоченная дорожка. Закатившееся солнце веером последних лучей подсветило снизу неподвижные облака, и те понемножку меркли, точно угли угасающего костра.
Однако Наташа оказалась права. Утром все проснулись от грохота перекатывающихся у берега камней. Молодые люди, выскочив из трепыхавшихся на ветру палаток, увидели низко бегущие рваные тучи. Вспененное море кидало на берег двухметровые волны. Однако такая погода никого не расстроила. Больше всех радовался Иван Малышко — чемпион университета по вольной борьбе, которого за гигантский рост в шутку называли Малышок, переставив в фамилии всего лишь две последние буквы.
— То, что нужно! — воскликнул он. — Пять-шесть баллов. Не меньше.
И он первым с аквалангом бросился под основание накатившейся волны. Задача состояла в том, чтобы, быстро работая ластами, уплыть в глубину, где царила тишина. Потом надо было всплыть в тот момент, когда волна сама выносила спортсмена на берег.
Небезопасная игра давалась натренированным ребятам всегда легко. Однако на этот раз произошло несчастье.
Гигантская волна пенистой гривой нависла над берегом. Студент биофака Виталий Зеленцов нырнул. В глубине волна закрутила студента и завертела. Видимо, Зеленцов растерялся, потерял ориентировку в дико бурлящей воде и ударился головой о камень.
Прошло полчаса — студент не появлялся. Никто не обратил на это особого внимания. Такое с увлекающимся Зеленцовым случалось не впервые. Но когда волны выбросили на песок помятые, изуродованные кислородные баллоны, сбитые с акваланга подводными камнями, все бросились к берегу: случилась беда!
В пенисто-водяной и галечной круговерти ребята искали своего товарища больше часа. Вынесли они его на берег, когда у того под ногтями и на мертвенно бледных щеках разлилась синева. Молено было вызвать из Новороссийска воздушную машину скорой помощи. Но Саврасов безнадежно махнул рукой: медицина здесь бессильна.
Тело Зеленцова положили на плоский и ровный, как стол, камень. Из разбитого виска, из этой страшной кровавой вмятины, торчали белые осколки черепной кости.
Наташа рыдала. Остальные сидели молча, подавленные горем.
В окружающем мире что-то резко изменилось. Молодые люди переглянулись. В чем дело? Потом поняли — тишина. Внезапная и потому какая-то оглушительная тишина. Ни малейшего ветерка. Море, секунду назад грохотавшее прибрежными камнями и кидавшее космы дико бурлящей пены, залегло немым пластом.
Но самое удивительное — хмурое серое утро сменилось великолепным вечером. Тем самым, который был вчера: на западе багрово распухшее солнце закатывалось за горизонт и бросало золотые брызги на неподвижные редкие облака, подсвечивая их снизу, и на шелковистую водную гладь.
